Виктор Бычков

Сыграв забавного егеря Кузьмича в «Особенностях национальной охоты» Александра Рогожкина, Бычков стал народным героем, а роль офицера в драме «Кукушка» того же режиссера доказала, что ему доступны самые разные амплуа. С 2005 года артист ведет главную детскую передачу страны «Спокойной ночи, малыши», а недавно вновь снялся в кино – в новой картине Юрия Грымова «Чужие», которая выходит на экраны в ноябре.

С чего началась ваша работа с Грымовым?

В свое время Алексея Германа-старшего все спрашивали про фильм «Мой друг Иван Лапшин»: «Зачем тебе в этой картине Андрей Миронов? Ведь он же актер совсем другого, музыкально-комедийного жанра, ты ведь таких не снимаешь». А он сказал: «Чтобы каждому зрителю сразу было понятно, почему героиня Нины Руслановой бросила Лапшина и ушла к этому писателю». Миронов на тот момент был человеком, которого все знали и все любили. Грымов пошел по пути Германа. Ему нужен был «наш», в противовес «чужим», американцам. Чтобы, как только он появляется в кадре, у зрителя возникала улыбка: «О, это же тот самый!..» – а когда он погибает, зал повергался в шок.

Это фильм о судьбе американских врачей, приехавших с благотворительной миссией на Восток, в горячую точку. Некоторые сцены, кажется, в Египте снимали?

Да, я как на другой планете побывал. Пустыней я насладился вполне и до конца. Меня, вернее, мой «труп» в нее даже закапывали.

Совсем закапывали, с головой?

Совсем.

А дышали как?

Не дышал. Это же работа. Мало того, на моей «могиле» прыгал араб и утрамбовывал ее, а я внизу лежал и терпел. Дело в том, что Грымов – самоучка, он наш русский Квентин Тарантино. Большой художник, но не совсем профессионал в кино. Он как ребенок, любит все «по-настоящему»: кровь – это кровь, пот – это пот. Я молчал, потому что понимал: режиссеру не надо мешать, он – художник. Грымов очень сложный человек и очень интересный. Печалит меня лишь одно: он не любит повторяться в выборе актеров. Я только стал понимать его как режиссера, а уже пришло время расставаться. Вот это обидно.

Когда вы почувствовали себя актером?

Это было, когда я учился в Ленинградском театральном институте. Я читал трагический финальный монолог Хомутова из «Двадцати минут с ангелом» по Вампилову и слышал, как муха летит… Тогда я в первый раз испытал нечто фантастическое. К сожалению, такое бывает очень редко и большинству людей неведомо. Это как на картинах Дали с текущими часами. Я почувствовал, что овладел временем. Я его растягивал, сжимал, держал паузу, замедлял слова, как будто говорил публике: «дышите, не  дышите», а она слушалась. И я даже испугался: вдруг я не скажу «дышите» и они задохнутся?

Признание к вам быстро пришло?

В 1985 году я снялся в фильме «Экскурсант», и после того как его показали по телевизору, меня узнавали все! Прошло много лет, я ехал в автобусе и спросил у рядом стоящей женщины, куда он идет. И тут она мне отвечает фразой, которую я сам придумал для этого фильма: «Что, пятачок, потерялся, дурачок?» Я ей говорю с укором: «Очень неостроумно». А она мне: «Извините, вы просто очень похожи на актера, который в одном фильме эти слова произносил». – «Самое ужасное, что я он и есть», – сказал я, отвернулся и стал спрашивать про маршрут у кого-то другого. Женщине стало стыдно, она подхватила сумки, вышла под дождь и смотрела вслед уходящему автобусу.

В вас, наверное, часто узнают Кузьмича из «Особенностей национальной охоты» или Померанцева из «Убойной силы».

Приятнее всего, когда говорят: «Спасибо вам за “Кукушку”» (в фильме Александра Рогожкина «Кукушка» Виктор Бычков исполнил главную роль – советского солдата, оказавшегося во время Великой Отечественной войны на финской территории. – Прим. ред.). Недавно подошел молодой человек и сказал: «Вы сыграли там моего деда». Кроме того, я же веду передачу «Спокойной ночи, малыши». Сейчас моему сынульке Добрыне семь месяцев, и приходится часто ходить в детские магазины. Слышу, малыши шушукаются с родителями, а взрослые им в ответ: «Дядя Витя? Откуда ему тут взяться? Он в Москве живет, и Хрюша со Степашкой тоже…»

У вас есть и взрослые дети. Чем отличается отцовство в пятьдесят от отцовства в двадцать лет?

А наслаждение ярче. Это так же, как с сексом. Восемнадцатилетний – он же спринтер, для него главное – пальцы загнуть: десять, двадцать, тридцать. А взрослый человек… Ты живешь и думаешь, что знаешь про этот мир все, и вдруг из ничего появляется ребенок! Просто встретились две клетки, потом живот вырос, потом… Я даже отказываюсь сейчас от каких-то работ, чтобы они не были в ущерб сыну. В Москву съезжу на три-четыре дня, чтобы «Спокойной ночи, малыши» снять, и быстрей домой. Поутру он просыпается, хочет заплакать, а тут видит меня. Я говорю: «Э, нет, брат, опоздал». И он не плачет, а смеется в ответ.

Вам, наверное, легко находить общий язык с женой. Она ведь тоже человек театральный, режиссер.

Полина более семи лет была правой рукой режиссера Владислава Пази в Театре имени Ленсовета, уже несколько лет пишет для «Спокойной ночи, малыши», у нее много талантов. К моему пятидесятилетию она ставила в Мюзик-холле «Левшу», я, соответственно, играл главную роль. А из-за того что в спектакле участвовало двадцать три человека, было много танцев, много вокала, она была занята всеми, кроме меня. Но где-то за неделю до премьеры всполошилась: главного героя не видно. Стала наконец обращать внимание на меня. И на первом прогоне я смотрю, у нее рот от удивления открылся. Уже после премьеры она призналась, что до тех пор жутко боялась, что я так и не войду в образ. Да, я играть не умею. Просто если мне доверяют, я начинаю жить своей ролью.

Каким должен быть актер?

Мне кажется, на сцене – волшебником, а в обычной жизни – серой мышкой. Когда ты хочешь, чтобы тебя узнали, тебя узнают, а когда нет – надвинул кепочку на глаза, как Георгий Вицин, и пошел себе. Есть, правда, такие, кто любит, чтобы все видели, что он актер. Эти даже в баню ходят в шляпе и шарфе. Но я за тех, кто все-таки в кепочке.