В роли Карлсона, которую Светин восемь лет играл в спектакле МДТ, он был так убедителен, что дети носили ему за кулисы варенье и пирожки. В кино мэтр начал сниматься , когда ему было уже за сорок, но появление в фильмах «Любимая женщина механика Гаврилова», «Чародеи» и многих других сделало его одним из самых популярных комиков страны. И сейчас народный артист России продолжает блистать на сцене – теперь в Театре комедии.
Когда вы обнаружили в себе комедийный талант?
Как только я родился, так и началось, понимаешь? Я всегда хотел смешить, только это и признавал работой. В остальном-то я паталогический лентяй. Мой папа тоже не очень любил работать. Его специально приглашали на вечеринки, чтобы было смешно и весело. В жизни он не был таким веселым, но когда оказывался на публике, мог всех развеселить. Он танцевал, играл на разных инструментах, показывал сценки. Вот и я с детства был маленьким артистом. Даже во время войны, когда было очень тяжело, голодно и приходилось выживать, я вживался в роль продавца папирос или холодной воды и зарабатывал деньги. Это было словно игра, мне было легко и весело.
Вы можете назвать кого-нибудь своим учителем?
Я учился у самой жизни, потому что театрального образования у меня нет. Двенадцать лет я шастал по провинциальным театрам, а там было у кого поучиться. Например, в Иркутском драматическом театре я встретился с компанией мхатовцев, которых сослали в Сибирь после войны. Это были артисты с чрезвычайно интересными индивидуальностями, настоящие актерские глыбы. Я очень много почерпнул у режиссеров Яна Фрида, Леонида Гайдая, обладавшего прекрасным профессиональным чутьем. Перед Гайдаем я виноват, сделал глупость – отказался сниматься в его последнем фильме «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди». Сказал, что картина похожа на его прошлые работы, и Гайдай на меня очень сильно обиделся. У меня бывают такие заскоки, могу обидеть человека.
Вы ведь и в театре у Аркадия Райкина работали?
Я пришел к нему, когда отслужил в армии и приехал в Москву поступать в театральный институт, но меня нигде не приняли. Аркадия Исааковича я буквально достал, ходил за ним по пятам. Он хорошо обо мне отозвался и взял своим учеником. Пробил место в штате театра, где было, между прочим, всего двенадцать человек. Преподаватели по гриму и мастерству приглашались за счет театра. Но так получилось, что я должен был уйти. Со всеми поругался, Райкина учил, как надо играть. Дурачок был, как сейчас.
Еще вы как-то сказали, что учились у актеров немого кино.
Да, иногда мне на сцене хочется не говорить, а действовать, играть. Есть артисты, которые без текста ориентироваться не могут. А мне текст во многих местах и не нужен. Поэтому я люблю немое кино, когда ничего не говорят, но все понятно. Едва Чаплин заговорил, его особенное обаяние пропало. Когда он молчал, было интереснее.
В последние годы вы редко снимаетесь в кино. Не нравятся предложения?
Большинство сценариев я пропускаю, но недавно в Киеве мне предложили небольшую роль в фильме «Рука», и я на несколько дней слетал на съемки. Мне прислали текст на украинском языке и говорят: «Произносите его на русском». Я сразу понял, что меня хотят озвучивать, и сказал: «Не надо, я сам прочту его по-украиньски. Розумею украиньску мову». Я жил в Киеве до двадцати пяти лет. И размовляю по-украински говорю без якого акценту. Мэнэ далы таку роль… Гинеколога. Герой помогает своему другу добиться женщины, которую тот любит. Он говорит ей во время приема, что ей надо лечиться, так сказать, любовью. Що трэбо допускаты до сэбэ чоловика. Раз у тыждэнь хотя бы. Ну хорошая ролька, смешная, я ее с удовольствием сыграл. Все были очень довольны, хлопали на площадке. Еще собираюсь на «Ленфильме» сыграть сапожника, который шил сапоги императору. Фильм будет называться «Лиговка».
Какие роли вам нравится играть?
По-настоящему мои роли те, в которых есть тема маленького человека. Такого, как в спектакле «Дон Педро» по пьесе Сергея Носова: там мой герой сначала смешон, а потом оказывается, что он одинокий, сломавшийся... Это людей трогает, у них выступают на глазах слезы. Может быть, зрители потому так хорошо ко мне относятся, что чувствуют во мне не героя, не злодея, а такого же человека, как они.
Вы ходите на работу пешком. Вас узнают на улице, пристают?
Не пристают, но здороваются и, главное, улыбаются. Если пьяный руку тянет – пожму. В одном из старых интервью вы сказали: «Порой мне кажется, что меня ошибочно принимают за артиста». У меня комплекс: я очень скромный. Я не люблю актерских понтов, а их вокруг немало. Теперь же не говорят: «Мы делаем спектакль», а говорят: «У нас проект»! Может быть, теперь лучше говорить «проектируем», а не «репетируем» (Я очень простой человек и в жизни, и на сцене, легко разговариваю с любой уборщицей и с любой продавщицей. Могу им рассказать все, что они спрашивают. К счастью, у нас в Питере все более-менее скромные: и Алиса (Алиса Бруновна Фрейндлих. – Прим. ред.), и Олег Басилашвили… А вот в Москве многие понтами грешат.
Что можете посоветовать зрителям?
Комедии никогда нельзя смотреть на премьерах. Не рекомендую. Потому что первые спектакли мы, актеры, еще играем ощупью. Когда репетируем, всегда кажется, что это провал. Но приходит зритель, высекает из нас искру. И все обретает другой смысл, другую интонацию, начинается игра вместе с публикой. Поэтому сотый спектакль – это не первый. Я всегда своим знакомым говорю: «Приходите после десятого спектакля».
Комментарии (0)