Леонид Алексеев

Десять лет — это много. Вы не потеряли кураж?

Мне кажется, все началось вчера и я еще на пути к самому главному. А главное — внести вклад в мужскую моду. Чтобы в финале если не памятник, то хотя бы мемориальная доска. Три закона мужской моды в моем исполнении: дизайн должен быть современным, без всякого ретро или футуризма, элегантным и функциональным. Все десятилетие я был как на войне. Я воюю на стороне Стефано Пилати, Эди Слимана, Рафа Симонса против Джона Гальяно и Донателлы Версаче. Для меня в них плохо абсолютно все, но это интересные оппоненты.

Мужская мода для вас на первом месте?

Да, я дизайнер, специализирующийся на мужской одежде. Но моя профессия — дизайн вообще, поэтому и мои амбиции шире: хочу легко делать что угодно. Как музыкант, который и простое, и сложное может сыграть идеально. Дизайн женской одежды для меня отдушина: тут я ни с кем не соревнуюсь, все только ради удовольствия. Также создаю интерьеры, книги, занимаюсь графикой. Придумал интерьер ресторана Belinsky. Я как правитель маленького государства, на карте которого постепенно закрашиваются белые пятна: вот моя одежда, вот дома и рестораны, предметы, еда и досуг, которые я придумал, организовал или просто повлиял на их суть.

Так вы тщеславны?

Не сказал бы, однако, как любому человеку, мне важна не только внутренняя мотивация, но и внешняя. В нашем городе, склонном к занудству, похвалы вообще не дождешься, а, например, после показа в Италии к тебе подойдут с комплиментами несколько десятков незнакомых людей. Разве что фанаты программы MTV «Подиум», в которой я был ведущим и редактором, до сих пор радуют меня своими восторгами, несмотря на то что шоу уже не снимают. Конечно, иногда чувствуешь себя классным и без посторонней помощи. Вот стою я у Московского вокзала, вижу: курит чувак в крутейшем пальто — красном, с бежевой вставкой. Думаю: «Какая интересная вещь», — и только потом понимаю, что оно, вообще-то, мое.

Расскажите о Музее современной моды, который вы открываете совместно с «Эрартой».

Одежда имеет срок годности, теряет актуальность или просто снашивается, поэтому музей моды необходим — показать, какой эффект она производила в свое время, какой вклад внесла. Уже возведен новый пятиэтажный корпус, один этаж которого предназначен для выставок, посвященных моде. Экспонироваться будут как собственная коллекция, которую я формирую, так и привозные вещи. Сейчас мы ведем переговоры с модными домами Walter Van Beirendonсk, Maison Martin Margiela, Comme des Garcons, из русских — с Татьяной Парфеновой. Ее молодежная линия уже появилась в Erarta Fashion Storage, бутике с аксессуарами и одеждой разных российских дизайнеров, — он с лета прошлого года работает в «Эрарте» под моим присмотром.

Вы известны и как театральный художник. Не забросили это дело?

Сейчас работаю над костюмами к спектаклю «Женитьба Фигаро» режиссера Евгения Писарева в московском Театре имени Пушкина. Пышное стилизованное барокко: статуя призрака в пластиковых латах, свадебное платье с прозрачными корсетом и кринолином. Это будет самый эксцентричный мой спектакль. В «Пиквикском клубе» в МХТ я делал стилизацию под нарочито усредненный британский стиль, в «Великой магии» в Театре имени Пушкина костюмы менялись в каждой сцене, но не были гротескными: белая мягкая одежда, затем черный атлас с драгоценностями и так далее.

Вы же еще учите дизайну студентов. Что вам это дает? Преподавание доставляет вам удовольствие?

Это еще одна моя страсть. Я начал со школы дизайна Helen, потом меня пригласили читать курс в тайваньском университете Shih Chien. В петербургской школе FALMA веду собственный курс стайлинга, это не считая огромного количества публичных лекций по России. Невозможно не любить людей, которых учишь, даже если это тайваньский студент средней руки с проектом на тройку: вместо моды — какие-то рисуночки, так девочки в детстве представляют платья своей мечты. Самая высшая похвала от меня как учителя — если я ношу вещи, сделанные студентом, или приглашаю его поработать вместе.

Интерес к искусству, к прекрасному у вас с детства?

Началось с того, что у меня, семилетнего малыша, на школьном празднике полились слезы, когда девушка читала стихотворение. Стихи были не то чтобы шедевральные — нечто вроде «Красная туфелька нервно стучит», но она читала так, как будто только что произошла какая-то драма. Я тогда сам решил писать стихи, хотя не особенно преуспел. Помню первую строчку своего опуса: «В лесу темно и строго рычит-рычит берлога».

Текст: Анастасия Павленкова
Фото: Алексей Костромин