В 1992 году, когда мне было семь лет, я бесконечно слушал кассету, на одной стороне которой была записана группа «Лицей», а на другой — альбом Nevermind группы Nirvana. Тогда я даже не представлял, как выглядит Курт Кобейн или другие музыканты, писал письма в редакцию журнала Cool с просьбой выслать фотографии рокеров Sonic Youth. Я рано стал меломаном, все деньги тратил на кассеты и диски в магазине «Кайлас» на Пушкинской, 10, и в Play на Невском.
У родителей в коллекции было около ста пластинок, и о каждом исполнителе я что-то знал. И к музыке я пришел через интерес к ее идолам — личностям, которые повлияли на мировую культуру, хотя благодаря законам масс-маркета все знают, может быть, не их, а раскрученных звезд. Например, я считаю группу Pixies одной из величайших — это она создала фундамент для популярности гранж-культуры и популярности Nirvana.
В юности наше поколение слушало примерно одно и то же и мы точно знали о вкусах друг друга. Например, я был «киноманом», мои одноклассники — рейверами или рэперами, поклонниками «Алисы», Scooter, Prodigy или Metallica. И этот выбор был очень важен для каждого, потому что он сразу определял нас в разные социальные группы. Сейчас ушли по-настоящему большие артисты. Например, музыкальными героями 1960-х были The Beatles, конца 1980-х — Майкл Джексон, начала 1990-х — Nirvana. Мы видели их и хотели быть на них похожими. Кобейн был из семьи дровосеков — отсюда культовая клетчатая рубашка, он жил в героиновом Сиэтле, поэтому носил рваные кофты. Этот человек со своим личным бэкграундом стал законодателем целого направления в моде. А Майкл Джексон, будучи франтом, приучил нас надевать носки в цвет рубашки. Или рэперы ввели спортивные костюмы в уличную и повседневную жизнь. А теперь назовите героев 2016 года. Чей лайфстайл вы хотите купить? Затрудняетесь? Сейчас индустрия рождает маленьких героев, которым не хочется подражать. Мы живем в эпоху усредненного жанра во всем: я выступал в горах на фестивале в Казахстане, и внешне это напоминало «Пикник „Афиши“», только кругом были одни казахи.
Следующие поколения не смогут ностальгировать по нынешнему музыкальному продукту. Сейчас музыку создавать очень просто благодаря приложениям и технологическим возможностям. Теперь любой может издать пластинку, открыть свой лейбл, издаться в iTunes или хотя бы выложить свой трек на Soundcloud, где его смогут послушать миллионы. Уже сейчас молодежь в телефоне открывает iTunes, видит миллиард непонятных артистов, и все они обозначены парой слов одинаковым шрифтом. Если раньше с музыкантами нам продавали целую вселенную, мы носили футболки с лицами кумиров, знали их биографии, ездили за ними по гастрольным городам, то сейчас серьезный пласт жизни превратился в одну строчку на экране телефона.
Свою айдентику можно находить в локальных вещах. Сегодняшнюю музыкальную культуру можно сравнить с пекарней на углу улицы. Представьте, ее держит одна семья, которая делает булочки для соседей, знает всех их в лицо и по именам. Ее хозяева не хотят развиться в популярную сеть с точками в каждом районе. Вот и музыка идет к такой местечковости. Например, у меня тысяча поклонников, но я знаю каждого лично.
Вместе с выбором профессии мы принимаем определенный образ жизни. Например, диск-жокеев можно узнать по рваным и не стиранным джинсам — новые мы не покупаем, потому что последние деньги тратим на пластинки. Особый кайф — найти экземпляр за десять евро, который обычно стоит триста, и дело не в экономии, а в процессе поиска своего клада.
Если бы мне поступило предложение вложить в меня кучу денег и сделать мировую звезду, я бы отказался, потому что не хочу образ жизни мировой звезды. И не уверен, что многие захотят. Я получаю ощущение своей популярности, играя в клубе диджей-сет для двухсот человек или читая ревью важного журнала на мою последнюю пластинку. Вот есть Земфира, она герой поколения. Но ей же тяжело: сколько обсуждения вокруг нее, сколько грязи, да она, наверное, в кафе не может сходить спокойно.
Я получаю достаточно денег, чтобы съездить в путешествие, купить себе инструменты, жене — платье, ребенку — конструктор. Получается, я имею все, чем могу воспользоваться. Можно играть не триста концертов в год, доводя себя до сердечного приступа, а два и получить такой же эмоциональный результат. На своей локальной территории возможно пройти те же самые шаги, которые раньше артист проходил на мировой сцене. К слову, я могу почти в любом баре Европы собрать тусовку, но для пяти чуваков, зато они все будут знать меня и мои песни.
Я достаточно активно веду свои соцсети, наверное, это следствие еще детских впечатлений: мне нравилось читать статьи, узнавать о любимом артисте, хотелось вникать в его образ. На моей публичной странице есть фотографии с сыном и женой, потому что я не отделяю себя от артистического псевдонима.
Моя музыка — местами корявая, неправильная, поэтому и не коммерческая, зато искренняя. Я уверен, не надо делать то, что модно, или то, что надо. Только честное творчество может смотивировать другого попробовать самому писать музыку, рисовать картины или придумывать дизайн одежды. Ведь суть искусства в созидательном эффекте. Я сам вдохновлялся бесхитростными записями старших поколений, поэтому мой долг отдать дань моим учителям — зажечь окружающих, чтобы колесо истории крутилось.
 |
МЕСТО СЪЕМКИ В усадьбе «Михайловка» Петергофское шоссе Усадьба для младшего сына Николая I великого князя Михаила Николаевича была приобретена, когда мальчику было два года, и названа в его честь. В 1862 году по проекту Гарольда Боссе были возведены дворец и хозяйственные постройки, которые в советские времена последовательно занимали трудовая колония, детский дом, птицефабрика и дом отдыха. Сейчас в реконструированном Конюшенном корпусе и новых сооружениях размещается Высшая школа менеджмента СПбГУ, а здания дворца и Гофмейстерского корпуса по-прежнему медленно разрушаются. |
текст: Наталья Наговицына
фото: Валентин Блох
стиль: Роман Кянджалиев
ассистент стилиста: Полина Апреликова
.png)
Комментарии (0)