На Венецианской биеннале — 2017 очереди стояли именно в павильон России — и это заслуга его комиссара.
Вы ректор Академии художеств, комиссар национального павильона обеих Венецианских биеннале, художественной и архитектурной, и глава попечительского совета «Манежа». Как распределяете свое время между этими должностями?
Главное для меня — это, конечно, Академия художеств, у нас, кстати, недавно прошли выборы на должность ректора…
И с каким результатом вы победили?
Для творческого вуза, в котором по определению должны быть люди не слишком довольные руководством, результат хороший: почти две трети голосовавших. При том, что это тайные выборы. Тебе могут улыбаться, жать руку, душить в объятиях, клясться в преданности, а потом голосовать против. Для меня было важно пройти через эту процедуру, получить поддержку, потому что ближайшие годы я планирую посвятить Санкт-Петербургской академии художеств, в первую очередь укреплению ее статуса.
Поздравляю, хотя я был уверен, что вы и так ректор.
Спасибо! Последние три года я был исполняющим обязанности: в 2015 году закончился мой первый пятилетний срок, пошли изменения в системе государственных академий, потом мы оказались в ведении Министерства культуры, а когда страсти утихли, настало время решать вопрос ректорства. При этом я ни с кем перед голосованием не заигрывал. На этой работе ты на каждом шагу сталкиваешься с огромным количеством проблем, даже в человеческих отношениях. Люди здесь непростые.
Вы тоже непростой.
А я же в академии, по сути, всю жизнь — сначала студентом, аспирантом, ассистентом на полставки, старшим преподавателем, доцентом, потом проректором. И сейчас, могу сказать, у нас все кипит: конкурсы, выставки и серьезная конкуренция за возможность здесь работать. Поддерживаем в меру сил молодых преподавателей — по традиции это наши же выпускники. У нас отличная репутация в мире. Много студентов из Европы, Азии, Америки. Хотя большинство по-прежнему из Китая. У нас достаточно высокая средняя зарплата педагогов — в этом году будет 200% от средней по региону. Вас, Виталий, не смущает, что все это звучит как отчет?
Нет, Семен Ильич, а как иначе ректору. Пожалуйста, продолжайте!
Вторая моя обязанность, не менее значимая, — представлять страну на Венецианской биеннале в непростое, даже напряженное в смысле международных связей время. Раньше эта работа, разумеется, была тоже интересной, но не такой интригующей. Пусть звучит пафосно, но ответственность — это мощный адреналин. Непросто придумать выставку в национальном павильоне: чтобы она заинтересовала людей, была зрелищной, про нашу страну, про русскую жизнь. Найти тему, увлекательный сюжет, наметить драматургию, добиться цельности высказывания. Самому нарисовать, что, где и как будет размещаться. В процессе приходится соединять разрозненные вещи и, конечно, искать правильных людей, способных эффективно заниматься экономикой, а также тех, кто способен реализовать тот или иной проект. Причем не только для художественной, но и для архитектурной биеннале в Венеции, поскольку занимаюсь обеими.
И третья моя работа — это «Манеж». Там прекрасный коллектив во главе с директором Павлом Сергеевичем Пригара, с которым мы за короткое время стали друзьями и единомышленниками. При отсутствии серьезного финансирования со стороны города стараемся превратить ЦВЗ в приличное место. Там тоже делаем масштабные экспозиции. Раньше выставочные залы музея Академии художеств площадью 1500 квадратных метров казались мне гигантским пространством, а теперь и 4500 квадратных метров — не предел.
Получается, за год я курирую четыре-пять выставок в России и за рубежом.
Я своими глазами наблюдал очереди в павильон России на прошлогодней Венецианской биеннале. Вы как комиссар и куратор ставите перед собой цель привлечь широкую аудиторию или получить премию жюри?
Вообще это действительно разные вещи — признание публики и награды жюри. Безусловно, «Лев», золотой или серебряный, специальное упоминание — это предмет для гордости. Но чтобы получить премию, нужно изначально делать конъюнктурный проект: как есть фестивальное кино, ориентированное на одобрение жюри в Каннах, в Берлине, в той же Венеции, — так есть и «фестивальные» выставки. Я дважды был в составе команд, получавших призы на биеннале: в 2000 году как сокуратор выставки «Руины Рая» в павильоне России и в 2014-м, тогда я впервые стал комиссаром павильона, а выставка называлась Fair Enough. Знаю не понаслышке, как это работает. Но никакие наши проекты не были обделены вниманием прессы, в том числе западной, и, главное, вниманием публики. Не потому, что мы такие замечательные, а потому, что мы живем в стране, которая вызывает интерес. Но, несмотря на широкий резонанс выставки Theatrum Orbis с участием Гриши Брускина и Recycle Group в прошлом году, я понимал, что нам не дадут премию. Хотя очень многие хвалили. Жесткая конкуренция…
Только что открылась архитектурная биеннале — в этом году вы тоже понимали расклад заранее?
И в этом году тоже не занимались расчетами. Тема этой биеннале, заявленная кураторами, — Free Space/«Свободное пространство». Мы раскрываем ее через разговор о перемещении людей на просторах гигантской страны, которая соединена железными дорогами, как кровеносными сосудами. В павильоне, построенном Алексеем Щусевым в садах Джардини в 1914 году, мы создали образ железнодорожной станции, где все гудит и движется. У нас цветной дизайн — отказались от уже традиционного в последние годы бело-черного. В частности, мы показываем реконструкцию первого в России воксала, именно воксала, в Павловске — макет парит над лестницей, он виден только в отражении. Архитектор Рафаэль Даянов предлагает восстановить его, как музыкальный павильон в Павловском парке.
Специально для нашей выставки Никита Явейн сделал макет вокзала «Олимпийский парк», построенного им в Сочи. Президент Союза архитекторов России Николай Шумаков представил эскизы и концептуальные макеты неосуществленных еще вокзалов высокоскоростных магистралей. Молодые архитекторы из проектного бюро «Горожане» рассуждают о реконструкции «площади трех вокзалов» в Москве.
Мы даже перевезли в Венецию дверцы советских камер хранения с Московского вокзала в Петербурге, чтобы создать «Крипту памяти», в ячейках которой хранятся истории известных путешественников, — студентка нашей академии Вера Петровская поместила туда прелестные силуэты. А помимо этого: инфографика, видео, граффити. Насыщенная выставка — ну так и страна у нас огромная, и мы многословные. Но если говорить об организационных вопросах, в Венеции работать тяжело.
Устали от знаменитой итальянской бюрократии?
Она в Италии, особенно в Венеции, даст фору российской — нам же все время кажется, что это у нас проблемы бюрократии, а остальной мир живет по-другому. Я раньше наивно полагал, что у нас возможна либо диктатура, либо бардак, а в Европе все иначе. Сегодня уверенно могу сказать, что в Италии ситуация похожа на нашу, а в Венеции менталитет местных жителей окончательно испорчен туризмом: они говорят и думают лишь о том, как выкачать из приезжих деньги. Инженеры и подрядчики дерут втридорога. И каждый шаг нужно согласовывать. В этой борьбе на территории биеннале мы, конечно, сплачиваемся с коллегами из других национальных павильонов. (Улыбается.)
Положение дел в Италии, к слову, схоже с нашим еще и в том, что и у них, и у нас есть противостояние чиновников и интеллектуалов. Но ведь в реальности и первые, и вторые неоднородны. Среди нашей интеллигенции есть люди с глубочайшими комплексами, они всегда будут ныть и поливать друг друга. Прошлое, казалось бы, ушло, но дух тоталитаризма, сталинизма, деление на «своих-чужих» сидит во многих. Да, сажали тогда карательные органы, но доносили люди из нашей среды и, наверное, находили этому оправдания. Должно пройти время, чтобы это изжить.
При этом могу сказать, что и во власти, и среди интеллигенции в России примерно равное количество людей, которые не понимают современное искусство и которые относятся к нему с симпатией. Но когда тебе надо решить вопрос, ты идешь к чиновникам и решаешь — кажется, что ты не можешь найти у них поддержку, а ты ее находишь. В либеральной интеллигенции хватает мастеров изящной словесности, а как до дела дойдет — результата нет.
Регулярно возникают разговоры о вашем скором карьерном росте.
Ну, если верить слухам, то я уже кем только не перебывал. (Улыбается.) Могу прямо сказать, что карьера чиновника вообще не для меня. Я уважаю и ценю этих людей, поддерживаю со многими прекрасные отношения. Понимаю, что у них важная миссия. Но это не мое.
После формирования нового правительства я искренне поздравил с назначениями и вице-премьера, курирующего сферу культуры, и министра культуры. Я уважаю и ценю директоров главных наших музеев. Дай бог им здоровья. Слухи иногда портят отношения. У меня на нынешнем месте есть возможность не только укрепить нашу школу, ее позиции в стране и за пределами страны, но и помочь конкретным людям, поддержать молодых художников. Я могу показать их работы в Петербурге, Москве, в Венеции или в Риме, где в декабре откроется выставка в Академии изящных искусств.
В советские времена нужно было быть потертым компанейским бородачом из ЛОСХа, чтобы твой пейзаж или натюрморт представили в «Манеже». А сейчас еще студент может стать участником масштабного русско-японского проекта «Преодоление» в ЦВЗ. Ребята растут на глазах. Никто не ограничивает их творческую свободу. Кто знает, может, скоро появится новая генерация ярких художников, лишенных тех комплексов, которыми наделено мое поколение. Вот одна из задач, ради которой стоит жить, работать. Простите, но опять с пафосом. У нас в Академии художеств по-другому не получается, у нас это, наверное, в генах.
 |
МЕСТО СЪЕМКИ Крыша здания Академии художеств Университетская наб., 17 В центре первого в Петербурге здания в стиле классицизм (архитекторы — Валлен-Деламот и Кокоринов) — круглый двор, по размеру равный диаметру Пантеона в Риме. |
Текст: Виталий Котов
Комментарии (0)