Петербургская художница Uldus — первый представитель России на международной конференции гениев и интеллектуалов TED, участница проекта BBC «100 женщин, меняющих мир к лучшему» и фотограф года по версии Vogue Italia. И еще мы думаем, что Uldus — маг и философ: ее работы преобразовывают пространства, снимают шоры, разрушают стереотипы, задают вопросы, тут же дают ответы и вообще могут изменить жизнь навсегда — и только к лучшему. Весна — время меняться, решили мы и позволили себе отвлечь Uldus от подготовки выставки «Сотворенная жизнь» в галерее Anna Nova. Так нам удалось на собственном опыте узнать, насколько кропотливый труд стоит за каждым изящным кадром: для журнала «Собака.ru» Uldus сняла уникальный фотопроект, обратившись по нашей просьбе после долгого перерыва к жанру автопортрета, для которого ей потребовались красный конь, три ноги, желтые питоны — и никакого фотошопа.
Вы позиционируете себя именно как художницу, но ваши съемки обожает модная индустрия: например, итальянский Vogue в прошлом году назвал вас лучшим фэшн-фотографом года. Это результат растущего интереса к тенденции арт + фэшн?
Журнал Vogue Italia — самый неглянцевый из глянца, а моя фотография обнажает то, что глянец пытается приукрасить или скрыть. Мир моды ставит задачу создать имидж, которым должны возмечтать стать смотрящие на него. Я же стремлюсь работать с ровно противоположным: с теми, кто принимает себя, с «неотфильтрованными» естественными людьми. Мои идеи только-только начинают быть близки глянцу, так как он трансформируется. Хотя 98% изданий и остаются «пластиковыми» и вылизанными до неприличия по эстетике фоторяда, 2% все же покинули зону ригидности и открыты тому, что заложено природой в человеке. Редакторы вспоминают, что есть разница между работами фотографа и цифрового художника. Первый фиксирует реальность, а второй рисует с помощью компьютера, то есть реальность фабрикует. Я никогда не стремилась быть модной, просто дождалась момента, когда у индустрии появился запрос на то, чем я всегда занималась. Мода для меня синонимична понятию «временно», тогда как искусство — все-таки лемниската.
Зачастую художник неважный спикер, он предпочитает общаться посредством своих работ. Вы же настоящий представитель миллениалов: блестящий рассказчик, первый русский участник интеллектуальной конференции TED (Technology, Entertainment, Design), одной из важнейших образовательных программ, лекции Стива Джобса, нобелевских лауреатов или Боно с которой доступны онлайн. В апреле на ней вас ждет уже второе выступление. Что вам дает этот опыт?
Это очень кропотливая работа над собой: вынуть себя из комфортной коробочки, где ковыряешься в своих мыслях, и рассказывать о своей работе, постоянно коммуницировать, трансформировать культивированное годами интроверсивное в экспрессивное. Научиться говорить на публику можно только говоря на публику. Я стараюсь давать больше лекций и public talks, чем раньше. После выступления на TED в 2014 году, собравшего более миллиона просмотров, мне уже ничего не страшно, разве что грядущая лекция. Не скрою, реакция русской аудитории была не такой позитивной, но это классика нашей нации: мы плохо умеем радоваться успеху соотечественников. Тем не менее я ощущаю колоссальную ответственность, ведь я — единственный спикер из России в истории конференции, я представляю страну, пытаюсь разрушить стереотипы и предрассудки. Мое, скажем так, членство в TED (я дважды в год езжу на конференции, теперь уже в статусе Senior Ted Fellow) дает мне самое ценное, что может быть в жизни любого профессионала, — мотивацию к росту и развитию. Это всегда невероятный толчок, вдохновение и осознание того, что все возможно. Пусть звучит размыто, но это именно так. На конференции ты окружен сотнями гениев. Такая концентрация выдающихся личностей в одном месте, их истории успеха придают сил, потому что, как правило, все они self-made.
Как формировался ваш стиль? Что стало для вас неактуальным, а что, наоборот, оказалось в центре внимания?
Свой стиль я называю «татарским барокко» не только из-за моей этнической принадлежности, но и по причине множества существующих шуток о татарах. «Барокко» в переводе с итальянского означает «причудливый», в Португалии так называли крупные жемчужины неправильной формы. Барокко присущи парадность, пышность, подчеркнутая торжественность и роскошь, чувственность, отказ от строгих, простых форм и канонов в пользу многообразия, соединение контрастов, представление о мире и о человеке как о чем-то вечно меняющемся. В моей работе к этой сложности добавляется еще и мой татарский характер. Каждую новую съемку я делаю более сложной, чем предыдущую. Раньше я исходила из того, что легко достать из реквизита, или использовала подручные материалы, а теперь выбираю именно из того, что найти о-о-очень сложно. Для меня стала неактуальной классическая модельная красота, симметричность лица. В жизни я могу ею восхититься, но как художнику мне это неимоверно скучно. Когда имеешь дело с человеком идеальной внешности, то как его ни поставь, он будет отлично смотреться. В этом нет вызова, нет роста для фотографа — это слишком просто. В центре моего внимания — сложные темы и не менее сложные модели. Я очень люблю общаться с людьми, которых снимаю. Для меня их внутренний мир — ресурс вдохновения. Очень люблю борцов по жизни, тех кто движется против течения, чья жизнь не сладка, но многособытийна! Я в таких влюбляюсь и, честно, не представляю работу с теми, кто ничего, кроме того как тратить папины и мамины деньги и выдавать это за свой успех, не умеет. Вот уж кто больше не актуален — и слава богу, не только для меня, но и для общества. Незаметная революция!
Вам приходится работать над собой? Как вы это делаете?
Как правило, занимаюсь самобичеванием. (Смеется.) Чтобы развивать навыки общения, необходимые для моей работы, и не сужать мир до абсолютно богемного, я стараюсь научиться чему-то новому посредством коммуникации с людьми, которые видят мир абсолютно противоположно тому, как его вижу я. Могу запихнуть себя в новую среду: например, пойти на курсы вышивания, разговаривать с бабушками и не впадать во фрустрацию от их диалогов, пойти в секцию единоборств и болтать с подростками, пойти на рынок в спальном районе и торговаться за инжир — все это выводит меня из зоны комфорта, я учусь сдержанности, которая в моем понимании ведет к спокойствию, умению принимать разные миры и с ними взаимодействовать. В то же время порция земного адреналина дает мне возможность оставаться пробужденной и в творческих процессах.
Похоже, что сейчас от художника требуются мультизадачность и умение комбинировать дисциплины. Что вы об этом думаете?
Обожаю мультизадачность! Всю жизнь использую смежные предметы: прежде чем сконцентрироваться и объединить все свои умения в фотографии, я занималась и скульптурой, и живописью, и графикой, и вышивкой. Помимо творческих навыков добавились обязанности продюсера, видеографа и даже психолога. Мне очень нравится все это совмещать, потому что весь процесс, как истинный контрол-фрик, я прорабатываю и координирую от и до.
Вы и фотограф, и сет-дизайнер, и автор концепции. Сколько труда стоит за каждой работой?
Порой подготовка к съемке ведется несколько месяцев. Все начинается с идеи, она как запутанный клубок ниток, который нужно распутать и сотворить ему новую жизнь в форме. Метафорично, но очень близко к процессу генерирования моих мыслей. Отправной точкой может быть литературное произведение, исторический факт, символ, моя личная история, судьба модели. Я всегда делаю эскиз того, что хочу снять. Это натолкнуло меня на вывод, что рисовать в миллион раз проще, чем воплощать идею с живыми людьми и декорациями. Я снимаю на пленку и не обрабатываю свои фотографии, поэтому все, что вы видите в итоге, — слепок реальности, за которым стоит колоссальная работа. Когда художник пишет картину, он зависит только от наличия холста, красок, своего таланта и внутренних процессов. Когда же твой замысел должен ожить и произойти, ты зависишь от миллиона факторов: от погоды, света, модели, локации, времени в катастрофическом ключе. Ты не можешь просто нарисовать что-то из своей головы, тебе надо все оттуда вынуть, сколотить, построить все по отдельности, но чтобы вместе это ожило и рассказало историю персонажа. В некотором роде происходит документация вымышленной реальности. И она живет короткую жизнь, оставаясь навсегда запечатленной.
Раньше вы делали автопортреты, сейчас — истории о героях. Почему интровертность сменилась своеобразной экстравертностью?
Для меня автопортреты стали настоящим испытанием, ведь это способ разобраться в себе, я это уже давно сделала. Мне интереснее ковыряться в других и вытаскивать их внутреннее наружу.
Художник всегда был проводником идей, витающих в коллективном бессознательном. Одной из его задач было достать страх общества или больную точку и обратить на нее внимание зрителя, чтобы добиться резонанса. Феминизм, стереотипность мышления, насмешка над корневыми моментами — все это находят в ваших фотографиях. Это и есть ваш посыл?
Мне как раз кажется, что искусство становится все более социальным. Именно от этого я ставлю перед собой задачу сохранять доминанту эстетической части. Я не люблю прямых посылов, предпочитаю завуалированность, истина под множеством слоев меня прельщает куда больше. Искусство все-таки должно транслировать красоту, и задача истинного художника посредством красоты околдовывать зрителя. Я не думаю, что небритые женские подмышки с глубоким сопроводительным текстом о проблемах общества могут вдохновить, скорее, они загонят в депрессию. Посыл женской силы может выражаться через намеки, женственность, подчеркнутую торжественность, роскошь и чувственность, а не выступать бьющим наотмашь пучком волос, которого я не видела ни у одной даже самой активной феминистки, так как это элементарно непрактично и негигиенично. Феминизм — не про волосы, а про осознание своей истинной силы, вспомните амазонок!
В одном из интервью вы как-то сказали, что Губка Боб — реинкарнация Будды, ибо пребывание в счастье и есть смысл жизни. Кто в системе символов ваши персонажи? Это супергерои или герои в поиске? Что вам хочется о них рассказать?
Ах, юность! Губка Боб до сих пор мною нежно любим как идеальный способ поднять настроение. Но в моей сегодняшней системе координат герои — это настоящие люди с проблемами, комплексами и страхами, которые мы вместе преодолеваем. Они вдохновляют на создание альтернативной реальности сродни детским играм, где мы выбирали роли и жили в них, что доставляло нам столько удовольствия и прилива энергии! На взрослых все перевоплощения, которые я с ними сотворяю, оказывают похожий эффект. Мои модели проходят через очень изматывающий многочасовой процесс трансформации, но когда они видят результат — очень реального себя в абсолютно другом амплуа, — это придает уверенности и чувства значимости от силы влияния визуального на мир.
От ваших фотографий остается впечатление сказочности, нереальности, воплощенного сна сродни живописи Васнецова или Врубеля. Кто из представителей классической школы вам близок?
Спасибо за такое сравнение! По визуальной части я всегда была поклонницей прерафаэлитов. Но мне, как ни странно, в последнее время очень близок Марк Шагал. Сложно назвать его классиком, да и его живописная манера не то что меня будоражит, но его концептуальный и композиционный подход, его способ ухода от реальности в революционные годы меня завораживают. У меня есть проект, вдохновленный русскими сказками. Я опиралась на исследования трудов этнографа Валентина Пономарева, специалиста по ведической северорусской народной культуре Светланы Жарниковой, писателя Владимира Жикаренцева, свои детские воспоминания и ассоциации.
Как вы передаете ирреальный момент? Или вы просто в нем существуете? У меня нет рецепта ирреальности, я честно, коротко и емко могу ответить: я так вижу. У меня очень четкая картина мира, так как она состоит из контрастов, и круто, что она такая полосатая. Это закон фотографии: нет контраста — нет изображения!
Что для вас отдых?
Я не умею отдыхать. Мне нужно все время чем-то заниматься.
Что для вас по-настоящему красиво?
Несовершенства и истории, стоящие за ними. Чувствительному человеку довольно сложно пребывать в реальном мире.
Что вы выбрали формой приемлемого эскапизма?
Мои работы и есть олицетворение эскапизма. Мои модели становятся на короткий отрезок времени актерами немого кино, живут жизнью персонажа, а в момент их полного перевоплощения я делаю кадр, создаю «сотворенную жизнь».
Так ведь и называется ваша новая выставка в галерее Anna Nova?
Да, мой проект посвящен теме эскапизма. Год от года мы погружаемся в него все глубже и глубже. Он нам необходим. Это последняя форма магии, которая существует, но не может быть измерена. Она имеет силу преобразовывать, чтобы вдохновлять, мотивировать и обучать, если вы совершаете бегство через искусство. В некотором смысле такое исчезновение и есть «Сотворенная жизнь», которая помогает существовать в реальности и выражать себя без вычислений. Учитывая переизбыток информации в современном мире, нужно создавать вечное. Это возможно только без привязок ко времени, смешивая события и эмоции, оставаясь вне рамок и правил. Все работы проекта существуют в единой связке, каждая становится продолжением предыдущей, каждая — документация вымышленной реальности. Особое внимание я уделила деталям, они как «текст в тексте», только в визуальном воплощении. Символизм, фольклор, любовь, сны, зыбкая, но в то же время нерушимая граница с реальностью — и никого минимализма. Такова парадигма моего мира.
Выставка Юлдус Бахтизиной «Сотворенная жизнь» Галерея Anna Nova, с 28 апреля
Текст: Ксения Гощицкая
Фото, идея, сеттинг: Юлдус Бахтиозина
Ассистент: Артем Московский
Ассистент по свету: Александр Огурцов
Стиль: Ксения Гощицкая
Ассистент стилиста: Анастасия Нестерович
Продюсер: Юлия Ибатуллина
Визаж и прическа: Ника Баева
Благодарим ПАО «Иридато Групп», кафе «Миндаль», компанию «Экзоменю», конно-спортивный клуб «Северная усадьба» и американского рысака Пафоса, мастерскую «Арт Деко», магазин «В шлеме» за помощь в организации и проведении съемки
Комментарии (1)