Фотопроект: Стилисты

Раньше я рисовала иллюстрации в жур- налы. И как-то меня случайно попросили стилизовать фотосессию. Так что ничьим примером не вдохновлялась, училась на собственном опыте. Считаю, что путь удачливого стилиста должен быть таков: художественная школа, художественное училище или институт, стажировка в журнале. А я в будущем мечтаю совсем завязать со съемками и всерьез заняться рисованием.

Сама я одежду не шью, могу только продырявить что-нибудь художественно, надеть предмет не по назначению, колье несколько раз делала из пистолетов и динозавров. Вещи русских дизайнеров стараюсь в съемках не задействовать, лучшие дизайнеры живут и работают не в нашей стране.

Лучшая модель — послушная модель.

Еще гимнастки прекрасны: железная дисциплина, бескрайнее терпение и великолепный язык тела. А вот балерины слишком много выпендриваются. Помню, фотограф Егор Заика выгнал из студии Николая Цискаридзе — за

то, что танцор балета не пожелал снять свой свитер попугайской расцветки, который не соответствовал идее шутинга. Наслаждалась вся съемочная группа. Мне нравится сотрудничать с теми фотографами, которые знают, чего хотят, не теряются в экстренных случаях, обходятся без истерик на площадке и готовы выслушать совет любого человека в команде. Самый интересный человек, с кем мне довелось поработать, — фотограф Данил Головкин. Горжусь серией про мусорных королей, она самая многодельная и затратная по времени, энергии и финансовым вложениям.

Что нельзя делать на съемках? Брать одежду жирными руками, наверное.

Профессия стилиста в России — это изобретение велосипеда. Учиться мне было не на чем, кроме собственных ошибок. Мне повезло, я все стараюсь делать как для себя: журнал, с которым сотрудни- чаю, считаю своим проектом. Фэшн-бизнес — обычная рабочая среда, ничего специального. На съемках мне можно все, за это я их и люблю. Но нельзя лезть ко мне с идиотскими советами, если ты не фотограф или мейкап-артист.

Одно из моих образований — дизайн малых форм. Признаюсь, скоро я запускаю свою ювелирную линию. Когда-то на телеканале «Россия» я был редактором в международном отделе «Вестей» — с тех пор в ящик не тянет. Хотя меня часто зовут телеведущим на модные проекты. С фотографами сложная ситуация. С камерой сейчас бегают даже обезьяны, но снимать не с кем. Мало кто чувствует картинку, умеет выставлять свет (а не штамповать с кольцевой вспышкой), де- лать постпродакшен. Мне важно, какие эмоции фотограф выбивает из моделей. Если говорить о русских, то я работаю со Львом Ефимовым, Димой Журавлевым, Данилом Головкиным, Славой Филлиповым и Колей Бирюковым. Недавно у нас слетел локейшен в Париже. Как мы все знаем, на кладбище Пер-Лашез без разрешения соваться не стоит, у нас его и не было, но мы все равно шарахались по могилам, прячась от полиции. Представьте: модель с голыми сиськами скачет на могиле Марселя Пруста... Восторг же?

Довелось встретиться на площадке со многими персонажами — от Ренаты Литвиновой до Аманды Лепор. Не могу сказать, что я старательно вникал в их внутренний мир, но с кем-то мы до сих пор общаемся. Все по-своему интересны, даже Анастасия Волочкова. Знаме- нитости — всегда челлендж: сможешь их переодеть и сделать что-то крутое или получится очередной факеншит, о кото- ром тебе не захочется вспоминать. Могу сказать, что русские звезды стали лучше работать. Они больше не рассказывают, что им идет, а что нет, и просто выполняют в кадре свою работу — работу модели. Это прорыв, между прочим.

Съемки — весьма скоропортящийся продукт, но я горд обложкой октябрьского SNC с лицом Marc Jacobs Машей Кирсановой, которую мы сделали со Львом Ефимовым и Эрнестом Мунтаниолем, главным визажистом Chanel в России, на Украине и в Казахстане. Мне, по-моему, впервые дали сделать именно то, что я хотел. Показывал ее в нескольких европейских офисах — очень хвалили и не верили, что это сделали русские.

В стилистах я оказался случайно.

Мои родители занимались торговлей одеждой, и я с одиннадцати лет им помогал. Развешивал товар, выкладывал его — сейчас я знаю, что это называется мерчандайзинг, а тогда мне просто было интересно, купят одежду, если ее повесить определенным образом, или нет. Товар приходил раз в два месяца — ощущения как на Новый год, когда открываешь коробку с подарками! Естественно, в школе я был моднее всех: диджейская сумка через плечо, штаны с накладными карманами и нашивка с портретом группы «Мумий Тролль». Когда я переехал с Дальнего Востока в Петербург, то начал интересоваться глянцем и помогать коллеге Тане Мазиной. Помню, когда в первый раз пришел устраиваться на работу, у меня был телефон в черных стразах. Сейчас это смешно вспоминать.

В будущем планирую перебраться за границу. Мечтаю оказаться в роли ассистента у Никола Формичетти или пройти стажировку в крупных модных домах. Мне предлагали заниматься дизайном одежды, но пока я не понимаю, зачем мне это.

Одна крупная сеть магазинов, с которой я очень хотел работать, заказала рекламную кампанию. «Ребята, мы вам доверяем, делайте как хотите. Нам нужно что-то сексуальное и забавное». Мы сняли самый адчайший трэш, какой могли. Заказчик посмотрел, заплатил и сказал, что это слишком красиво. В печать фотографии не пошли. Или как-то раз мы сняли рекламу производителя одежды с красивейшей моделью, а потом жена учредителя фирмы увидела снимки и попросила сделать все то же самое, только с ней в главной роли. Теперь по всей стране висят ее фотографии — раша эмейзинг! А еще неприятно, когда заказчик отказывался от услуг под предлогом их чрезмерной креативности. В Петербурге собрать одежду для шутинга непросто. Нет шоу-румов, а ассортимент бутиков не пестрит подиумными хайлайтами. Приходится выкручиваться: интегрирую в кадр странные объекты. Это могут быть газета как головной убор, шнурки как браслет или сшитый из джинсы за пару часов кокошник, украшенный сотнями булавок и логотипами Chanel. Русские марки, которые я часто использую, — это Leonid Alexeev, Bearded Baby, Sasha i Pasha.

На съемке Людмилы Марковны Гурченко я был всего лишь ассистентом по ювелирным украшениям. Сильнейшие впечатления! Она была главной дивой страны. Профессионал с невероятной харизмой! Зенитовцы — самые открытые и приятные парни из всех, кого я встречал. А еще за четыре года в профессии я понял, что чем меньше популярна звезда, тем больше пафоса! Сейчас фэшн-рынок развивается. За два года появилась масса молодых дизайнеров, открылось много магазинов, пропагандирующих именно русскую моду. Большую роль играют тинейджеры: они все безоговорочно интересуются модой. Лет через десять мы покажем! Лучшая модель та, которая молчит.

Я погружаюсь в работу, как в кому. Вдох — начало съемки, выдох — через двенадцать часов, когда ужинаю. В процессе я сосредоточен и невменяем. Именно поэтому мне не нравится, когда отвлекают, запросто могу сорваться на ком-нибудь. Никогда нельзя пить на съемках алкоголь! Это разрушает весь процесс. Съемка — это сумма вкладов фотографа, модели, визажиста и стилиста. И если кто-то налажал, то работа всех идет к черту. А если кто-то выпил, то точно налажал.

Жизненные обстоятельства сложились в единый пазл, и вот я работаю стилистом уже семь лет. Мои инспирации — человек и тело, одежда как таковая меня не очень интересует. Самое главное, чему мне пришлось научиться, так это пунктуальности и терпимости. Теперь я точно знаю, что все люди разные. В будущем я хочу прежде всего сохра- нить интерес к самой жизни. Испытывать жгучие желания, эмоции, которые подстегивают добиваться желаемого. Хочу звенящего нерва, а применение ему найдется. Совсем необязательно, чтобы это была мода.

Приятно работать с фотографами, с которыми хочется общаться не только на съемочной площадке. Их не так уж много, моих любимых ребяток, но они все крутаны, потому что умеют выдавать по-настоящему узнаваемую картинку. Кажется, это называется харизмой. Мой персональный топ-5: Дима Журавлев, Леша Колпаков, Ира Бордо, Даша Ястребова, Алина Кочкарова.

Люблю проект, который мы сделали вместе с моими самыми близкими друзьями Димой Журавлевым, Данилой Поляковым, Машей Ефременко, Саввой и Ирочкой Бордо и показали год назад на Cycles & Seasons. Это было настоящее таинство и великий мозготрах. Круто, что мы все это пережили. Я люблю работать с русскими дизайнерами и люблю носить их одежду. Пожалуй, это единственное, в чем я по-настоящему патриот. Я часто снимаю Arsenicum, Dasha Gauser, Lena Vasilyeva, шляпы Сережи Поликова, «ХакаМа», Tegin и Bezous. Алла Сигалова, Рената Литвинова, Ваня Охлобыстин, Вася Баста, Сережа Медведев — нереальные люди, от которых просто прет энергетика. С ними было интересно работать. Про развитие русского фэшн-бизнеса уже скучно разговаривать. Нечего рас- сусоливать тему, все равно ничего не происходит. Нет инициативы в глобальном смысле, печатный глянец мало заводит. Все самое интересное происходит в Интернете. Будущее медиа только там. Для себя я чаще всего делаю проекты, когда влюбляюсь в человека, когда не могу насмотреться. Хочется еще и еще, пока не надоест. Подтекст любви здесь каждый может читать в меру своей испорченности.

Я всегда любил танцевать и придумывать для себя наряды. Когда попал в модельный бизнес, то понял, что многим дизайнерам нравится то, как я сочетаю одежду и могу дополнить ее чем-то. Было интересно заниматься всем этим в России, когда никто в принципе не имел понятия о том, как нужно одеваться. Так что стилистом меня можно назвать с натяжкой. Мне интересно придумывать имидж, часто я ассистирую дизайнерам и помогаю им собирать коллекцию. Было несколько предложений по запуску собственной линии одежды, но пока я считаю, что в России это невозможно. Я уже не занимаюсь рекламой, делаю что хочу, но работать только в этой сфере все равно рано или поздно надоест.

В будущем я точно стану злачной стриптизершей. Мой великий фэшн-гуру — это модный редактор и стилист Дэвид Бредшоу. Когда мы начали вместе работать, он был стилистом Prada. Именно он предложил мне сделать несколько исключительно женских луков, и это было невероятно круто. Еще я в восторге от Мерилина Мэнсона. Это суперпример: человек смог создать себе образ, зацепивший сразу всех. Стиль не должен быть однозначен, эмоции может вызвать только противоположность — тебя или тошнит, или ты в восторге, остальное скучно. Мне нравится работать с фотографами, которые следуют своему видению и не прогибаются под существующие тренды. Не люблю, когда работу пытаются пройти быстрыми шагами. С фотографом Алексеем Киселевым мы делали книгу The Naughty Noughties — вот он по-настоящему знает, как нужно делать кадр. Фэшн-фотография не должна рекламировать шмотки и косметику, она должна граничить с художественным снимком. Когда по изгибу линий или одному взгляду модели можно читать заложенное послание. А так большин- ство фотографов в нашей стране до сих пор не умеют снимать фэшн. Мало кто может продумать концепцию съемки от начала до конца, обычно они предпочитают только нажимать на кнопку спуска. Была такая история, когда мы работали совместно со стилистом Димой Чирковым, наш дуэт назывался Rose & Carrot. Мы должны были фотографировать одну столичную диву, для чего отправились в магазины и выбрали самое дорогое крокодиловое пальто и туфли Manolo Blahnik. А ведь самая большая проблема стилиста в том, что вещи ты берешь под гарантийное письмо и если во время съемки они будут испорчены, то материальная ответственность лежит на тебе. Поэтому для того, чтобы не испортить обувь, на подошву всегда наклеивают ежедневные прокладки. И вот после съемки оказалось, что замшевая подошва Blahnik не выдержала наших ухищрений по ее спасению: по всему периметру остались ровные ромбики от прокладок. Наше счастье, что в магазине дефект приняли за обычный протектор и забрали туфли обратно. Только это спасло наши шкуры!

Я полностью лишена амбиций по поводу карьеры дизайнера. Хотя в нашей стране вопрос к стилисту «Кем ты станешь в будущем?» правильный. Сейчас мне всего двадцать пять лет, а я уже воз- главляю рейтинги лучших. Потолок профессии отчетливо виден. Поэтому к Новому году надеюсь, оформить все до- кументы и купить квартиру в Париже. Фотограф Лев Ефимов — вдумчивый и ничего не делает просто так. Может не согласиться на съемку, зная, что заказчик не поймет его видения, и в итоге останутся недовольны все. Вообще не приемлет брака, как и я, кстати. Еще я сотрудничаю с Александрой Захаровой. Во время ее недельных набегов на Москву из Нью-Йорка мы успеваем сделать три хороших съемки. Хотя я против женщин за фотокамерой. Слишком красиво у них все получается, а иногда красота как раз в несовершенстве.

Не люблю снимать в студии: набрать семь луков, приехать и быстро закончить. Это не по мне. Перед фотосессией узнаю, какой выбран локейшен. У моего ассистента архитектурное образование, это здорово выручает, когда приходится по ночам мастерить реквизит. Один мой друг говорит, что все стилисты обманщики: надевают женское платье на мальчиков, а сумки вместо шляп. Может, это и вранье, но это и есть фэшн.

Я разделяю дружбу и работу. Могу быть в теплых отношениях с дизайнерами, но не брать их вещи в съемки. Из русских люблю Кирилла Гасилина. Его последняя коллекция не коммерческая, но вещи получились очень красивые.

Я консультирую двух представителей власти. Нет, не тех двух, но тоже значительных. В этой сфере работаешь на мелочах. Я знаю, на каком фоне будет трибуна, и подбираю галстук в тон. Могу сказать, что существует мафия фэшн-редакторов. Они приглашают одевать знаменитостей для обложки, но очень редко отдают большую съемку. Видимо, сами не наснимались еще и считают, что у них получится лучше.

Для себя я делаю съемки раз в две недели. Появляется идея, и к ней уже находятся фотограф, визажист, которым она тоже интересна. Мы делаем ее без прицела на журналы, но когда фотосессия получается крутой, перспектива, что ее увидят только друзья на «Фейсбуке», кажется печальной. Тогда мы рассылаем съемку журналам, и часто западные глянцы ее выкупают.

Лучшая модель для меня та, которая идеально попадает в историю. Она может не уметь смотреть в кадр, двигаться или улыбаться и при этом быть хорошей для данной съемки. После фотосессии я могу больше никогда не захотеть с ней работать. Я ее уже использовала.

Самое страшное, когда люди врут о своем размере одежды. Некоторые публичные персоны до сих пор так делают, а обманывать стилиста — это как врать врачу. Привозишь на съемку десять комплектов одежды, а восемь из них с трудом налезают на героя. 

Друзья называют меня стилисткой, а я не спорю. Хотя если говорить правду, то мода всего лишь эскапизм. Я до сих пор учусь и буду учиться еще долго, если не всегда. Раньше я все время откладывала и говорила себе, что потом посмотрю, что это за фотограф и какая там была коллекция в таком-то году, но потом поняла, что этого делать не стоит, лучше сразу все запоминать. Конечно, я бы с легкостью могла стать смотрительницей в Эрмитаже или экспертом по старославянскому языку, окончить курсы сметчиков, ну, или, в крайнем случае, освоить профессию молочника, но так вышло, что я стала стилистом. И теперь я собираюсь стать лучшей. Большинство проектов я делаю для себя. Все складывается из кусочков. Сначала собираю вещи, места, картины, книги, потом людей, понимающих мой настрой на съемку. Это не работа, а любимое дело.

Часто все делается ради процесса, а не для результата. Fedor Bitkov is the best photographer in the world. По крайней мере, на моем ежедневнике написано именно так. В работе как с фотографами, так и с визажистами мне важно понимание друг друга без слов, умение улавливать направление мыслей человека, с которым работаешь. К сожалению, так бывает не всегда.

Съемка — это история. Каждый раз когда бежишь по Невскому с кучей пакетов или пытаешься, на удивление таксиста, запихнуть в багажник «ну, вот еще один маленький кофр», или всю ночь крутишь из проволоки колечки, чтобы потом вплести в волосы, а может, объясняешь в починке обуви, «что вот на этих совершенно новых туфлях просто необходимо заменить набойку, но лучше даже не спрашивать зачем, просто нужно», — все это отдельная история.