Главное

Гудбай, понты: Михаил Фридман

На исходе 2000-х мы решили пообщаться с их героями – олигархами. Наш выбор пал на наиболее достойных, тех, кто никогда не сорил деньгами и придерживался определенных правил игры – «перил», как выразился вслед за Иосифом Бродским господин Фридман.

Он крайне редко дает интервью отечественной прессе. Я видел только одно, и оно меня поразило. Отвечая на вопросы журналиста Игоря Свинаренко, олигарх сказал: «Для меня очень важно вот что: надо быть последовательным. Если ты своих не кидаешь, то и чужих не кидай. Опыт показывает, что правила существуют! И неважно, откуда они взялись. Может, их кто-то установил. Кому-то удобно считать, что Бог. А может, мы живем в изломе пространства, в точке, где такие силовые поля. И эти правила отражают закономерности точки пространства, в которой мы находимся. Отклонение от этих правил, мне кажется, неким образом наказывается. Понимаете? Механизм мне неизвестен, видимо, я его и не познаю – но он есть!» Фридман тогда разрушил мой стереотип восприятия олигархов. Оказалось, они способны размышлять и приходить в своих умозаключениях к необходимости нравственного закона, подобно Канту, выведшему категорический императив. Только Фридман пришел к этому как бы с черного хода. Интервью было напечатано ровно десять лет назад, через полгода после разразившегося тогда кризиса. Теперь мне предстояло узнать, как изменились его взгляды за прошедшее десятилетие.

О ПЕРВОЙ СДЕЛКЕ

Я после МИСиСа (Московский институт стали и сплавов. – Прим. авт.) путем сложных комбинаций распределился в подмосковный город Электросталь, что считалось хорошим исходом. Уезжать не хотелось, а в аспирантуре меня в силу этнической принадлежности не оставили, хотя институт я окончил с красным дипломом. Ну, все к лучшему, как выясняется с возрастом. Почему Электросталь? Я же не москвич, мне нужно было получить постоянную прописку в столице, потому что без нее устроиться было нельзя. В результате, приложив все свои, как выяснилось позже, незаурядные деловые качества, я прописался в Электростали. Жилье дали, комнату какую-то в коммуналке, но это было неважно, я там жить не собирался. Главное, я перестал быть «крепостным», ведь без прописки я не мог перейти на другое место работы. Это было колоссальным достижением в области бизнеса. Я вас уверяю, что это гораздо труднее, чем провести сделку по слиянию ТНК-BP. Через полгода я обменял эту комнату на такую же в Москве. И все, я стал москвичом, свободным человеком.

О BENCHMARKS* КОНЦА 1980-х
* Benchmarks – модное в бизнес-сообществе английское слово, означающее «ориентиры».

Вы знаете, в какой-то форме предпринимательство существует в любых общественно-экономических условиях. Меняются лишь активы, вокруг которых идет борьба. Я думаю, в советские времена степень исступления, сложности приемов и жестокости в вопросах выбивания путевки летом в сочинский дом отдыха была ничуть не меньше, чем сейчас, когда покупаются нефтяные компании. Это все то же самое, природа-то человеческая не меняется. Бились до хруста костей!

За стенки из карельской березы?

За что еще? За очень ограниченный и четкий набор материальных благ: финский холодильник «Розенлев», румынскую стенку Д-10, гэдээровские сервизы «Кобальт» или «Мадонна» с рисуночками, автомобиль «Жигули» (иномарка тогда могла быть у человека уровня Высоцкого, не меньше). Обыватель сражался за модель с шестым двигателем. Третий двигатель – 1500 кубов, шестой двигатель – 1600, плюс-минус сто кубиков, но это казалось уже другим миром. Джинсы, естественно, дубленка, шапка ондатровая. Я-то этим не обладал, я просто знал.

И чтобы все получить, нужно было прилагать невероятные усилия?

Всегда существовал черный рынок. Поскольку экономика была распределительного типа, благ, о которых я сказал, было немного, за них приходилось бороться изощренными способами. Часто эквивалентом выступали не деньги, как в нормальной экономике, а какой-то другой дефицит. Например, если вы были директором книжного магазина, а книг в то время было просто не достать, вы меняли книги на икру у вашего друга – директора гастронома. Так и жили. Все были увлечены процессом обмена. Так что с тех пор поменялись только правила игры, а вот человеческая природа – стремление к улучшению своей жизни, я бы даже сказал, к выделению себя из себе подобных – она сохраняется.

О ПЕРВОМ БИЗНЕСЕ

Мой первый бизнес – мытье окон в Институте химической физики Академии наук, где один знакомый работал заместителем директора. Деньги тогда были как бы виртуальные: безналичных было много, а вот наличных – мало. Если организация не тратила безналичные деньги, их списывали. И вот замдиректора мне как-то говорит: «У нас
такая грязь, пора окна мыть». Мы привели человек тридцать студентов, которые за пару дней все отмыли, потом раздали им часть перечисленных институтом денег, и выяснилось, что наша прибыль составила тысячу рублей. А зарплата тогда, у меня, как у инженера, была рублей сто двадцать. И я подумал: «Ни фига себе!» Мы сразу поставили дело на поток, у нас уже куча народа обзванивала потенциальных заказчиков. Мой цех в Электростали стал выпускать щетки для мытья.

Перестроили цех?!
Там трое работяг встали и за две смены сделали сто щеток. Окна знаете, как моют? Как в машине, швабрами с такой резинкой, которая плотно прилегает к поверхности и сгоняет воду. Раскрутились. Скоро у нас уже работала целая армия: в день сто человек, из разных вузов. У студентов тоже был отличный заработок: мы им платили рубль в час, то есть выходила пятерка в день. Тогда это были большие деньги, человек за неделю трудов получал еще одну стипендию. В первый месяц такого активного маркетинга мы заработали, я помню, двенадцать тысяч. Это две машины. Колоссальные деньги, просто немыслимые.

Наверное, на эти деньги можно было сразу купить джентльменский набор: стеночка, сервиз, машина?
Стеночка меня не очень интересовала. Появился уже другой джентльменский набор: видеомагнитофон, телевизор «Панасоник-2990», кожаная мебель. Мы с женой тут же все купили, естественно. В принципе, фантазия на этом заканчивалась. Квартиру тогда купить было нельзя, мы снимали. Правда, все это никогда не было для меня большим драйвером. У меня до сих пор нет таких потребностей, нет ни самолетов, ни яхт, ни домов. Да, хороший дом в Москве, но не более того. Итак, мы стали быстро зарабатывать, тогда это было еще нетрудно. В 1988-м создали кооператив «Альфа-фото», слово «Альфа» появилось уже тогда. Я ушел с завода, уговорил каких-то алкоголиков, с доплатой естественно, поменяться на Москву, но для обмена нужно было где-то работать. И устроился на госслужбу, в проектный институт цветметобработки. Я на эту работу почти не ходил, там была рублей сто зарплата, а мы уже вовсю бизнес развивали… Договорился с начальником, что деньги буду ему отдавать, а сам занимался своими делами.

О BENCHMARKS 1990-х

Первый миллион долларов, это, наверное, был уже год 1990-й – 1991-й, да? Купили шестисотый «Мерседес»? Малиновый пиджак?
К тому моменту стало понятно, что атрибуты успеха совершенно вторичны. У меня, например, иномарка появилась, наверное, году в 1991-м, потом водитель личный. Но для меня это не было драйвером.

Какие еще мастхэвы появились в начале 1990-х?
Абсолютным мастхэвом стала поездка за границу. Я помню, мы в 1990 году поехали летом в Болгарию, и это уже было очень круто – отдыхать в другой стране, в хорошей, как нам тогда казалось, европейской гостинице. Сама идея, что ты можешь сесть с девушкой, с друзьями в самолет и полететь куда-нибудь, просто сшибала с ног.

Охрана? Это тоже был некий социальный маркер?
Для меня – нет. Конечно, стреляли вовсю. И охрана просто понадобилась. Поэтому она тоже стала бенчмаркингом для предпринимателя.

Вы говорите, что приобретение благ не было драйвером. А что было?

Для меня, конечно, работа. Бизнес – это не то, что по пятьдесят не возьму, возьму по сорок. Это процесс: ты строишь какую-то систему, систему взаимоотношений. И для меня в принципе самым интересным всегда были люди, взаимоотношения с ними, вопрос, как уговорить, вдохновить на какие-то вещи. Это творческий процесс, потому что люди сложные и интересные. Составлять из них какие-то конструкции – это очень увлекательное занятие, на мой взгляд.

О СВОБОДЕ

Я никогда не хотел быть начальником – ни советским, ни партийным, ни даже директором завода. Меня привлекала наука, там было больше свободы, возможности для внутреннего раскрепощения. К тому же ученые неплохо зарабатывали, и пару раз в год их выпускали за рубеж, на конференцию в какую-нибудь Софию. В науке существовал компромисс между интеграцией в советскую систему и независимостью от нее. А вот стать руководителем завода или правительственным чиновником, не имея партбилета, было невозможно. Я и сейчас не хочу работать в правительстве, хотя мне и не предлагали. Но я человек внутренне очень свободный, а занять крупный государственный пост – это значит заведомо ограничить свою свободу.

О ЦЕННОСТЯХ

У людей успешных и богатых пропадает большая часть нормальных человеческих стимулов. Я хорошо помню, как мечтал о квартире в Москве и машине, когда был студентом и жил в общежитии. И, в принципе, большинство людей живут в поле таких бытовых материальных целей, которые они перед собой ставят. Общество, расставляя эти цели, создает нормальный стимул для человеческой активности. Но когда человек зарабатывает большие деньги, у него система вех пропадает.

То есть человек может позволить себе все.
Ну, или почти все. «Боинги» какие-то, яхты – мне кажется, это не вполне здоровое увлечение, это для меня уже не может быть вехой. Я ни в коем случае никого не осуждаю, ко всем забавам наших олигархов отношусь философски, вполне лояльно. Просто мне кажется, что вот так всерьез увлекаться покупкой дорогих вещей, обременительных и бесполезных, не вполне разумно. Видимо, это от безысходности, от неумения придумать себе какие-то другие, более содержательные драйверы.

То есть это говорит об узости интересов?
Не об узости, а о том, что… в принципе, люди в жизни не нашли для себя никаких других точек опоры, не понимают других прелестей. Для меня такие точки опоры – это возможность пойти на любой спектакль или концерт в любой точке мира, вот так взять и полететь.

Ну вот из последнего, куда вы так взяли вдруг и полетели?
А летал я последний раз… вот на U2 летал в Лондон, хороший концерт – большое удовольствие. Я и сам организовывал кучу концертов, всю жизнь относился к этому с большим энтузиазмом. А вот яхту покупать совершенно не хочется. Мне скучно, неделю сидишь на этой яхте, кушаешь, поправляешься, и больше ничего.

Вы с коллегами не дискутировали на эту тему?
Да нет. А чего тут дискутировать? Здесь каждый выбирает свою дорогу. Мне кажется, что у многих эти вещи происходят от комплексов. У кого-то комплексы связаны с женщинами, у кого-то идут из детства. У меня в этом смысле счастливая биография: добрые, интеллигентные родители, которые друг к другу всю жизнь очень хорошо относились. И с женщинами у меня никогда серьезных проблем не было. Конечно, в таком положении, как у меня, никакого большого таланта не надо.

Чтобы завоевать красавицу какую-нибудь?
Ну конечно. Для мужчины это огромный драйвер, и проблема любого богатого человека в том, что у него многие драйверы пропадают или очень ослабляются. Кстати, от этого все проблемы. В том числе и в этой сфере. Многие в голубизну уходят, еще куда-то – это все вопрос пресыщения. Но мне кажется, что, опять же, эта страсть к пресыщению тоже от каких-то комплексов. У меня просто семья была нормальная, поэтому и комплексов меньше.

Вы не читали рассказ Пелевина «Пространство Фридмана»?
Я начал, но не смог. Пелевин – неинтересный для меня писатель. Роман «Чапаев и пустота» я прочитал с удовольствием, все остальное – какой-то кубик Рубика, вертит одно и то же в разные стороны.

Я вкратце, если позволите, изложу суть. Согласно Пелевину, человек, достигнув определенного уровня материального благополучия, попадает в пространство, где действуют другие законы физики. И если его оттуда вернуть в силу форс-мажорных обстоятельств, он не сможет рассказать о том, что видел.
Да чушь это все, чушь полная. Послушайте, со времен Библии в природе человека ничего не поменялось. Все самое главное о богатстве, его психологии и вообще экономике написано еще в Священном Писании. Вот сейчас кризис. Со времен Иосифа все знали, что сначала идут семь тучных лет, а потом семь тощих. А для нас кризис почему-то наступил неожиданно.

Но когда ты у заоблачных высот, происходит переосмысление ценностей?
Мне трудно судить, потому что я нахожусь внутри процесса. Но по большому счету ничего особо не меняется. У Бродского есть стихотворение, которое на самом деле отвечает на этот вопрос, оно коротенькое, но емкое.
Фридман вдруг начинает декламировать. По внезапной серьезности, с которой он это делает, видно, что слова поэта – своего рода кредо бизнесмена.

Когда теряет равновесие твое сознание усталое,
Когда ступени этой лестницы уходят из-под ног, как палуба,
Когда плюет на человечество твое ночное одиночество,
Ты можешь рассуждать о вечности и сомневаться в непорочности
Идей, гипотез, восприятия произведения искусства
И кстати – самого зачатия Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности с ее глубокими могилами,
Которые потом, за давностью, покажутся такими милыми.
Да, лучше поклоняться данности с короткими ее дорогами,
Которые потом до странности покажутся тебе широкими,
Покажутся большими, пыльными, усеянными компромиссами,
Покажутся большими крыльями, покажутся большими птицами.
Да, лучше поклоняться данности с убогими ее мерилами,
Которые потом до крайности послужат для тебя перилами,
Хотя и не особо чистыми, удерживающими в равновесии
Твои хромающие истины на этой выщербленной лестнице.

Так что будем поклоняться данности. Ну вот такие дела. В принципе, если у тебя есть «не очень чистые перила на этой выщербленной лестнице», ты спокойно живешь. Знаете, когда начинаются проблемы, выясняется, что даже такие перила не у всех есть…

Фридман давно беспокойно смотрит на часы. За стеной уже пятнадцать минут ожидает окончания нашего разговора крупный нефтяник Семен Кукес, сменивший в свое время арестованного Ходорковского на посту главы компании ЮКОС. Кукес честно пытался спасти компанию от банкротства, но у власти были другие планы. Я так и не успел задать главный вопрос этому свободолюбивому олигарху. С точки зрения той самой «данности, с убогими ее мерилами» кто более независим: двадцатитрехлетний выпускник МИСиСа, только-только получивший распределение в Электросталь, или сорокапятилетний глава крупнейшей в стране финансово-промышленной группы, четвертый номер в российском списке «Форбс»?

Бизнес-план

	«Альфа-Групп» ведет активную социальную политику. В разные годы компания поддерживала благотворительную программу помощи тяжелобольным детям «Линия жизни», сотрудничала со Всемирным фондом дикой природы, финансировала Научно-практический центр помощи беременным женщинам и детям с ВИЧ-инфекцией, а также создала благотворительный фонд «Норд-Ост» для жертв теракта на Дубровке в 2002 году.
	В детстве Фридман учился в музыкальной школе по классу фортепиано, а в школе общеобразовательной организовал вокально-инструментальный ансамбль. В институте увлечение музыкой продолжилось: будущий бизнесмен придумал неформальный молодежный клуб «Земляничная поляна», где проводились дискотеки, выступали артисты и барды. Мероприятия проходили по вечерам в холле студенческого общежития Московского института стали и сплавов в Беляеве.
	Михаил Фридман подчеркнуто демократичен и не чужд розыгрышей и авантюр. Однажды, поспорив с Петром Авеном, он проехал одну остановку в метро без охраны. И не преминул похвастаться тем, что пассажиры его узнали.
	Михаил одним из первых в российском бизнесе привлек в свою компанию имиджевую фигуру. Ею стал легендарный летчик-космонавт Алексей Леонов, первым в истории человечества вышедший в открытый космос. В 1992 году Леонов вошел в правление Альфа-Банка и во многом обеспечил этой коммерческой структуре общественное доверие.
	Фридман – большой поклонник творчества Иосифа Бродского. Его стараниями был организован конкурс на памятник поэту в Петербурге, в котором победил проект скульптора Владимира Цивина и архитектора Феликса Романовского. Скульптура будет установлена на Пироговской набережной после окончания ее реконструкции.
	Бизнесмен учился в МИСиСе на одном курсе с известным пародистом Михаилом Грушевским. Артист рассказывает, что, когда подошел получать студенческий билет, декан факультета посмотрел на него и спросил: «Фридман?» – «Нет, всего лишь Грушевский». – «Что ж, и это неплохо», – согласился профессор.