Валентина Чекмарева

                                            оглавление

Не успеваю я переступить порог дома Чекмаревых — самой известной в России семьи, которая воспитала тридцать четыре ребенка, — как ко мне подбегает мальчик лет семи, вежливо здоровается, помогает раздеться и предлагает тапочки, после чего так же бесшумно удаляется. Радушная Валентина Федоровна еще и вдохновитель фамильного танцевального ансамбля, приглашает выпить чаю с тортом. По ходу нашей беседы к ней один за другим подходят ее дети: кто постарше — с вопросом, кто помладше – с поцелуем или подарком. Для каждого главная мама страны находит время – все обласканы и довольны.

Желание иметь настолько большую семью было осознанным или с каждым новым ребенком детей хотелось все больше и больше?

На самом деле в детстве я жила рядом с интернатом и дружила с местными детками. Думаю, с тех пор у меня зародилась мысль, что я должна помогать таким ребятам. Я даже мечтала стать директором детдома и после школы поступала в педагогическое училище, но недобрала балл. В итоге пошла в торговый техникум, после — в институт, но не окончила его — появились дети и мы с супругом Анатолием переехали на Камчатку. В итоге судьба все равно привела меня к моей мечте: я стала помогать детям, только немного иначе. Ведь работа директора больше административная. Я же могу в каждого своего ребенка вкладывать душу, развивать. Вообще, как только мы стали встречаться с Анатолием, сразу решили: родим десятерых, но недобрали — родных у нас восемь. Да и то только потому, что помешали тяжелые времена перестройки. Однако и такую семью, как сейчас, где тридцать четыре ребенка, тоже не планировали.

Как же вышло, что усыновили стольких?

Не путайте усыновленных, находящихся под опекой и приемных детей. Мы берем ребят по договору, согласно которому воспитываем их до восемнадцати лет. Конечно, они остаются с нами дольше — все как в обычных семьях. Многие берут нашу фамилию и отчество Анатольевич.

Получается, это просто юридическая формальность?

Именно. Но благодаря ей, например, если у детей есть квартира, которая досталась им от родителей, она остается за ними. В случае же усыновления имущество отошло бы родственникам. Вообще, если в семье человеческие, дружеские отношения, неважно, родной ребенок или нет. Еще касаемо формальностей: государство выделяет средства на содержание приемных детей. Не такие большие деньги, однако работу с такой зарплатой найти сложно. Да даже если она и есть — когда детьми-то заниматься? Многие считают, что Чекмаревы миллионеры, потому что за десятерых получают. Но скептики забывают: мне и делить приходится на десять.

Еще бы! Детей нужно одеть, обуть и накормить.

В материальном плане во многом нам проще. Мы ежемесячно ездим на базу, где покупаем все мешками и коробками — выигрываем за счет оптовых цен. Кстати, мой муж, хоть ему и шестьдесят шесть лет, все еще работает. Если вдруг не хватает средств, мы бросаем клич старшим детям.

— И наоборот, — добавляет сын Сергей, — если не хватает старшим, мама помогает.

— Нас же много! В последний раз, например, все дружно выкупили олимпийский факел.

Тем временем из школы вернулись сын Никита и двойняшки Лена и Алена, такие тоненькие, как Бэмби, девочки с большими ланьими глазами. Каждый подходит и целует Валентину Федоровну, после чего протягивает пряник, который им дали на втором завтраке.

Они все приносят мне гостинцы, но не потому, что я хочу это все съесть, а чтобы они учились отдавать безвозмездно. Я им объясняю, что мама о них думает и они должны думать о маме. Доказываю своим примером: что ты отдашь, вернется тебе сторицей.

Поразительно! Я только недавно прочла об этом в книге по психологии.

Ничего такого я и не читала. Все интуитивно.

Как вы подпитываете душевные ресурсы? Ведь труд же колоссальный.

От ребят и черпаю. У нас прекрасный энергообмен. Мне даже многие говорят, что я не выгляжу на свой возраст.

О! Я согласна.

Потому что мне некогда стареть. Я в этом году в тридцать четвертый раз иду в первый класс.

Многие боятся брать ребят из детских домов, потому что чужие гены могут проявить себя не с лучшей стороны. На ваш взгляд, опасения оправданны?

Соглашусь. Гены выстреливают, и бороться с ними тяжело. Конечно, играет роль и наше желание, и стремление самого ребенка. Когда мы взяли к себе восьмилетнего Лешу, он был тихим, слабым, с толстенной медицинской карточкой. Мы сразу договорились, что лечить станем народными средствами, хореографией, духовыми инструментами — у него были проблемы с дыхательной системой. В итоге его стремление к труду и усидчивость плюс хорошие условия и поддержка сделали свое дело: школу он окончил с золотой медалью, вуз — с красным дипломом, сейчас учится в МГИМО. С Лешей мы взяли десятилетнего Толика. Оба родителя наркоманы, отец сидел, брат — тоже. Первые три года с ним было очень тяжело. Мальчик открыто мстил женщинам. Например, мог спросить, почему я жива, а его мама нет — столько боли и обиды в нем было. Мы вели долгие беседы, почему так сложилось, что мама умерла, почему наркотики — это плохо. В шестнадцать лет Толя ушел от нас, когда узнал, что отец на свободе. Он очень этого хотел, и так как папа не был лишен родительских прав, мы не могли препятствовать. Толику пришлось поскитаться, потому что год спустя отец умер, мачеха его выгнала, после чего он уехал к тетке в Молдавию, дальше — армия, а потом мы потеряли его из виду. Только в прошлом году он вышел на связь с одним из моих сыновей, просил прощения у мамочки, то есть у меня, за все, что натворил. Сейчас ему двадцать семь, живет в Белоруссии. Да, сразу побороть гены не удалось, но когда у Толика родился свой ребенок, он все же внял моим словам, дошедшим до него сквозь года.

Как вы все это переживаете? Отдаете столько любви, и потом такое.

Конечно, тяжело. Дело в том, что не я выбираю детей, а они нашу семью. Если ребенок попросился к нам, я не могу отказать. Нам не важно, болеет кто или нет. Двух девочек-близнецов, которых ты видела, мы взяли из дома ребенка, куда их родители отдали из-за болезни сердца. В день, когда мы впервые встретились с ними, попали в детдом почти случайно: знакомые, которые хотели взять ребеночка, попросили помочь. На стене мы увидели фотографию мальчика — тоже Толика. Оказалось, что он брат нашей первой приемной дочери Юленьки. Естественно, мы решили забрать его к себе, чтобы воссоединить семью. Так вот, когда мы играли с Толей, мимо несли на процедуры девятимесячных двойняшек, и мне так захотелось их подержать! Одну беру я, другую – муж. Мы смотрим друг другу в глаза, муж говорит: «Конечно, берем, Валюш!» Вопрос решился. Уверена: их не случайно несли в тот момент мимо. Все, кому я должна помочь, живут здесь.

Текст: Анастасия Михайлова
Фото: Настя Елисеева