Уже в ближайшем будущем Российскую академию наук, возможно, ожидают серьезные потрясения. «Собака.ru» выясняет, что обо всем этом думают сами ученые — от молодых и талантливых до маститых и знаменитых.
Сергей Евгеньевич Рукшин
Профессор РГПУ, член общественного совета Минобрнауки по реформе РАН, научный руководитель физматлицея № 239, наставник двух филдсовских лауреатов — Григория Перельмана и Станислава Смирнова, автор более ста работ по математике, техническим наукам, психологии и педагогике одаренности.
Что происходит?
Как сказал когда-то Уинстон Черчилль, демократия — несовершенная форма правления, но остальные еще хуже. Так и Академия нуждается в реформах, но разгонять ее тем способом, как было предложено — не лучший вариант. РАН неоднородна, в ней есть множество институтов разного уровня, какая-то часть из них должна быть закрыта, какая-то нуждается в санации. Разумеется, Академия слаба после того, как двадцать лет ее недофинансировали по всем направлениям. Но даже в случае повышения ее бюджета нельзя ждать немедленного роста числа публикаций и выхода на передовые позиции по всему фронту научных исследований, это долгий процесс. Да и масштабы выделяемых РАН средств смехотворны — 68 миллиардов рублей в год. Для справки: это равняется годовому бюджету одного лишь Гарвардского университета. А минимальная оценка наших затрат на чемпионат мира по футболу 2018 года — 660 миллиардов рублей. В десять раз больше. Так он нужен нашей стране в десять раз больше всей науки?
И чем это все обернется?
Некомпетентно проведенная реформа РАН таит угрозу, не побоюсь этих слов, национальной безопасности и государственному суверенитету России. И если в нашем научном курятнике не все курицы несут золотые яйца, так это не повод сжигать курятник. Это повод отделить несушек от бройлеров и подумать о кормах. А также о том, хотим ли мы, чтобы спутник «Фобос-Грунт» находился на грунте спутника Марса, а не на дне Мирового океана. Первая опасность для науки — это, конечно, привлекательность сладкой собственности Академии, которой кое-кому хочется поуправлять, реструктуризировать, продать. Это здания и земли в центре крупных городов. Вторая опасность состоит в том, что за реформы взялись чиновники, а не ученые, которые, я надеюсь, и сами осознали потребность в них. Проведенные руками бюрократов изменения будут много хуже, чем осуществленные руками нынешних, даже не самых передовых академиков. Когда-то я имел честь лично знать академика Александрова, бывшего ректора ЛГУ. Александр Данилович сказал однажды, что большая часть академиков — самые плохие специалисты в своей науке. Я спросил: «Почему?» — «Потому что у них все в прошлом». — «И у вас тоже?» — «Да. Я сейчас мало занимаюсь наукой». Я поинтересовался, как же тогда он занимает свой пост? «Очень просто. Я, может быть, и худший специалист в науке, но отлично вижу ее горизонты с той высоты, на которую уже когда-то забрался». Вот горизонты развития науки чиновник увидеть не может, как не могли Сталин и Берия в 1930-е годы предугадать необходимость развития ядерной физики по первым открытиям, по самопроизвольному распаду урана. Ну не могли они предвидеть после открытия нейтрона появления атомной электростанции, ядерной бомбы и нейтрон-захватной терапии онкозаболеваний! Но должен был найтись лейтенант Флеров, который бы написал Сталину письмо, понимая что-то в физике, а не в государственной политике. Так и в остальном научном планировании. Третья опасность — невозможность перевести науку на грантовую систему. Грант есть сегодня, но его может не быть завтра, а планирование крупных государственных задач должно быть постоянным. И для этого нужно иметь все ресурсы, а не узкий горизонт чиновника и калькулятор бухгалтера. РАН и без того неоднородна, а ее «разбавление» членами сливаемых с нею академий медицинских и сельскохозяйственных наук приведет к дальнейшему падению «среднего научного уровня» академиков. И не потому, что РАМН и РАСХН чем-то плохи, а в силу того, что эти академии решают прикладные, сиюминутные задачи, связанные не с наукой, а в первую очередь с практикой нашей медицины и сельского хозяйства. Превосходя в количественном отношении РАН, они оттянут на себя значительную долю общего финансирования фундаментальной науки. Поэтому категорически нельзя допускать слияния РАН с отраслевыми академиями.
Что же делать?
Необходимо создать динамичную систему поддержки крупных ученых, работающих на мировом уровне, когда единицей финансирования становится не целый институт, а отдельная лаборатория или даже отдельная научная группа. Но, безусловно, содержательная реформа должна быть проведена после выяснения, а что же и в каких областях у нас есть. Американский путь с наукой в корпорациях и университетах для нас невозможен: мы не настолько богаты, как США, чтобы покупать себе ученых во всех областях. И нельзя реформировать без понимания того, чего мы хотим. Когда-то блестящий острослов Виктор Черномырдин сказал: «Какую партию ни создаешь, все равно получается КПСС». Вот с нынешними чиновниками что ни делай, все равно будет сокрушительная неудача. Что же касается их заверений, что все к лучшему в нашем лучшем из миров, так на это еще две тысячи лет назад ответил святой апостол Иаков: «Покажи мне веру твою из слов твоих, а я покажу тебе веру твою из дел твоих». А дела у них получаются гораздо хуже слов.
Фото: Денис Гуляев
Комментарии (4)