Солист группы Billy's Band о новом альбоме «Когда был один», где алкогольная меланхолия уступает любовной лирике, а мелодии иначе как сонно-расслабляющими не назовешь.
Когда слушаешь первые треки с грядущего альбома, они кажутся намного добрее, мягче, чем у вас случалось раньше. Что произошло с лирическим героем?
Билли: Этот герой однажды прочитал интервью Тома Йорка, который говорил, что, мол, в миноре писать каждый дурак может: он себя так, можно сказать, самоунизил. Когда на другие группы смотришь, а у них нытье сплошное идет, думаешь: «Неужели и я так? Вот бы всех переплюнуть и сделать что-то другое». Вот чем отличается «черная» музыка от «белой»? Черных долгое время угнетали, а когда им стало полегче, они стали писать о том, как клево, что девчонка его любит. А второй куплет — о том, как он эту девчонку любит. И все песни у него такие.
Антон: Может, это еще связано с тем, что лирический герой за десять лет дважды развелся.
Билли: Да, группа — это такая очень энергозатратная тема. Уже две семьи разбито. Вообще, немного устаешь от какого-то героического образа.
Устаешь от тематики. И, самое главное, если бы я никогда не соприкасался с нашей аудиторией, то никогда бы не подумал, что можно воспринять песню про «двести кубиков Агдама...», как руководство к действию. Это все равно, что читать Ремарка и постоянно пропускать по рюмашке. Не хочу, конечно, сравнивать себя с ним, но.
Однажды я пришел на эфир христианского радио «Мария», нам позвонил мужчина и говорит: «Вы знаете, я вас долго не любил, потом послушал более пристально, понравилось, — а я не пью уже почти 45 лет — и, знаете, все хорошо, но так выпить захотелось!».
Может, я скажу странную вещь, но когда я слушал старые записи группы, создавалось ощущение, что вы пытаетесь законсервировать эту питерскую бытовуху — а сейчас этого нет. Почему?
Билли: Написание песен — очень хороший способ утилизировать проблемы, которые не дают спокойно жить. Ты закатал спокойно баночку, на дальнюю антресоль ее закинул — и она вроде есть, но уже не беспокоит.
Вообще, считается крутым, когда ты — фанат своей родины. Это такая американская традиция. В США второй вопрос при знакомстве: «Ты откуда?».
А что до города — не меняется он, меняются люди. Все зависит от нашего отношения к нему.
Когда я говорил со знакомыми и друзьями о группе Billy's Band, внезапно выяснилось, что о вас все знают, но многие вообще ничего из вашего творчества не слышали. То есть существует некий образ, без музыки.
Билли: Мне кажется, что бренд «Оторвемся по-питерски!» даже популярнее, чем Billy's Band, потому что его использовал «Зенит».
Андрей: Так, на самом деле, с большинством групп. Вот я, к примеру, с трудом назову даже несколько песен группы «Аквариум», которую все знают.
Антон: Сейчас же есть интернет, который предоставляет нам большой выбор, большие возможности. Услышал по телевизору — быстро скачал, послушал.
Билли: Я сам однажды попался на такой «крючок». Была такая группа Peter Bjorn and John с песней Young Folks. Мне было неважно, в каком стиле этот трек — просто за ним стоит чудо. Им только денег не удалось заработать. Пройди пару лет, они бы заработали свои пять долларов — пришлось бы заплатить.
Андрей: Только не у нас.
Ну, почему же. Есть ведь сайты вроде Kroogi.ru, где можно заплатить сколько хочешь.
Билли: Вообще никто не платит.
Андрей: Знаете, у нас главная проблема — в том, чтобы купить альбом. Чтобы скачать его, нужно два клика сделать, а чтобы купить — двадцать два: нужно найти пароль от почты, карточку банковскую и т.д.
А как у вас дела с клубом The Hat?
Билли: В планах — всемирная сеть. Это вопрос пятнадцати лет.
Шутите?
Билли: Нет. А что тут шутить — это все так просто, что я боюсь, как бы кто впереди нас эту тему не продвинул. Мы уже зарегистрировали логотип.
На самом деле, у меня еще есть целая теория, почему мы решили открыть бар, в котором нет ничего кроме джаза. Я подумал, что поколение девяностых — те, кому сейчас 21-23 года — уже росло на мультиках Уолта Диснея. И в их матрице джаз уже посеян, ему осталось только прорасти. Когда мы подальше отойдем от девяностых, постепенно хипстеры поймут, что самодельная, домашняя музыка, которую каждый может делать, перестанет быть крутой, и они скажут, что «реальная тема — это джаз».
То есть нынешняя, дилетантская, волна в рок-музыке — это все напускное и временное?
Билли: Это все последствия советской эпохи. Тогда была очень хорошая музыка, но она существовала при телевидении. А вот оркестров, которые играли бы на каждом углу, в каждом клубе, не было. Потому что не было самих клубов. Такая культура зародилась только в 1992 году.
Антон: Были же в 1950 — 1960-е годы садово-парковые оркестры, а потом умерли естественной смертью...
Билли: Но им же ничего не разрешали. Для того, чтобы создать базу для традиций, нужно было время.
Антон: И, тем более, тогда «пошел» рок-н-ролл.
Билли: Потому что протеста много было. А сейчас его нет.
Андрей: Ну, скоро будет, судя по тому, что творится.
Билли: Нет, ну что это?! По сравнению с советскими временами сейчас все можно.
Вас ведь вообще сложно было уличить в политическом высказывании. Но при этом вы в какой-то момент посотрудничали с Бастой на его треке «Свобода» для Amnesty International. Почему?
Билли: Ну а что я? Спел там просто припев, и ничего такого вроде не сказал.
Андрей: Мы изначально всегда ставили себя как группу аполитичную.
Антон: Политика? Ну есть она, к примеру, в государственном гимне. Это, наверное, единственное место, где мы можем как-то с ней соприкасаться. А остальное-то что? Какое это имеет отношение к музыке, которую мы делаем? Никакое.
Вот вы ругаете дилетантство и примитивизм, но при этом довольно тепло отзываетесь о рэперах — Басте, «Касте».
Билли: Они уже прошли хороший цикл. Они уже great. Любой рэппер, если бы он так занимался музыкой, был бы great. Невозможно, серьезно за это взявшись, за десять лет не подняться — это надо дебилом быть.
Вы сейчас уличным музыкантам подаете?
Билли: Хотелось бы чаще. Бывает, думаешь: «Черт, прошел мимо, не дал!». А вообще в России уличной музыки никакой нет. Вообще. То, что есть — это вымогательство.
Антон: Потому что когда приходишь в городе Аугсбурге в ратушу, чтобы узнать правила игры, там сразу же дают памятку, в которой объясняется, что, мол, вы находитесь в культурном городе, и власти приветствуют уличных музыкантов, как старую традицию.
Андрей: А в Мюнхене в последний раз даже пришлось прослушиваться. Там отбирают музыкантов, которые играют на улицах.
Билли: Представляете, мы только возвращаемся из триумфального тура по американским фестивалям, там о нас газеты писали — а в Мюнхене нам говорят, что очень много румын в городе, сыграйте, мол, предварительно.
Часто многие музыканты, которые сотрудничают с театрами, отзываются о них, как о довольно архаичных институциях — тот же Никонов с его «Медеей». Вы как относитесь к подобному тезису? За рамками того, в чем вы участвуете, вам интересно происходящее?
Билли: Я уже давно перешел на интернет, и театральных роликов там мало. Был пару раз в Театре Кукол — круто. На остальное времени реально не хватает.
Меня большую часть жизни театр раздражал, даже бесил. Вычурные позы, приемы — ничего общего с жизнью. Потом понял, что это элемент условности, что это должно быть утрировано. Ну а затем мы сами вляпались в театр, отыграли два сезона «Короля Лира» в ТЮЗе.
Сам по себе театр прекрасен. Но сложившаяся там система избаловала актеров. Вот попробуйте театральную труппу вывести на улицу, как Billy's Band, и сказать: «Хотите — пойте, хотите — танцуйте, спектакли разыгрывайте» — посмотрим, каким бы у нас театр стал! Через три года они бы тут такие шоу колбасили.
Просто они все живут на зарплатах и на дотациях, не видят никаких стимулов. Хорошо ли сыграли, плохо ли — оплата все равно одинаковая. Если нет самообеспечения — нет стимула быть круче, чем другие. Для чего? Чтобы получить медальку или театральную премию?
Антон: С другой стороны, гостеатр нужен, чтобы держать зрителя в тонусе, пока в подполье готовится прорыв.
За подобными экспериментами у коллег — у уже упомянутого Никонова, у 2H Company – вы следили?
Билли: Нет, времени правда не хватает.
Андрей: Кстати, мы едем в Москву сейчас. Там режиссер Василий Бархатов ставит целое действо под названием «Времена года». И нас попросили исполнить для него песню Тома Уэйтса «November». Что будет — сами не знаем. Едем на свой страх и риск. Мы там должны не просто выйти, а выехать на сцену.
Вас часто спрашивают про Уэйтса. У нас в России ведь вообще и он, и Кейв, и Сильвиан, вообще такие минорные, но мужественные артисты — предметы культа. По-вашему, почему так сложилось?
Билли: Раздолбайский минор — это состояние России последних трех столетий. Когда все такое расхлябанное, разваливающееся, тут что-то недомазано, недоделано.
Андрей: И от Уэйтса такое же ощущение.
Билли: Да. Как будто дедушка едет по очень глинистой размытой дороге где-то у себя в далекой Америке. Везет пустые ведра, колеса квадратные, кобыла старая, счастья нет. Дождик накрапывает.
Интервью: Николай Овчинников
Концерт: клуб «А2», 12 апреля, 20.00
Комментарии (0)