COVID-19 с нами уже почти 2 года. Как он изменился и почему до сих пор не побежден? Отвечают инфекционисты

Ковиду почти два года, как он изменился за это время?

Оксана Станевич: За это время у вируса SARS-CoV-2, вызывающего COVID-19, появились мутации, которые позволяют ему лучше адаптироваться. Полтора-два года назад многие ожидали, что вирус будет эволюционировать в сторону меньшей агрессивности и летальности, однако все случилось ровно наоборот. Летом-осенью 2020 года произошел скачок, связанный с появлением мутации D614G, после чего мы наблюдаем появление и отбор новых вариантов, которые идут до сих пор.

Дарья Авдошина: В этой эволюции нам важны более всего две характеристики: вирулентность, то есть способность заражать организмы и патогенность — способность вызывать заболевание. Как мы видим, обе они значительно выросли это время. В меньшей степени это характерно для штамма «гамма», и в большей для штамма «дельта», с чем и связано его доминирование в популяции.

Почему вирус меняется?

Дарья Авдошина: Вся жизнь на земле подчинена единому движущему закону — эволюции. Вирусы также идут по этому пути, просто быстрее и нагляднее, чем животные или растения. Так грипп каждый сезон что-то незначительно меняет в своем строении, а серьезные мутации происходят раз в несколько лет. SARS-CoV-2 также старается распространиться как можно шире в человеческой популяции, закрепиться в своей нише, для чего ему приходится постоянно адаптироваться.

Оксана Станевич: Изменения в вирусе происходят под давлением обстоятельств. Он «стремится» заразить как можно больше людей, поэтому постепенно «учится» обходить защиту организма. Благоприятной средой для этого является большое количество восприимчивых лиц без иммунитета, то есть раньше не болевших или не прошедших вакцинацию. Чем больше таких людей в популяции, тем больше шансов у вируса мутировать и становиться опаснее.

Стал ли он опаснее для молодых?

Оксана Станевич: Однозначно так сказать нельзя. Вирус стал более заразным, поэтому он успешнее стал инфицировать молодых и даже детей. Впрочем, на ранних этапах пандемии делались массовые тестирования взрослых, а вот популяционных исследований детей не было. Поэтому, строго говоря, мы не можем с уверенностью говорить, насколько увеличилось количество заражений в этой возрастной группе. Сказать, что вирус стал существенно более патогенным для молодых — точно нельзя. В стационарах по-прежнему лежат в основном люди старше 60 лет.

Дарья Авдошина: Пока группы риска сохраняются все те же, что и в начале пандемии: наличие лишнего веса, сахарного диабета, сердечно-сосудистых заболеваний, болезней легких, онкологии, беременность.

Служит ли прививка по-прежнему гарантией от заболевания?

Оксана Станевич: Прививка никогда не была гарантией от заражения, не является она ей и сейчас. А вот эффективной защитой от тяжелого течения и смерти — пока остается. В реанимации в основном лежат непривитые, привитые не полностью, или получившие вакцину с нарушением протокола.

Дарья Авдошина: Несмотря на разработку некоторых противовирусных препаратов (молнупиравир, ремдесивир) — пока мы не получили достоверно эффективного препарата для всех степеней тяжести течения коронавирусной инфекции COVID-19. Поэтому, вакцинация пока остается единственной опорой в борьбе с вирусом. На данный момент большинство представленных на мировом рынке вакцинопрепаратов защищают от тяжелого течения и неблагоприятных исходов как для более старых штаммов вируса, так и для более новых. Также важно, что заболевшие вакцинированные не только быстрее выздоравливают, но и меньше по времени выделяют вирус в окружающую среду. К сожалению, фейк-ньюс вокруг темы вакцинации очень много во всем мире. Это связано с двумя факторами: уровнем образования и уровнем доверия к государственным системам.

Что мы знаем об осложнениях и постковидном синдроме?

Дарья Авдошина: Если говорить об особенностях со стороны практической медицины, мы видим много манифестаций (начала) болезни со стороны появления кишечных симптомов, что ранее встречалось реже. А вот высокоагрессивные и крайне тяжело протекающие формы, когда тотальное поражение легких развивается за несколько дней, сохраняются.

О постковидном синдроме мы знаем недостаточно много. Он включает целый комплекс разных функциональных нарушений у выздоровевших лиц: это и различные нарушения со стороны нервной, сердечно-сосудистой, дыхательной систем, связанные с прямым или опосредованным действием вируса.

Оксана Станевич: В разное время говорили о многочисленных сопутствующих ковиду нарушениях. К примеру, об облысении, но я не могу подтвердить эту информацию. Также сообщали о нарушениях потенции и даже бесплодии, но и таких случаев мы не фиксировали.

Если же говорить о постковидном синдроме, то он как раз существует. Это состояние, которое характеризуется длительным наличием симптомов после перенесенного заболевания: перепадов давления, нарушений сердечного ритма, повышенного риска образования тромбов. Также зафиксированы нарушения когнитивных способностей, но, как правило, это касается старших пациентов, которые и переносят болезнь тяжелее. Чаще на это жалуются непривитые. Хотя сказать, что массово у пациентов падают когнитивные способности нельзя. Очевидно, что восстановление у всех идет по-разному, поэтому вопрос реабилитации стоит остро как никогда.

Еще говорят про «долгий ковид» — почему он возникает?

Дарья Авдошина: Лонг-Ковид или затяжное течение — редко встречающееся течение коронавирусной инфекции у лиц с сопутствующими заболеваниями, зачастую с иммунодефицитными состояниями. Оно характеризуется длительным сохранением активного течения вирусной инфекции.

Оксана Станевич: Есть категории пациентов, которые способны задерживать вирус в организме, и этот вирус жизнеспособен, долго выделяется. Они заразны для остальных и могут активно болеть, с поражением легких, несколько раз. Чаще всего с этим сталкиваются онкологические пациенты, ревматологические и те, кто прошел процедуру пересадки органов или стволовых клеток. Эти люди находятся на терапии, которая подавляет иммунитет, что мешает полной победе над вирусом. Поэтому очень важно своевременно их вакцинировать и ревакцинировать с полным соблюдением протокола.

Почему заболеваемость снова растет и что будет дальше?

Оксана Станевич: То, что мы видим сейчас, обусловлено распространением «дельта»-варианта, отсутствием коллективного иммунитета и, увы, высоким процентом покупки сертификатов.

Вирус будет развиваться и дальше, пока коллективный иммунитет не достигнет 95% или даже больше. Прослойка привитых и переболевших людей должна быть очень высокой, чтобы вирус наконец перестал мутировать. Поэтому нужно популяризировать вакцинацию, объяснять, что рост заболеваемости связан не с якобы неработающими вакцинами, а с недостаточными темпами прививочной кампании. Чем дольше будет значительное количество тех, кто не привит и не болел, тем больше у вируса возможностей к повторному успешному обретению мутаций, которые будут еще страшнее.

Дарья Авдошина: Волны заболеваемости продолжат случаться по разным причинам: это и распространенность вируса в популяции по всему миру, и появление новых, все более заразных, штаммов.

Прогнозы тут сложно давать, есть различные математические сценарии, есть исторические параллели с предыдущими пандемиями, одно важно: умение приспосабливаться к текущей ситуации и находить своевременное решение. Мы понимаем, что для достижения стабильного коллективного иммунитета важно значение более 90%. Наилучшим образом здесь обстоят дела в ЕС, США, Израиле. Однако в целом по миру пока не удается выполнить даже рекомендации ВОЗ о том, что прививочная кампания должна охватить более 40% населений каждого континента пока недостижимы из-за дефицита вакцин в мире.