Поговорили с соавтором фестиваля моды и театрального костюма «Поволжские сезоны» Ольгой Казак и генеральным продюсером Маркет-фестиваля «Территория моды» Марией Казак о главных вехах самарской фэшн-индустрии.
Талантливый педагог, стоявший у истоков кафедры «Дизайн» Самарского государственного архитектурно-строительного университета, соавтор фестиваля моды и театрального костюма «Поволжские сезоны» и обладатель «Золотой маски» в номинации «Театральный костюм» – это Ольга Казак, с которой мы поговорили о влиянии времени на модную среду, театре и увлечении коллекционированием и реставрацией.
Давайте начнем разговор с банального вопроса: всегда интересно, что приводит человеку в сферу, в которой он начинает развиваться. Что вас привело в моду?
Если честно, я никогда не собиралась этим заниматься. Да, сколько себя помню, я всегда шила одежду на кукол и рисовала на бумажных «моделей»: отец называл мою коллекцию «Тысяча и одно платье». Но я никогда не воспринимала это увлечение как будущую профессию: мне хотелось быть экспертом-криминалистом, как Кибрит из «Знатоков». Или экономистом, как советовала моя тетя, которая была экономистом высокого уровня и считала, что это единственная профессия, которой стоит заниматься. Поэтому, когда пришло время выбирать сферу деятельности, я поступила на заочные подготовительные курсы экономического факультета МГУ.
Но в Москву вы так и не уехали?
Нет. Я думаю, что родители за моей спиной решили не отпускать меня в столицу, хотя я никогда с ними потом не обсуждала эту тему. Тогда все закончилось тем, что отец через своих друзей организовал мне экскурсию по Ивановскому текстильному институту, в котором был швейный факультет. Мне показали мастерские, рассказали, как это здорово и удобно – учиться в родном городе, и я «купилась»! Между прочим, когда я поступала, в Ивановский текстильный был конкурс десять человек на место и сдать экзамены нужно было на все пятерки. Это было тяжелое испытание. Можно сказать, я тогда впервые зауважала свою будущую профессию. Учебу в ИвТИ всегда вспоминаю с удовольствием: Студенческий дом моделей, выступления на ВДНХ и Олимпиаде-80 – историй на небольшую книгу хватит. А потом было распределение, и я выбрала Куйбышевский Дом моделей.
А почему, кстати?
Потому что у меня в Куйбышеве жил двоюродный брат. И потом, другие варианты меня вообще не цепляли. Одна подруга выбрала Новосибирск, другая – Нижний Новгород, кто-то уехал в Ташкент, кто-то ушел работать в почтовый ящик.
Почтовый ящик?
Так называли цеха на зонах. Нужны были специалисты, которые могли бы руководить этими цехами, а бонусом давали квартиру.
Позволю себе спросить: никогда не пытались представить, как сложилась бы ваша жизнь, если бы все-таки поступили в МГУ?
Конечно, иногда задумывалась на эту тему. Но это же все «если бы»! Я ведь в какой-то момент всерьез хотела бросить учебу. На пятом курсе! Дело было так: я училась на конструктора швейных изделий, но всегда хотела быть художником или дизайнером. И вот, в тот самый год, когда я перешла на пятый курс, в институте открылся факультет «Дизайн костюма». Что делать? Закончить одно направление и поступить на другое в те годы было нельзя: сначала нужно было отработать «распределение». И тогда я задумала «побег»: бросить свой факультет на пятом курсе и поступить на дизайн. Такой вот план был по слому системы. Мне очень хотелось быть с теми, кто начинает с нуля, – это всегда очень интересно, когда идут первые в прямом смысле этого слова курсы, когда все рождается на твоих глазах. В таких проектах всегда какая-то особая энергия. Но меня отговорила одна мудрая женщина – один из преподавателей нашего факультета.
Если я правильно понимаю, через какое-то время вы открыли свой собственный факультет дизайна?
Да, правильно. В какой-то момент обстоятельства сложились так, что я ушла из Куйбышевского Дома моделей. Ну, как обстоятельства: ребенок пошел в школу и нужно было как-то совместить наши графики. Сначала я поработала в филиале Московского технологического института, в котором готовили технологов швейных изделий, а потом меня пригласили в Самарский архитектурно-строительный институт, в котором решили открыть специальность «Дизайн костюма». И мы с бывшим главным художником Куйбышевского Дома моделей Натальей Сабило стояли у истоков этого направления: разрабатывали программы, методики и выстраивали учебный процесс. Отдала этому более десяти лет и очень довольна проделанной педагогической и методической работой: у нас получилось увязать все предметы между собой и построить органичную систему развития специалиста. Просто мы обе были практиками и прекрасно знали, какие навыки потребуются нашим студентам в будущей работе. Мне очень жаль, что потом эту систему сломали...
Перед тем как поговорим о «сломали», скажите, есть ли вообще смысл сравнивать индустрию моды вашего времени с тем, во что она превратилась сейчас? Без какого-то эмоционального – хорошо или плохо – оттенка, а с точки зрения специалиста?
Это, наверное, все равно, что сравнивать экономические условия существования: социалистические и капиталистические. Когда мы входили в эту профессию, существовала масштабная система с проектными организациями, огромными фабриками и Домами моделей. Почему, например, закрылся Куйбышевский Дом моделей? Потому что в области закрылись швейные фабрики, которые не смогли вписаться в новую экономическую модель, – все взаимосвязано. Сейчас сложилась другая парадигма и сформировалась другая система. Сравнивать их сложно.
А можно ли, вообще, построить моду, опираясь на экономическое планирование? Или мода – это какой-то выплеск творческой энергии индивидуумов?
Вы немного путаете моду для фэшн-сообщества и одежду для массмаркета. То, что мы зачастую называем модой, конечно, отражается на массовой одежде, но со всеми допущениями и упрощениями, присущими массмаркету. Это работает так: какой-то Дом моды выпускает новую коллекцию, которую производители начинают адаптировать, упрощая смыслы и технологии. Поэтому одна из главных проблем у нас – нехватка больших игроков формата H&M и Zara, которые занимаются «переформатированием» высокой моды с подиумов в магазины. Хотя мы развиваемся в этом направлении: мои бывшие студенты работают в Ostin и Lime, и очень неплохо, на мой взгляд, работают. Я всегда что-то покупаю, что мне по размеру подходит. Правда, большая часть их продукции отшивается за границей. И тканей отечественных почти нет. Вот это и есть главная задача: запустить фабрики и восстановить производственную цепочку.
Насколько высоки, на ваш взгляд, шансы на восстановление?
Мне кажется, что перспектива есть. Тем более, когда перед глазами вдохновляющий пример сельского хозяйства, которое много лет считалось убыточным, а сейчас поднимается. Тут нужно понимать, что восстановление фабрик – это не только оборудование и технологии, но и люди, которых нужно привлечь в эту сферу. Ткацкий труд очень тяжелый – это не красивая картинка для телевизора. По сложности условий работы труд ткачей сопоставим с шахтерами: шум и вибрация станков плюс высокая влажность, которая нужна, чтобы нитки не пересыхали и не рвались. А, если получится решить кадровый вопрос, сразу встанут вопросы сбыта – в общем, работы очень много.
Давайте тогда о работе, но о вашей: чем вы занимались после того, как ушли из института?
К тому моменту, когда я приняла окончательное решение уйти из института, я серьезно втянулась в театральную тему: мы с коллегой организовали мастерскую по изготовлению театральных костюмов. И на сегодняшний день наша мастерская, которая работает уже более двадцати лет, «сделала» примерно сотню театральных спектаклей, включая костюмы для хоровых и танцевальных коллективов.
А можете выделить какой-то спектакль, работа над которым запомнилась больше всего?
Это, конечно же, «Мамаша Кураж», который получил «Золотую маску» в номинации «Театральный костюм». О работе с художником Юрием Хариковым я могу рассказывать долго, потому что это был потрясающий опыт. А все началось с первого спектакля, который мы делали для «СамАрта» с художником по костюмам из Санкт-Петербурга Еленой Орловой. Тоже запомнился: для «Малюнок кузнеца Вакулы» по Гоголю мы сделали замечательную эко, как бы сейчас сказали, коллекцию из льна, хлопка и х/б ватина. Драли, красили, мяли и творили. Это было торжество азарта и настоящий праздник души. Кстати, эти костюмы мы показывали на фестивале моды во Львове в 2000 году. А все это время за результатами нашей работы наблюдал известнейший в театральном мире художник Юрий Хариков. Он приезжал из Москвы на переговоры по спектаклю «Мамаша Кураж» – идея постановки очень долго витала в воздухе. Но, когда пришла пора выбирать, кто же будет изготавливать костюмы, Юрий Федорович сказал директору театра, что работать над костюмами должны мы. Когда, для первого знакомства, в фойе старого здания театра, он разложил перед нами на полу эскизы – цветовые пятна, мы поняли, что мы от этого очень далеки. Когда в следующий раз он приехал в Самару на один день, чтобы прокомментировать свои задумки, то остался в Самаре на неделю. Было сложно. Дело не только в том, что мы не сразу научились «считывать» идеи Харикова: нам пришлось работать с новым материалом – регилином. Это жесткая корсажная лента, которая сейчас достаточно распространена, а тогда была редкостью. Мы делали из нее объемно-пространственные каркасы, которые накрывались сеткой и синтепоном. А потом сверху накладывали стеганые лепестки разных цветов и размеров, имитирующие красочные мазки. И вот, знаете, обычно мы делаем спектакль примерно за месяц-два, а над «Мамашей Кураж» работали почти год: начали осенью 2000 году, а премьера состоялась в 2001 – 10 октября. Но это того стоило: даже сегодня, когда я смотрю на костюмы, которые мы сделали, у меня мурашки бегут.
Вы осознанно выбрали театр, когда меняли сферу деятельности, или это был случайный выбор?
Я выбирала сферу, в которой могла бы найти применение своему опыту и навыку. Работа над первым спектаклем была стечением обстоятельств, потом случилась «Мамаша Кураж», а после этого сработало правило: кто однажды попал в «театр», остается в нем навсегда. Я же не только костюмы делаю: когда Союз театральных деятелей РФ организовал цикл театральных форумов для всех театральных профессий, включая художников по костюмам, Юрий Хариков порекомендовал меня как технолога театрального костюма. И я много лет ездила по стране и проводила семинары: от Хабаровска до Ростова-на-Дону. Просто Юрий Федорович знал, что у нас есть не только умелые руки, но и методика со структурой, необходимые для того, чтобы наработанным опытом можно было делиться.
То есть вас можно назвать заслуженным экспертом театральной сферы?
В некотором роде. Я спокойно отношусь к титулам и статусам – это, можно сказать, цена свободы и независимости. Хотя они – статусы – иногда бывают полезны: когда нужно какую-то дверь открыть, например. А в целом, иногда думаю: вот пригласят меня на какой-нибудь театральный фестиваль, а там все титулованные, заслуженные-перезаслуженные, хоть и не приезжай никуда.
Вы аккуратно ведете меня к следующему вопросу, и я его, конечно, обязательно задам: получается ли у вас сегодня открывать что-то новое для себя в своей работе?
Тут, наверное, стоит отметить, что моя жизнь не ограничивается педагогикой и театром, хотя и то, и другое – это два огромных мира, в которых всю жизнь можно открывать для себя что-то новое. Я, например, уже много лет увлекаюсь коллекционированием и реставрацией старинных костюмов. Хотя даже представить не могла, что когда-нибудь буду работать, например, с военной формой. Словами очень трудно описать ощущения, когда впервые берешь в руки мундир XIX века. Мне интересно изучать «обратную» сторону вещей и разбираться, как они сделаны. Мечтаю съездить поучиться в Суздаль к одному из ведущих реставраторов страны. Сегодня у меня уже собралась небольшая коллекция одежды дореволюционной и советского периода, а также аксессуаров, старинных методик конструирования и различных швейных принадлежностей.
Есть ли какие-то приемы, которые можно использовать сегодня?
И не один! Мы многое берем в театральные костюмы: элементы конструкции, различные технологические приемы и так далее. Думаете, случайно все офицеры на старых фото как один с развернутыми плечами и выпуклой грудью? Как бы не так! Во многом это заслуга портных!
Как вы считаете, кстати, насколько актуальны сегодня были бы коллекции Куйбышевского Дома моделей?
Любопытно, что совсем недавно мы с Машей смотрели на фотографии из тех времен, которые кто-то опубликовал в интернете. Мне было интересно, потому что на фотографиях много знакомых лиц. А вот с точки зрения моды – она в те годы была совсем другой. Просто потому, что мода никогда не рождается на пустом месте и из ничего: нужно создать условия для ее развития и приготовить к ней людей. Это большая работа! И как раз в этом одна из заслуг наших «Поволжских сезонов» – фестиваль поддерживал интерес к моде и формировал, выражаясь современным языком, некую среду и комьюнити. Поэтому и «Территория моды» сегодня появилась не на пустом месте: многие из ее участников в какой-то момент прошли через «Сезоны».
А когда, по-вашему, было проще реализовать себя в дизайне моды: сегодня или двадцать лет назад?
Я думаю, что ответ на этот вопрос не зависит от времени. Для того, чтобы реализоваться, нужно обладать талантом, энергией и характером. Конечно, среда помогает раскрыться, но это не определяющий фактор. Нужно просто не сдаваться на пути к мечте и уметь воспользоваться даже малейшим шансом. И тут хочется напомнить о том, что «Поволжские сезоны», кроме всего прочего, давали молодым талантам такой шанс. И многие, например, Кристина Харлашкина, Кирилл Гасилин, предоставленной возможностью блестяще распорядились.
Театральный художник, художник-модельер и член Союза дизайнеров России Мария Казак пришла в моду с самого детства: росла в Куйбышевском Доме моделей, взрослела с Фестивалем моды и театрального костюма «Поволжские сезоны», а потом создала масштабное фэшн-комьюнити, которое объединило локальные бренды и помогает реализовать свои мечты дизайнерам, и стала генеральным продюсером Маркет-фестиваля «Территория моды».
Я почитал десятки интервью, в которых много говорится о том, как развивались «Поволжские сезоны» и как они влияли на город. Но мне гораздо интереснее, как развивалась карьера Марии Казак и ее становление как модельера и театрального художника. Давайте начнем с главного вопроса: был ли у вас хоть малейший шанс найти себя не в моде?
Сейчас я понимаю, что шансов не было. Потому что началось все намного раньше. Даже не с мамы, а с прадеда, который, вернувшись с Великой Отечественной войны, был какое-то время директором ткацкой фабрики в Ивановской области, а моя бабушка по маминой линии с четырнадцати лет работала ткачихой в поселке, где ткацкая фабрика была градообразующим предприятием. Мой дед преподавал рисование, черчение и уроки труда в школе. А в 1983 году мама по распределению попала конструктором женской одежды в Куйбышевский Дом моделей, в котором я, если можно так сказать, родилась и выросла. Лекала, иголки и булавки стали моими первыми игрушками. Я играла с обрезками тканей и булавками, у меня был маленький масштабный манекен в масштабе один к двум и бумажные – их теперь можно считать историческими! – тетради, которые становились каталогами моих коллекций для куклы Барби.
То есть моделями первой коллекции Марии Казак стали куклы?
Да! Причем я видела, как это делает мама: у меня были технические эскизы, к каждому из которых шла конфекционная карта с образцами нитей и тканей: верха и подкладки. Кто знает, может, однажды сделаю по этим тетрадям ретроколлекцию. Но, если серьезно, я понимаю, что меня вело предназначение и я никогда не ощущала какого-то диссонанса.
А что было после кукольной коллекции?
Взрослая жизнь! В начале 90-х Куйбышевский Дом моделей закончил свое существование: все лекала, все наработки за долгие годы просто свалили во дворе в мусорную кучу. Что-то смогли спасти сотрудники, но в целом огромный пласт истории выбросили на свалку. А потом маму и Наталью Ивановну Сабило – как соответственно конструктора и художника Куйбышевского Дома моделей – пригласили встать у истоков специальности, которую открыли в Архитектурно-строительном университете. Так появился факультет дизайна: общий средовой дизайн, графический и дизайн костюма, на котором преподавала моя мама. Этой дисциплине обучали шесть лет, была объемная и хорошо сбалансированная программа, когда студенты не только рисовали эскизы, но и шили по ним, работали с материалом и со второго-третьего курса у них были реальные проекты: сначала шили одну модель по своим эскизам, потом мини-коллекцию. К диплому обычно набиралось две-три коллекции минимум. Разумеется, очень быстро возник вопрос: где показать результаты студенческого творчества? Потому что на тот момент в стране работала только «Адмиралтейская игла» – авторитетный конкурс на базе Санкт-Петербургского государственного университета промышленных технологий и дизайна. Он когда-то и стал прообразом для создания «Поволжских сезонов». Хотелось, чтобы наши ребята могли показать свои работы без необходимости куда-то ехать, обогатиться опытом приглашенных экспертов. Потенциала фестиваля хватало и для привлечения участников из других городов нашей страны, международных участников и членов жюри. А номинация «Театральный костюм» стала отличительной особенностью конкурса – его фишкой.
Если говорить на языке рынка: были ли востребованы эти студенческие коллекции? Кто-то их покупал?
Наверное, вся прелесть студенческих коллекций и «Поволжских сезонов» была в том, что они отражали ту стадию творчества, на которой пока еще не идет речь о коммерциализации. Ту стадию, когда ты еще можешь творить, не опираясь на практику, и еще не столкнулся с суровой и холодной реальностью. И ребята творили, чтобы творить! Творили, чтобы максимально выразить свою художественную мысль. На «Сезонах» была номинация «Костюм-реальность», которая подразумевала привязку к действительности, а все остальные номинации позволяли максимально выражать свою идею и учиться смелости экспериментировать. И, конечно, судьбы у всех участников складывались по-разному: для кого-то «Сезоны» так и остались апофеозом их творческой деятельности, для кого-то они были разовым стартапом, а кто-то выбрал креативный путь и многого добился, как, например, Кристина Харлашкина. Многие ребята «приземлялись» в реальных организациях и фирмах.
А вы учились у мамы или у других преподавателей этого курса?
И у мамы тоже. Она преподавала конструирование, макетирование и наколку, а также выполнение проекта в материале – ее никак было не обойти. Это был интересный путь, такая база в профессии.
Какой из ее уроков запомнился вам больше всего? Я имею в виду все уроки – не только в рамках института.
Я бы отметила стремление доделывать начатое до конца. Наверное, это можно назвать «комплексом отличницы», но для меня это стало правилом: взялся за дело – доводи до итога! А еще у нее была фраза: «Успех – это успеть!» Ее можно считать отражением системы нашего образования, в которой практиковалась система «сплошняков» – недели сплошного проектирования, когда приходилось жить в университете и творчество нужно было уложить в некий тайминг. Они научили меня структурности действий, когда на одном временном отрезке сочеталось два вида деятельности: творческая и организационная. Раньше мне казалось, что нужно выбрать что-то одно, а сегодня я понимаю, что в том-то вся прелесть, что в деятельности есть такие полярные составляющие. Это же здорово, что у меня получился уникальный стык: с одной стороны, я понимаю, на каком языке говорят творческие люди, а, с другой, обладаю структурным мышлением, которое позволяет вести диалог с системными людьми, бизнесменами и чиновниками.
Если говорить о первой коллекции, которая не кукольная: помните ее? Была бы она сегодня актуальна?
Конечно, помню! На первые «Сезоны» к нам приехали участники из Уфы, среди которых был Андрей Артемов, сегодня известный по бренду Walk of Shame, который продается в России и успешно экспортируется. Мы с ним познакомились, он рассказал о новом конкурсе в Уфе, и мы решили сделать свои первые коллекции для этого конкурса. Я тогда училась на втором курсе, до коллекций в учебном плане мы еще не дошли, но я же только что расставляла стульчики на «Поволжских сезонах»! Я готова попробовать себя в моде! Но ресурсов на самостоятельную коллекцию и навыков было еще недостаточно, мы сделали ее вдвоем с моей одногруппницей – Айгуль Гайнутдиновой. А так как денег на ткань у нас тоже особо не было, мы с ней занялись переработкой джинсов. Апсайклинг в 2003 году! Коллекцию свою мы назвали «Нецелованная»: купили парик, разобрали его на запчасти и сделали съемные рыжие длинные челки, которые пристегивались на невидимках к прическе и закрывали девушкам-моделям глаза. Чтобы создать им робкий образ. Была бы наша «Нецелованная» сегодня актуальна? Вполне! Разве что рюши и оборочки в цветочек, которые мы добавили к джинсе, пришлось бы несколько пересмотреть.
Кстати, вы же еще и театральный художник! Это тоже благодаря маме?
Да, тут тоже сказалось ее влияние. Когда она стала преподавать в университете, в швейную мастерскую стали часто приходить представители театра «СамАрт», потому что рядом с нами были архитекторы, работавшие над проектом реконструкции театра. И, видимо, случился какой-то коннект, и мама с коллегой получили свой первый театральный проект: им доверили работу над костюмами к спектаклю «Малюнки кузнеца Вакулы» по Гоголю. Я в то время была одиннадцатиклассницей, но вместе со студентами поработала над проектом: мне доверили вязать фартуки-плахты, потому что я в школе на уроках труда научилась владеть крючком. Это был мой первый опыт и заработок. И потом был второй значимый проект: маме выпало поработать с Юрием Хариковым над костюмами к спектаклю «Мамаша Кураж». Это была интересная работа! Юрий Федорович, как архитектор, прорисовывал каркасы-конструкции костюмов и их внутреннее устройство, а я вязала крючком оплечья, манжеты, детали костюмов, в том числе и для главной героини в исполнении Розы Хайрулиной.
Сейчас вы берете в руки крючок? Делаете коллекции? Или ушли исключительно в организационную деятельность?
Сейчас у меня, к сожалению, не так много театральных проектов, но это можно объяснить вполне объективными причинами. Во-первых, я почти всегда загружена работой. Во-вторых, большинство крупных театров предпочитают работать с приезжими режиссерско-постановочными группами: режиссеры приглашают под свою идею художника-постановщика и художника по костюму. И крайне редко такие приглашения получают самарские художники. А в небольших локальных театрах многое упирается в вопрос с бюджетом. Когда я захожу в проект, мне важно понимать, будет ли бюджет не только на мою работу, но и на реализацию идеи в целом. И если понимаю, что большинство моих предложений так и останется эскизами, скорее всего не возьмусь за проект.
Вы с мамой все еще работаете вместе?
В нашей мастерской театрального сценического костюма есть постоянно действующий небольшой коллектив. Мы решаем очень разные задачи, но основной – и любимый! – наш профиль – это костюм для драматического театра, исторический костюм и сценический костюм. Но сейчас мастерской больше занимается мама. А я присоединяюсь, когда нужна моя помощь или реализуются проекты по моим эскизам.
В какой момент вы поняли, что готовы быть Казаком, а не Казаками?
Начнем с того, что Казаками мы себя никогда не называли – это «народное» прозвище: «Где лучше костюмы пошить? Так это вам к Казакам!» По факту у нас с мамой отдельные компании. Мы вроде бы и рядом, но не вместе. Но тема родственных взаимоотношений в бизнесе всегда сложная. Есть плюсы, но есть и минусы. И сложнее всего то, что мама – это критик. Как профессионал, она всегда видит в твоем проекте самое слабое место, о котором ты и сама прекрасно знаешь, конечно, но стараешься себя успокоить. И, наверное, всегда есть желание что-то доказать маме, чтобы похвалила и поддержала. Поэтому путь в одиночное плавание был непростым с точки зрения взаимоотношений.
Если перефразировать знаменитое «фэшн из май профешн», что для вас мода? Профешн, лайф или что-то еще?
Мода, конечно, пронизывает все сферы жизни в режиме 24/7. Это такой процесс нон-стоп. Его невозможно остановить. Он транслируется на личную жизнь, на семью и на жизненные принципы. Чем хороша мода? У нее очень богатый спектр проявлений! Она дает мне возможность реализовать себя в нескольких ролях: от креатора-создателя до организатора и продюсера. Но главной своей целью я все-таки вижу воспитание вкуса у людей и возможность повышать уровень культурного развития в целом. Начиная, разумеется, с себя. Мода способна формировать образ мышления, который накладывается на всю жизнь. Я вижу проявления дизайна и моды во всем, включая мелочи, на которые мы часто не обращаем внимания. Мода создает потребности и новые привычки и активно влияет на нашу жизнь. Даже когда мы этого не замечаем.
Откройте секрет, есть ли смысл молодым идти в моду? Может ли она позволить себя обеспечить или это только чистое творчество, поэтому остаются творцы, влюбленные в процесс?
Мне кажется, сегодня у молодых дизайнеров гораздо больше возможностей. Раньше – и даже Александр Васильев говорил об этом прямо! – у них был только один вариант подняться на следующую ступень – уехать из Самары в Москву или за границу. Многие, к примеру, Александр Хрисанфов, Кирилл Гасилин или Кристина Харлашкина – так и сделали: уехали туда, где было налажено производство, рынок и процессы. Сегодня интернет, глобализация и тренды геополитики изменили ситуацию. Кроме всего прочего, у нас появилась возможность сосредоточится не на мировых трендах, а на своих, заглянуть внутрь себя.
Стало интересно: и что же вы там увидели?
Хороший вопрос! Но возможности для развития тоже можно разглядеть! По-прежнему много вопросов по коммерческой успешности фэшн-проектов, но ситуация постепенно меняется. И даже Кристина Харлашкина, которая недавно приезжала в Самару, отметила, как изменилась городская среда и модное сообщество. Мы идем своим путем, пусть непростым, но я оптимистка! И когда спрашивают, есть ли перспективы догнать мировую моду, иногда отвечаю вопросом на вопрос: а есть ли смысл догонять? У нас же отличается не только менталитет и история, но и климат! А мода – это всегда набор внешних факторов: от социально-культурных до погодных. Пора принять, что западные подиумы, которые последнее время стремятся оставить моделей с минимумом одежды, очень странно смотрятся в наши минус тридцать. И тут вопрос даже не в том, существует ли – а сколько копий сломано на этой теме, вы бы только знали! – самарская мода: вопрос в том, стоит ли, вообще, ее выделять? Когда я работала над проектом «Хозяйка Жигулей», который должен был представить Самарскую губернию в Совете Федерации, я поставила целью уйти от каких бы то ни было стереотипов или привязки к локальности. Потому что Самарская губерния – это многонациональный котел, где слились многие народности: и чуваши, и мордва, и татары. Какой из костюмов можно считать народным? Никакой. Поэтому я опиралась на авторское прочтение культуры края. Настало время новой мифологии! Я придумывала свою историю по мотивам растительного и животного мира нашего заповедника, по мотивам на основе мифов, легенд и сказов о нашей богатырше. Получился костюм, по которому детям можно рассказывать истории о развитии региона. И мне нравится, когда так получается: когда есть первое впечатление, а есть глубина, которая не сразу заметна. Когда проект дает возможность копнуть глубже, порассуждать и найти исторические отсылки. Это тот самый момент, когда мои идеи интегрируются в жизнь, когда бросаешь камень в воду и видишь, как круги по воде расходятся. Может быть, это прозвучит несколько пафосно, но я ощущаю ответственность за способности, которые мне даны. Ощущаю творческую линию моего рода и его безумную энергетику, которая помогает мне бороться с ленью. В этом плане мне нравилась фраза одного знакомого историка моды, который всегда говорил: «Сажай зерна! Что-то обязательно прорастет!»
А как вам больше нравится работать: когда есть четкое техническое задание или дают возможность творить в заданном векторе?
Опыт уже позволяет работать с самыми разнообразными исходными данными. Главное, чтобы творческая задача вдохновляла. Ведь зачастую бывает сложно составить четкое техническое задание для творческого проекта. Особенно для запуска чего-то совершенно нового, аналогов чему нет. Но тем интереснее задачи, такие как фестивали или новое мультибрендовое пространство «Цех», которое мы совсем недавно запустили на «Станкозаводе». Для дизайнера, как и для организатора, каждый новый проект – это тест на профпригодность: справишься или нет, похлопает тебе после премьеры публика, вернется к тебе заказчик за новым образом? Я горжусь тем, что большинство заказчиков становятся постоянными клиентами, а коллеги по индустрии обращаются за консультациями и с радостью регулярно участвуют в совместных мероприятиях. Если говорить о театральных проектах, там многое построено на творческом доверии. Я стараюсь найти контакт с режиссером-постановщиком и художественным руководителем театра, получить максимум информации о том, как они видят и чувствуют спектакль, побывать на репетициях. А потом подключается дизайнерское мышление. С другой стороны, у каждого режиссера свой подход. Когда я работала над «Чайкой» для театра «Витражи», у режиссера была принципиальная позиция: сначала он делает постановку, а потом я, глядя на результат, создаю костюмы. Юрий Хариков сначала создавал проект сценического пространства, который помогал мне понять его замысел.
Чей подход вам ближе и понятнее?
Мне нравится, как работает Денис Бокурадзе, который старается построить свой идеальный театр. А это не только очень круто, но и очень сложно. Очень рада, что у нас с ним был совместный творческий опыт и путь, потому что он с первого года участвовал в «Поволжских сезонах»: начинал как артист театра-студии Эльвиры Дульщиковой, а потом неоднократно работал постановщиком «Поволжских сезонов». Так что видно, куда уходит корнями его любимый прием, когда сцена в спектаклях превращается в подиум! Но, вообще, специфика моего мышления устроена так, что сначала в голове генерируется художественный образ, а потом я делаю маленькие шаги, чтобы добиться идеальной картинки. Раньше такое достижение и было моей главной целью. Сейчас стараюсь получать удовольствие не только от готового результата, но и от самого процесса. Стараюсь наблюдать за собой и подмечать детали и мелочи.
Остается ли время за наблюдениями за собой? Получается ли вынырнуть из процессорики?
Очень трудно, но получается! Я нашла для себя несколько личных приемов. Вот, например, у меня есть дача в Старой Бинарадке. Обычный домик среди сосен. И буквально вчера, после пятичасового совещания, я взяла саженец, который мне подарили друзья, и поехала сажать дерево. Вечером. Да! Меня это вдохновляет и помогает восстановиться! Приехала, поработала лопатой, посидела в тишине. И получила прилив сил и энергии! Это помогает мне понимать и не упускать многие простые, на первый взгляд, вещи. Я уверена, что в мире моды не может быть границ. Мы все рано или поздно пересечемся. И получим возможность поддержать друг друга. И нужно не упускать такую возможность, когда она подворачивается! Поэтому не пропускайте анонсы Маркет-фестиваля «Территория моды. Сделано в Самарской области», где можно будет увидеть мою деятельность в качестве генерального продюсера и человека, который максимально вовлечен в развитие индустрии моды региона и хочет вывести ее на новый профессиональный уровень.
Фото: Анастасия Пудинова
Комментарии (0)