Как дизайнер Маша Белик создала бренд посткутюра Belik и одела в свои платья главных красавиц России

Марка Belik — про что это?

Прежде всего про женское тело и вещи вне времени. Хотя я и работаю коллекциями — сейчас заканчиваю уже четвертую — в них нет сезонности и следования трендам, заказать можно любой лук из архива.

Твой симметричный ответ на повестку разумного потребления?

Скорее, голос разума и внутреннее ощущение того, какой должна быть актуальная мода. Я воспринимаю одежду как объект дизайна. Почему именно модельер должен разродиться идеей по расписанию раз в полгода? Больше в сфере дизайна таких требований нет ни к кому. А модельеры попросту выгорают: мы видим, что из фэшн-индустрии пропадают даже громкие имена. Я хочу создавать продуманные объекты, которые будут оставаться в гардеробе как можно дольше. Все лекала и макеты мы с командой выверяем месяцами, поэтому я горжусь каждой вещью. Кроме того, сегодня критически важно не перепроизводить. Я видела достаточно складов, забитых нераспроданным товаром, и эта картина удручает. За каждой некупленной вещью скрывается ущерб: потраченный труд, время, средства. Зачем приносить в мир то, о чем никто не просил? Я произвожу ровно столько, сколько у меня заказывают.

Если учесть, что каждое платье сделано вручную, можно ли назвать Belik кутюрным брендом?

Статус кутюрного дома подразумевает серьезный протокол и присуждается Парижским синдикатом высокой моды, поэтому я называю Belik термином «посткутюр». Это, безусловно, отголосок моего опыта работы в доме высокой моды и одновременно уход от традиционных ремесленных техник в сторону более свежих решений. Я также не выступаю в тяжелом ценовом сегменте, характерном для кутюра, — и это во многом мое преимущество. Тот факт, что я не вкладываюсь в пиар и не содержу ателье — все мастера работают на аутсорсе — позволяет держать гуманную политику продаж. При этом себестоимость самих вещей Belik очень высокая — все они создаются индивидуально. Я закупаю ткани маленькими партиями, чтобы ограничить повторы изделий. Все принты рисую сама и печатаю под каждого клиента. Даже трикотаж производим свой — в петербургском ателье Светланы Теловой: за ручной машинкой сидит человек, чтобы соткать ровно столько, сколько мне нужно на конкретный заказ, и всегда есть возможность исполнить полотно в индивидуальном цвете.

Меня всегда удивляло, что часто дизайнеры не используют в своем гардеробе то, что создают. А тебе твои платья идут больше всех!

У работников индустрии чаще всего нет времени на то, чтобы делать что-то для себя или наряжаться. Мне странным образом повезло не иметь модели для примерок, поэтому все прототипы я шью на себя. Постоянный фитинг держит меня в форме. Я все тестирую на себе, чтобы понимать, как вещь ведет себя в жизни и каким будет эффект — что обо мне скажут. Когда выхожу в вещах Belik, меня бесконечно останавливают на улице, спрашивают, что это. Самый приятный комплимент от клиентки: «Я собралась с мужем на вечеринку, надела твое платье — и мы так и не вышли из спальни!»

До сих пор есть мнение, что в России попасть в модную индустрию можно только с большими инвестициями, и она не про зарабатывание денег, а про амбиции и хобби.

Инвестиции плюс амбиции — это хорошо, но без уникального видения такая модель нежизнеспособна. Видение и уникальность — ключевой элемент, его необходимо развивать. Я долго не начинала работу над собственным брендом: училась, стажировалась, изучала профессию на производстве, мне посчастливилось взаимодействовать с мастерами именно внутри ателье. Но в каком бы блестящем доме ты ни трудился, когда начинаешь свое дело, абсолютно все изобретаешь заново. Я считаю, что в моде нет универсального алгоритма успеха — бесконечно сложная комбинация всего. Бывает художественный талант, а бывает талант привлекать инвестиции и собирать команду, кто-то другой работает с мудбордами или манекеном. У меня, кроме головы и рук, ничего не было — я рисующий дизайнер и начала дом Belik с нуля. Но со временем у меня раскрылся талант к продажам.

Вообще никто тебе не помог?

Меня очень поддержали мои друзья. Собственно, они меня и заставили сделать бренд. Я нарисовала коллекцию для портфолио, собиралась продолжать работать в Париже на какой-нибудь большой дом. Потом посмотрела на эскизы и поняла — надо делать самой. И Соня Эрнст, и моя близкая подруга Эка Векуа заказывали у меня первые платья по эскизам, а я отрабатывала на них лекала. Это был вызов — предлагать клиентам картинки! Кто-то крутил пальцем у виска: кому все это нужно? А я была абсолютно уверена, что нужно. Был классный дизайн, дружеская поддержка, клиентская база, которую мы собрали за годы работы. На первую презентацию мы также скинулись с друзьями: Аня Румянцева помогла деньгами, Илона Столье предоставила свою студию Lobster, Абдула Артуев фотографировал, Фрол Буримский поддерживал информационно, Саша Юдичев привел клиентов — всем им я очень благодарна! Сейчас я понимаю: мои первые клиенты занимались благотворительностью. И испытательный год был тяжелым. Не было устоявшейся команды, я постоянно перебирала людей. Бренд — это семья, люди должны гореть общим делом. В результате со мной осталось несколько профессионалов, которые готовы отвечать за свои действия и выдерживать сверхнагрузки. Если ты не работаешь в таком режиме, ничего не добьешься. Это профессия «без тормозов» и требует большой самоотдачи.

У тебя профобразование?

Да, я закончила Академию Штиглица по специальности «дизайн одежды», но шить не умею вообще. Могу заложить на манекене любой объем, но не сделаю посадку, не начерчу лекала, швейные машинки обхожу стороной. За время учебы не сделала ни одного швейного образца. Педагоги меня дважды выгоняли с курса, хотя потом сами помогали восстанавливаться. Я хотела изучать только человеческое тело — рисунок с натуры
и пластическую анатомию — остальное мало интересовало. Это моя жизненная позиция: не делать то, что не любишь.

Почему ты вообще решила заниматься модой, учитывая твою фобию швейных машинок?

Я всегда рисовала, а лет в 10 заявила, что стану дизайнером одежды, и начала профессионально готовиться. Тогда появилось кабельное телевидение, я увидела показы мод — и пропала: это реальность, в которую мне было нужно проникнуть. Помню, бабушка записывала для меня на кассеты все модные передачи и собирала вырезки из газет про дизайнеров, которые приехали в Петербург. Родители были немного в ужасе от такого поворота, но потом поняли необратимость и стали подсовывать правильные книги. Они тоже закончили Штиглица — тогда еще Мухинское училище. Мой папа Александр — архитектор, мама Елена — художник. Они познакомились и стали встречаться будучи одноклассниками в 190-й школе при Мухинском. Брат закончил Академию художеств, кафедру архитектуры. И для меня они предполагали более спокойное занятие вроде книжной графики и домашней игры на фортепиано. Казалось бы, классическая петербургская девица. Но что-то пошло не так! Сейчас родители, наконец, перешли в фазу принятия. Они видят, что все это приводит к результатам, и сдержанно радуются.

Но ты работаешь в Москве?

Да, здесь моя команда. Для старта Москва — очень правильное место, здесь предельно рабочая атмосфера. И я до сих пор не смирилась с тем, что живу в Москве, что уехала из Петербурга, а потом из Парижа. Это два моих родных города. Хотя, может, я просто боюсь признаться, что мне стала нравиться столица.

Ты уже не мыслишь себя наемным специалистом парижского кутюрного дома с историей?

Нет. Возможно, судьба отвела меня от лукавого, потому что я бы уже не выдержала. Париж очень иерархичен. Любой большой модный дом сегодня — это сложившаяся коммерческая система. И ты можешь встроиться туда лишь винтиком, пускай даже винтиком с блестящими перспективами. А Россия дает неожиданные возможности для создания собственного бренда. При фактическом отсутствии индустрии здесь есть уникальные профессионалы. Удивительно, насколько неистребима в русском человеке тяга к модному ремеслу. Я уверена, моей маленькой команде позавидовал бы любой французский дом, потому что это люди с выдающимися способностями. И важно, чтобы модные дома в нашей стране множились, чтобы росло количество профессионалов. Любой хороший бренд — лепта в общую историю нашей индустрии. Круто, что есть такие люди, как Ульяна Сергеенко, — создающие не просто марку, а настоящую институцию, в рамках которой воспитываются кадры. Это миссионерство! Огромный труд! И надо быть очень благодарным таким дизайнерам, как Юдашкин и Зайцев: они настоящие первооткрыватели, которые сломали лед для таких, как мы. А нам теперь надо делать свою историю.

Фото: Алексей Колпаков

Текст: Ксения Гощицкая

Стиль: Маша Белик

«Собака.ru»

благодарит за поддержку партнеров премии

«ТОП 50 Самые знаменитые люди Петербурга 2020»:

ДЛТ

старейший универмаг Петербурга и главный department store города

и

ювелирную компанию Mercury