Александр Роднянский: «Самым востребованным российским режиссером в мире остается Тарковский»

Вы продюсировали такие хиты кинопроката, как «9 рота», «Обитаемый остров» и  «Сталинград», а затем повернулись в сторону артхауса. Почему?

На самом деле я всегда был увлечен кинематографом, который вы называете артхаусом: в 1994 году первым фильмом, который я продюсировал, была картина по книге Кафки «Принц, Жозефина и мышиный народ», затем я работал  с Режисом Варнье над мелодрамой «Восток-Запад», с Александром Сокуровым над исторической драмой «Солнце», участвовал в производстве фильмов Тома Тыквера и Энди и Ланы Вачовски «Облачный атлас» и Билли Боба Торнтона «Машина Джейн Мэнсфилд» и множества других, не говоря уже о трех картинах Андрея Звягинцева.

Чем вас как продюсера привлекают фильмы «не для всех»?

Помимо редкого удовольствия, которое вызывает работа над ними? Тот факт, что эти фильмы имеют способность пересекать границы – то, что не получается у нашего жанрового кино, не вызывающего интерес у массовой аудитории за пределами страны. А на «Левиафан», например, во Франции, США и Бразилии стояли очереди в кинотеатры. К тому же авторские фильмы живут долго: как это ни странно звучит, но самым коммерчески востребованным в международном прокате российским режиссером остается Андрей Тарковский: то устраивают ретроспективы его фильмов, то издают на разных носителях «собрания сочинений», сопровождаемые всякого рода «бонусами» в виде документальных материалов или его интервью, кроме того, их регулярно показывают по телевидению.

А теперь наступил новый этап — режиссером вашего нового большого коммерческого проекта, фильма «Дуэлянт», стал Алексей Мизгирев, известный как раз как успешный постановщик авторского кино?

Его, как и Андрея Звягинцева, я не считаю режиссером артхаусным и герметичным. Фильм Мизгирева «Кремень» произвел на меня в свое время впечатление, я почувствовал в нем потенциал, время от времени мы возвращались к разговорам о совместной работе. Пока однажды он не принес мне страничку текста, на которой была изложена идея, выросшая в фильм «Дуэлянт».

Что было на той страничке?

Мир будущего фильма: Петербург середины прошлого века. Самое начало индустриальной революции, породившей какое-то количество если не гаджетов, то технологических примет нового мира – от оружия до медицинских инструментов. И главное – характер основного персонажа! Характер человека отчаявшегося, потерявшего все, зарабатывающего на жизнь в качестве наемного дуэлянта, фактически убийцы — на эту роль мы пригласили Петра Федорова. В картине причудливо сочетается несколько жанров: и готический роман, и причудливый стим-панк, и нуар, и психологический триллер, и приключенческий роман.

В XIX веке действительно существовала профессия наемного дуэлянта?

Поначалу Мизгирева заинтересовала тема дуэли, он задался вопросом, как эти тонкие, блистательно образованные люди, вдруг стрелялись из-за сущих мелочей (на наш современный взгляд). Он обратился к дуэльному кодексу, где обнаружил, что возможность найти себе замену на дуэли была абсолютно легализована. А дальше включилась фантазия – получился сложный, с тайной за плечами герой, в чем-то похожий на персонажа из романтической литературы XIX века. Мы все во власти обаяния этих книг, которые берут над нами власть со школьных лет. И нам хотелось растабуировать многое, что выбито на камне усилиями школьного образования. А самое главное, что этот замысел позволяет остаться в поле авторского кинематографа, то есть бескомпромиссного высказывания о существенных для нас вещах: чести, человеческом достоинстве, борьбе за них. И в то же время сыграть в жанровую игру, которая привлечет массовую аудиторию.

Вы уже затеваете новый проект «Девятая», действие которого снова будет происходить в Петербурге, снова в XIX веке.

Мы пытаемся рассматривать Петербург того времени как уникальный мир, который можно населять самыми разными героями и рассказывать разножанровые истории. В том же мире, где произошла история «Дуэлянта», произошла и другая – про серийного убийцу. Мы продолжаем над ней работать, сейчас в очередной раз переписываем... Надо сказать, что и для «Дуэлянта» было написано, если не ошибаюсь, 17 вариантов сценария.

Исходя из всего вами сказанного — вы полноценный соавтор фильма. А в чем, в вашем представлении, заключаются обязанности кинопродюсера?

Настоящий продюсер, по-моему, и есть соавтор фильма. Я и мой друг и партнер Сергей Мелькумов максимально глубоко участвуем во всем процессе создания фильма. Продюсер – это ведь не инвестор, это предприниматель, но с творческой экспертизой. Он отвечает за судьбу фильма с той минуты, когда первые строчки замысла еще только легли на бумагу. Несет личную ответственность за все финансовые, организационные и творческие риски, продюсер ведь живет с фильмом много дольше, чем режиссер. Он начинает над ним работать раньше режиссера и заканчивает позже. Продюсер и режиссер представляют разные миры: режиссер – свой внутренний, а продюсер – тот внешний, в котором фильм должен жить.

Как правило, в процессе создания фильма, того же «Дуэлянта» я, Мелькумов и Мизгирев все обсуждаем вместе, до мельчайших деталей. С высоким уровнем доверия к режиссеру. Даже если подчас его решения вызывают у нас сомнение, мы можем с ним согласиться, вопреки собственному мнению – он видит фильм лучше и полнее. А иначе – зачем делать фильм с конкретным Мизгиревым, если мы в состоянии сами все порулить? Мы не пытаемся подменить режиссера, а стремимся к полнейшему взаимопониманию.

Вы продолжаете работать с Андреем Звягинцевым. Что за картину и к какому фестивалю готовите?

Как всегда у Звягинцева, это будет драма. Но о проектах Андрея мы никогда ничего не говорим заранее. Фильм будет снят уже в этом году и полностью готов в начале следующего. Мы не живем одними киносмотрами, но понятно, что авторские картины в любой стране мира выходят в большую жизнь лишь через узкую горловину престижных фестивалей: ближайший после завершения работы может стать стартовой площадкой, на которой мы картину и представим.

С июня 2016 вы стали членом Американской академии киноискусства – будете теперь «Оскаров» раздавать. Каковы ваши должностные обязанности?

Никаких! Только смотреть кино и голосовать. А фильмы я все равно смотрю – я же киноман. В этом году за время Каннского фестиваля посмотрел 45 картин (чуть больше, чем обычно) – 25 как член жюри конкурса «Золотая камера» и еще 20 – по собственной инициативе. Ну, да, теперь я стал членом еще одного сообщества, несколько менее привычного, чем премия «Ника» или «Золотой орел». Но я ведь не первый российский член Американской киноакадемии – среди академиков Никита Михалков, Андрей Кончаловский, Сергей Бодров и другие.

Ваши дети учились в США. А вы не пытались стать американским продюсером?

Я свободно говорю по-английски и по-немецки и знаком с большим количеством американских и европейских коллег. Но для нашей профессии нужно понимание аудитории и тех токов, которые объединяют ее в единое целое, чтобы обеспечить ей опыт коллективного переживания. Я являюсь человеком нашего мира, как говорят сегодня, нашей цивилизации и в этом я себе не вру. Для меня важнее сделать русское кино глобальным, универсально понимаемым, чем изображать из себя американского продюсера. Любой американец, родившийся и выросший в США, знает и понимает потребности своей аудитории лучше, чем я.

Вы из глубоко кинематографической семьи. А у вас были шансы пойти в другую профессию?

Я очень на это рассчитывал – мечтал заниматься наукой. Увлекался психологией, историей, до сих пор читаю книги по биологии. Но в какой-то момент классик отечественного кинематографа и друг моего деда Роман Лазаревич Кармен сказал мне просто: «Ты любишь науку – ну и делай кино про науку! Кто тебе мешает? Сама по себе жизнь сегодняшней исторической или психологической науки сложная, очень идеологизированная. Влияние политических факторов на гуманитарные науки колоссально. Зачем тебе это нужно?». Учитывая, что в Киеве, где я родился и вырос, находилась лучшая студия неигрового кино о науке в Советском Союзе «Киевнаучфильм», чьи фильмы я обожал с детства, то я подумал и внутренне согласился. И отправился в киноинститут.

Текст: Светлана Полякова

Фото: Марк Боярский