Тайная любовь Бетховена, страдания брата Наполеона и дружба Бунина и Рахманинова: письма, изменившие мир

Милый «букетик» Бунина внучке Рахманинова

Два русских гения — Иван Алексеевич Бунин и Сергей Васильевич Рахманинов — познакомились весной 1900 г. в Крыму и на всю жизнь остались друзьями. Позже Рахманинов напишет два романса на стихи Бунина, которого особо любил как поэта, а Бунин посвятит другу целую главу в «Воспоминаниях». Есть там чудные строки: «При моей первой встрече с ним в Ялте произошло между нами нечто подобное тому, что бывало только в романтические годы молодости Герцена, Тургенева, когда люди могли проводить целые ночи в разговорах о прекрасном, вечном, о высоком искусстве. <…> проговорив чуть не всю ночь на берегу моря, он обнял меня и сказал: «Будем друзьями навсегда!». Они переписывались, изредка встречались, революция развела их надолго: в декабре 1917-го воспользовавшись приглашением на гастроли, навсегда покинул Россию Рахманинов, в 1920-м, «испив несказанную чашу душевных страданий», уехал Бунин.

У Сергея Рахманинова были две дочери: Ирина (1903– 1969) и Татьяна (1907–1961). В 1924 г. в Дрездене Ирина вышла замуж за светлейшего князя Петра Григорьевича Волконского (1897–1925). Князь Петр уехал в Европу подростком, учился живописи в Лондоне и Париже, был учеником Константина Сомова и Жан-Поля Лорана. Скоропостижно скончался в 28 лет, еще до рождения дочери Софии. Рахманинов очень любил свою внучку. Княжна София Петровна Волконская (1925–1968), по второму мужу Венемекер, умерла довольно молодой на Багамских островах.

В 1949 г. София поздравила Бунина с 79-м днем рождения и в ответ получила такое прелестное письмо.

24 октября 1949, Париж

Милая, дорогая, самая главная принцесса Софочка, очень, очень тронут Вашим поздравлением. Повторяю то, что как-то писал Вашей маме: пусть бог даст Вам самую счастливую судьбу, потому что Вы достойны того, есть в Вас какая-то необыкновенная прелесть не теперешних времен! Если бы я был молодой, я влюбился бы в Вас, как влюблялись когда-то, давно, давно, надел бы рыцарские латы, — на что имею полное право, происходя от «мужа знатного», польского рыцаря XV века, отправившегося на ратную службу к московскому великому князю Василию Темному, — и поплыл бы на парусном корабле сражаться в Вашу честь с неверными в Святую землю и попал бы в плен к пиратам и был бы в рабстве у них, в цепях, семь лет и бежал бы от них и пешком пришел к Вам в замок, длинный, седой, худой как скелет, почти черный лицом, морщинистый, и упал бы на колени, прося Вашей руки, а Вы велели бы бичевать меня за дерзость и бросить в подземную темницу, полную жаб, пауков и сов, и я бы умер там, воспевая Вас на лютне или даже без лютни.

Скажите, пожалуйста, Бабушке и Маме, что я кланяюсь им земно, а себе — что целую Вас с самой нежной любовью. Целует Вас и В.Н. и тоже кланяется Бабушке и Маме.

Ваш очень старый дядя Ив. Бунин

Люсьен Бонапарт просит локон Жюли Рекамье

Младший брат Наполеона Люсьен Бонапарт (1775– 1840) к 27 годам успел шесть лет прожить с дочерью трактирщика, овдоветь, стать министром внутренних дел Франции, слегка провороваться, стать послом Франции в Испании, лишиться должности, жениться на овдовевшей аристократке, поссориться из-за этого со старшим братом, впасть в немилость и эмигрировать. Во втором браке Люсьен оказался счастлив, супруга сопровождала его в многочисленных скитаниях и родила ему десять детей.

Между смертью первой жены и знакомством со второй Люсьен маниакально влюбился в первую красавицу Парижа, настоящую звезду великосветских салонов Франции, Англии, Италии, Германии и России, законодательницу мод Жюли Рекамье (1777–1849).

Жанна- Франсуаза- Жюли- Аделаида Бернар родилась в Лионе в семье королевского нотариуса. Когда ей было 9 лет, семья переехала в Париж. В 16 лет Жюли вышла замуж за банкира Рекамье, он был старше на 26 лет. Банкир купил особняк, в котором молодая жена устроила модный салон. Как сообщает «Итальянская энциклопедия» (1935), «она восполнила недостатки своего образования и культуры утонченностью своей интуиции. Она в высшей степени обладала искусством принимать и умела сближать и удерживать вместе людей разных партий и противоположных темпераментов». В ее салон стремились самые известные люди Франции — от министров до художников и музыкантов. Жюли Рекамье изменила стиль всей Европы: в Москве, Лондоне или Берлине молодые аристократки одевались, как она, носили прическу, как у нее, оформляли домашние интерьеры, даже мебель делали, как у Рекамье. Возник стиль рекамье. Вспоминаем первый бал Наташи Ростовой — она одета, как Жюли Рекамье.

В 1800 г. Люсьен написал множество пламенных, маниакально- истеричных писем Жюли, но был отвергнут.

Люсьен Бонапарт — Жюли Рекамье

У меня не хватило сил отослать вам мое письмо. Вы пригрозили мне его разорвать и вернуть клочки… Моя рука была вам сегодня послушна… Вы не должны читать моих жалоб, моих проклятий, моих богохульств… Но вы услышите мои вздохи, и даже если бы мои страдальческие стоны разбивались о вашу непоколебимость подобно волнам, тщетно лобызающим берег, то и тогда вы все же услышите мои слова. О, Джульетта, — никогда еще так вас не любили, и никогда не будут так любить!

Какое-то тайное очарование исходит даже от вашей непоколебимости. Вы отвергаете мои мольбы; вы приказываете мне молчать; вы лишаете меня надежды. Вы повторяете уверения, которые причиняют мне страдания; вы разрушаете иллюзию раньше ее возникновения; вы молчите, когда одно слово могло бы меня сделать счастливым. Но все эти жестокости перемешаны у вас с такой грацией! Одно движение, одно двусмысленное слово, одна приветливая улыбка, одно согласие, подавленный вздох, чуть-чуть меланхолии, следующей за веселостью, — все эти маленькие пустячки вознаграждают за вашу сдержанность. Таково воздействие этих пустяков на мою душу. Судите же, о, моя Джульетта, могу ли я жить, чувствуя наполовину?

Вчера вечером мне казалось, что на вашем лбу засиял луч, и в вашем взгляде мне почудилось сладостное, многозначительное волнение. Я затрепетал… но так как я не смел поверить моему чрезмерному блаженству, то я отказался от сладкой мечты. Не повредила ли мне моя робость? Не было ли это волнение предвестником того чистого, пламенного, небесного чувства, которое вы так умеете внушать и которое, наконец, должны же и сами испытать? О, Джульетта, если бы это было так, я прошу у вас в дар лишь одну ленту, — символ господства и рабства, и пару локонов — символ любовных уз. Пусть эти локоны и эта лента будут вашим единственным ответом Ромео. О, тогда он сможет упасть к вашим ногам, услыхать, как его назовут другом, пролить нежную слезу над вашим пением, и в этот момент высочайшего блаженства поклясться вам в чистоте и восторженности своей боготворящей любви!

О, Джульетта… ленту… пару локонов… одну слезу…

Жюли прислала только ленту. Люсьен в слезах вернулся домой и написал письмо, кончающееся так: «В 3 часа утра я еще сидел у огня перед вашим портретом. Лента лежала передо мной на столе. Прощайте, Джульетта, еще раз молю вас о сострадании к тому, кого вы жестоко ранили».

Людвиг ван Бетховен. Тайна письма «бессмертной возлюбленной»

Есть анонимные письма, неизвестно кем написанные, а есть письма, в которых неизвестен адресат. Величайший немецкий композитор, пианист и дирижер Людвиг ван Бетховен (1770–1827) не был женат. На следующий день после его смерти, 27 марта 1827 г., в его шкафу был найден портрет графини Терезы Брунсвик и загадочное письмо, написанное карандашом на десяти маленьких страницах. Кому было адресовано неотправленное письмо, неизвестно. Стояла только дата — «6–7 июля». Впервые письмо было опубликовано в 1840 г. помощником и биографом Бетховена Антоном Шиндлером и сразу стало будоражить умы общества. Кому же объяснялся в любви великий композитор? Письмо получило название «Бессмертной возлюбленной». Про него написаны книги, снят фильм, в попытке узнать истину проведены настоящие детективные расследования. Почти 200 лет исследователи жизни и творчества Бетховена бьются над тайной адресата, но пока безрезультатно.

Бетховен происходил из не слишком обеспеченной семьи, с детства ему пришлось работать, чтобы помогать двум младшим братьям. Отец мечтал сделать из него второго Моцарта, но вундеркинда не вышло, хотя к 20 годам Бетховен уже был известен как пианист-виртуоз. Естественно, уроки игре на фортепиано стали для него надежным доходом. Начавшаяся глухота, болезни, тяжелый характер доводили Бетховена до полного отчаяния и даже мыслей о самоубийстве. И тут в 1796–1799 гг. его ученицами стали две молоденькие венгерские графини фон Брунсвик де Коромпа — Тереза (1775–1861) и Жозефина (1779–1821), а также их брат Франц (1777–1849). Именно Францу Бетховен посвятил «Аппассионату».

Все были молодые, веселые и очень талантливые. Безусловно, Бетховен радовался таким ученикам не только из-за денег. В 1799 г. к Брунсвикам присоединилась их двоюродная сестра графиня Джулия Гвиччарди (1784– 1856). Шестнадцатилетняя Джулия была так мила и кокетлива, что Бетховен решил не брать у нее денег за уроки, но она платила ему собственноручно вышитыми сорочками. 16 ноября 1801 г. Бетховен писал своему другу Францу Герхарду Вегелеру: «Жизнь моя снова стала немного приятнее, я снова в разъездах, среди людей — вы не можете себе представить, как опустошена, как грустна моя жизнь за эти два последних года; перемена эта была вызвана милой, очаровательной девушкой, которая любит меня и которую я люблю. Через два года я снова наслаждаюсь моментами блаженства, и это первый раз, когда я чувствую, что брак мог бы сделать меня счастливым, но, к сожалению, она не моего положения, я уж точно не мог бы теперь жениться». В 1800–1801 гг. Бетховен написал Sonata quasi una fantasia, получившую позже народное название «Лунная соната». Это произведение он посвятил Джульетте (использовал итальянский вариант имени Джулия). В 1823 г. Бетховен признался Антону Шиндлеру, что был влюблен в Джулию. Шиндлер, обнаруживший и опубликовавший письмо, решил, что «Бессмертная возлюбленная» — это и есть графиня Джулия Гвиччарди. Версию приняли, хотя она вызвала много вопросов, прежде всего у семьи Брунсвик. Рядом с письмом был портрет Терезы Брунсвик. Сама Тереза в дневниках писала, что в 1806 г. стала чуть ли ни невестой Бетховена (позже выяснилось, что часть ее дневников была подделкой). При этом она говорила о романе Бетховена с сестрой Жозефиной Брунсвик. Значит, не Тереза. Джулия или Жозефина?

Жозефина сама признавалась, что так же была страстно влюблена в Бетховена и про их отношения знала вся семья. Жозефина по своему статусу не могла стать женой Бетховена, по настоянию матери она вышла за графа Йозефа фон Дейма (1752–1804). После свадьбы Бетховен по-прежнему давал ей уроки, они много общались, а после смерти графа композитор бывал у нее каждые два дня. Между 1804 и 1809 гг. Бетховен написал ей не менее 14 любовных писем, некоторые из них весьма страстные. Временами Бетховен и Жозефина расставались, но по одной из версий он стал отцом седьмого ребенка Жозефины — Миноны (р. 1813 ). Исследователи даже обнаружили, что странное имя Минона в зеркальном отражении превращается в «Аноним». В это время Жозефина была замужем за эстонским бароном Кристофом фон Штакельбергом (1777–1841).

В середине ХХ в. было проведено серьезное научное исследование письма. Анализ водяного знака на бумаге дал время и место написания: 1812 г., чешский Теплице. В 1803 г. графиня Джулия Гвиччарди вышла замуж за австрийского композитора графа Галленберга (1780–1839), уехала с мужем в Неаполь и, скорее всего, не контактировала с Бетховеном.

Значит, Жозефина? Нет никаких свидетельств, что Жозефина была в это время в Праге и Карловых Варах. Кто же тогда?

В 1955 г., спустя 143 года, появилось новое имя — Антония Брентано (1780–1869). Она была дочерью австрийского дипломата, в 18 лет вышла замуж за франкфуртского купца Франца Брентано, сводного брата известной уже вам Беттины фон Арним, которая и познакомила Брентано и Бетховена в 1810 г. Антония признавалась, что Бетховен стал «одним из ее самых дорогих людей» и что он навещал ее «почти каждый день». Антония стала одной из центральных женских фигур в жизни и творчестве великого композитора. В XX в. удалось найти доказательства, что Антония с мужем была в Карловых Варах в то время, когда писалось письмо. Так, значит, она? При этом авторы версии и биографы Бетховена Жан и Бриджит Массин считают, что многочисленные письма, которые Бетховен написал Антонии, доказывают, что между ними существовала настоящая и глубокая, но только формальная дружба и Бетховен, кажется, всегда воспринимал Франца, Антонию и их шестеро детей как неразрывное единство. Нет никаких других доказательств их романа. Поэтому Антония — лишь одна из версий.

6 июля, утром, 1801

Ангел мой, жизнь моя, мое второе я — пишу сегодня только несколько слов и то карандашом (твоим) — должен с завтрашнего дня искать себе квартиру; как это неудобно именно теперь. 3ачем эта глубокая печаль перед неизбежным? Разве любовь может существовать без жертв, без самоотвержения; разве ты можешь сделать так, чтобы я всецело принадлежал тебе, ты мне, Боже мой! В окружающей прекрасной природе ищи подкрепления и силы покориться неизбежному. Любовь требует всего и имеет на то право; я чувствую в этом отношении то же, что и ты; только ты слишком легко забываешь о том, что я должен жить для двоих, — для тебя и для себя; если бы мы совсем соединились, мы бы не страдали, ни тот ни другой. — Путешествие мое было ужасно: я прибыл сюда вчера только в четыре часа утра; так как было слишком мало лошадей, почта следовала по другой дороге, но что за ужасная дорога! На последней станции мне советовали не ехать ночью, рассказывали об опасностях, которым можно подвергнуться в таком-то лесу, но это меня только подзадорило; я был, однако, неправ: экипаж мог сломаться на этой ужасной проселочной дороге; если бы попались не такие ямщики, пришлось бы остаться среди дороги. — Эстергази отправился другой обыкновенной дорогой на восьми лошадях и подвергся тем же самым неприятностям, что я, имевший только четырех лошадей; впрочем, как всегда, преодолев препятствие, я почувствовал удовлетворение.

Но бросим это, перейдем к другому. Мы, вероятно, вскоре увидимся; и сегодня я не могу сообщить тебе заключений, сделанных мною относительно моей жизни; если бы сердца наши бились вместе, я бы, вероятно, их не делал. Душа переполнена всем, что хочется сказать тебе. Ах, бывают минуты, когда мне кажется, что язык наш бессилен. Развеселись, будь по-прежнему моим неизменным, единственным сокровищем, как и я твоим, об остальном, что должно с нами быть и будет, позаботятся боги.

Твой верный Людвиг

В понедельник вечером, 6 июля 1801

Ты страдаешь, ты, мое сокровище! Теперь только я понял, что письма следует отправлять рано утром. Понедельник, четверг — единственные дни, когда почта идет отсюда в К. Ты страдаешь; ах, где я, там и ты со мной; зная, что ты моя, я добьюсь того, что мы соединимся; что это будет за жизнь!!!! Да!!!! без тебя же буду жить, преследуемый расположением людей, которого я, по моему мнению, не заслуживаю, да и не желаю заслуживать; унижение же одного человека перед другим мне тяжело видеть. Если же взгляну на себя со стороны, в связи с вселенной, что значу я? Что значит тот, кого называют самым великим? Но в этом-то сознании и кроется божественная искра человека. Я плачу, когда подумаю, что ты не раньше субботы получишь весточку от меня. Как бы ты ни любила меня, я все-таки люблю тебя сильнее; будь всегда откровенна со мной; покойной ночи! Так как я лечусь ваннами, я должен вовремя идти спать (здесь три или четыре слова зачеркнуты рукою Бетховена так, что их невозможно разобрать). Боже мой! чувствовать себя в одно время так близко друг от друга и так далеко! Не целое ли небо открывает нам наша любовь — и не так же ли она непоколебима, как небесный свод?

7 июля 1801

Здравствуй! Едва проснулся, как мысли мои летят к тебе, бессмертная любовь моя! Меня охватывают то радость, то грусть при мысли о том, что готовит нам судьба. Я могу жить только с тобой, не иначе; я решил до тех пор блуждать вдали от тебя, пока не буду в состоянии прилететь с тем, чтобы броситься в твои объятия, чувствовать тебя вполне своей и наслаждаться этим блаженством. К сожалению, это надо; ты согласишься на это тем более, что ты не сомневаешься в моей верности к тебе; никогда другая не овладеет моим сердцем, никогда, никогда. О, Боже, зачем покидать то, что так любишь! Жизнь, которую я веду теперь в В., тяжела: твоя любовь делает меня и счастливейшим и несчастнейшим человеком в одно и то же время; в моих годах требуется уже некоторое однообразие, устойчивость жизни, а разве они возможны при наших отношениях? Ангел мой, сейчас узнал только, что почта отходит ежедневно, я должен кончать, чтобы ты скорей получила письмо. Будь покойна; только спокойным отношением к нашей жизни мы можем достигнуть нашей цели — жить вместе; будь покойна, люби меня сегодня — завтра — о, какое страстное желание видеть тебя — тебя-тебя, моя жизнь (почерк становится все неразборчивее), душа моя — прощай — о, люби меня по-прежнему — не сомневайся никогда в верности любимого тобою Л.

Люби навеки тебя, меня, нас.