24 августа в галерее «Виктория» открылась выставка Павла Отдельнова «Руины». «Герои» картин – заброшенные химические заводы Дзержинска, на которых трудились члены семьи художника. Для Павла руины – документы эпохи. Покинутые, но говорящие. О том, как художник становится историком – в нашем интервью.
В какой степени обращение к месту, где жили и работали члены Вашей семьи, – попытка найти свои корни и себя?
Думаю, что так и есть. Меня удивляет скорость, с которой исчезает историческая память. Особенно в России, где почему-то особенно сильно ощущается энтропия. Оставленное без внимания почти мгновенно порастает бурьяном и исчезает. Мой фильм «Субъекты памяти», представленный на выставке, начинается на территории, где был посёлок, в котором жили три поколения моих предков. Он был большим – с двумя школами, двумя больницами, клубом, баней, школой рабочей молодёжи и даже музыкальным училищем. Сейчас от домов не найти даже фундаментов. Остались только ямы погребов и заросли дикого леса. Один из цехов, где работал мой папа, давно снесён, а другой превратился в древнюю руину. На том же заводе я видел полуразрушенный цех, поросший травой, на фронтоне которого красовалась дата постройки – «2000». В какой-то момент я подумал, что ещё немного, и я уже не застану эти оставшиеся руины и не смогу расспросить бабушек о том, что они пережили. Одна из них, которая в фильме рассказывает о своём детстве, недавно умерла.
Мне кажется, что в истории особенно важно и интересно незначительное, повседневное. Оно оказывается ещё более хрупким, чем здания. К сожалению, память сохраняет только героическое, яркое. Поэтому даже рассказы моей бабушки о посёлке больше похожи на сказки или на семейные предания. Точно так же создаются музеи, для которых важно всё, что подтверждает значимость явления или места. Моя выставка «Белое море. Чёрная дыра» в нижегородском Арсенале была выстроена как альтернативный музей, музей того, что стёрто из памяти.
Если бы Вы писали книгу, то в каком жанре были бы «Руины» – антиутопией, историческим романом или чем-то еще?
Думаю, что это был бы жанр документальной прозы, нон-фикшн. Мне представляется, что никакая антиутопия или фантастика не сравнится с документальными жанрами по выразительности. Вообще, я считаю, что это самое актуальное направление и в литературе, и в театре, и в изобразительном искусстве. Да и сама выставка «Руины» наполнена цитатами из книги «Заводские анекдоты». Это неизданное произведение поэтессы Лии Аронович, которая много лет работала в центральной заводской лаборатории одного из дзержинских предприятий. Это самый настоящий нон-фикшн, документ эпохи. Там очень своеобразный юмор, много прямой речи и специальной терминологии, связанной с производством. Я специально добавил сноски с пояснениями для таких слов, как, например, «сульфоэтоксилат», или «диоксаны». Короткие тексты как бы обрамляют картины. Голоса героев этой книги на моей выставке – это настоящие голоса призраков, населяющих заводские руины.
Вы стали для заводов сталкером? Они стали для Вас Зоной? То есть, какие отношения у Вас сложились с этим местом?
Да, можно и так сказать. Не везде и не всегда на территорию заводов была возможность проникнуть легально. Иногда приходилось пролезать через какую-нибудь дыру в заборе, прятаться от охранников и отбиваться от стай диких собак, облюбовавших руины цехов. Проникнув нелегально, всё время чувствуешь на себе чей-то взгляд и ощущаешь опасность. Звуки хлопающих рам и капающая с потолка вода в пустом здании кажутся звуками шагов. И да, заброшенный завод – опасное место, всё время можно куда-то провалиться и что-то может упасть на голову. Тем более, если это химический завод. Но настоящим сталкером я ощутил себя год назад, когда во время дополнительной программы к моей выставке в нижегородском Арсенале проводил экскурсию «От Белого моря к Чёрной дыре». Я водил группу из почти тридцати человек по заброшенным территориям восточной промзоны Дзержинска, показал легендарные шламонакопители и провёл через территорию заброшенных посёлков. Мы прошли около пятнадцати километров по грязи и бездорожью. И у нас был свой пикник на обочине.
Те самые «Заводские анекдоты»
Где родился, там и пригодился – насколько это правда для Вас?
С этих слов начинается первая реплика моего папы в моём фильме «Субъекты памяти» – он буквально, где родился, там и пригодился. Если отметить на карте промзоны точку на месте исчезнувшего рабочего посёлка, где он родился, то все места его работы окажутся не дальше, чем в радиусе двух километров от этой отметки. Он болеет душой за эти заводы. Одно из предприятий этой промзоны он построил с нуля и проработал на нём директором двадцать лет. Для меня же эта поговорка не совсем верна, я восемнадцать лет живу в Москве, и вряд ли могу сказать, что особенно пригодился в родном городе. Но в прошлом году на мою выставку «Белое море. Черная дыра» из Дзержинска приехал целый автобус с пенсионерами –ветеранами заводов, они сами организовали эту поездку. Я провёл для них экскурсию по выставке.
Человек в кадре - отец Павла Отдельнова на месте поселка, где некогда родился и вырос
Лично мне тема руин тоже знакома. В моей деревне остались следы совхоза, склад для удобрений, а воспоминание из детства – это бетонные дуги скотобаз, которые потом сломали. Это что, одна из отметин эпохи – постсоветские руины?
Слово «постсоветские» сразу придают фразе политический оттенок. Мне кажется, что это след более широкого явления, происходящего во всём мире, индустриальное производство вытесняется постиндустриальным. Вместо старых производственных цехов в промзонах появляются склады, оптовые базы или небольшие фирмы. Бывшие заводы, оказавшиеся внутри растущих городов, превращаются в офисные центры. Для таких помещений в середине прошлого века даже появился специальное слово – «лофт». Теперь это целый стиль.
На постсоветском пространстве этот процесс происходит особенно болезненно: большие предприятия строились по принципу экосистемы, в которой каждое производство было связано с другими. К нулевым годам самые прибыльные части предприятий оказались в частных руках, а остальные превратились в руины. К сожалению, из-за этого дисбаланса приходится закупать сырьё в других странах и это не позволяет новым производствам быть конкурентоспособными на мировом рынке. Разрушена также научно-исследовательская инфраструктура, которая в советские годы была тесно связана с предприятиями.
Сюжет проекта «Дзержинск Онлайн» о шламонакопителе «Белое море»
В вас сочетаются документалист и художник. В какой пропорции?
Я бы не стал это разделять. Слово «художник» может включать в себя множество определений, даже взаимоисключающих.
Важность документального сегодня связана с переизбытком информации и поиском в этом хаосе первоисточника. Большой образ, как и большой нарратив давно стал частью индустрии развлечений, мы всегда подозреваем его в желании манипулировать. Может быть, только по отношению к документу мы сохраняем некий кредит доверия. То же самое можно сказать и об Истории (с большой буквы), исторические концепции заставляют нас прежде всего поинтересоваться, кто заинтересован в такой трактовке событий? И только разобравшись, кто и почему говорит, мы можем выслушать, что он рассказывает. В конце XX века, отчасти из-за кризиса больших концепций, активно развивались альтернативные подходы к изучению истории, – я имею в виду Микроисторию или Историю повседневности. Мой проект – тоже своего рода микроистория.
Сюжет проекта «Дзержинск Онлайн» о несанкционированной свалке промышленных отходов «Черная дыра»
Выставка Павла Отдельнова «Руины» в галерее «Виктория» продлится до 17 сентября.
Текст: Талгат Мусагалиев
Фото: архив Павла Отдельнова
Комментарии (0)