Виктория Терешкина: «Поколение балерин доказало, что роды не мешают вернуться на сцену»

Для вас решение завести ребенка было продуманным?

Да, это спланированный и абсолютно осознанный шаг. Когда я была в положении, даже не представляла, что мне так понравится быть мамой. Пока не родила, заранее соглашалась на какие-то гастроли и выступления в отдаленной перспективе, а как только дочь появилась на свет, сразу стала обдумывать свою жизнь так, чтобы как можно больше быть с ней. Сегодня во время выступлений где-нибудь в Европе я беру ее с собой, потому что для меня самое страшное — это разлучиться с Миладой.

Почему знаменитые балерины прошлого, за редчайшими исключениями, не рожали?

Мне кажется, в то время сложился стереотип, что после родов будет очень сложно вернуться в прежнюю форму, сохранить гибкость и шаг. Но сейчас уже целое поколение балерин своим примером доказало, что роды не мешают вернуться на сцену. Большинство стали танцевать даже лучше, чем прежде: физические данные не меняются, а материнство привносит в каждую партию дополнительные краски и ощущения.

Первыми прима-балеринами Мариинского театра новейшего времени, которые решились родить ребенка, были Ирма Ниорадзе и Ульяна Лопаткина. На многих коллег подействовал их пример?

Да, это было целое событие для всех нас. От Ульяны знаю, что она очень хотела родить, — рассказывала, насколько для нее это было важно. Я, кстати, помню свой первый сезон в Мариинском театре: вдруг в репетиционный зал заходит Ульяна Лопаткина с животиком и говорит, что очень соскучилась и хочет просто посидеть посмотреть, как мы занимаемся. Я тогда очень старалась. (Смеется.)

А вы заметили, как изменился ваш танец после рождения ребенка?

Как раз я этого не замечаю, со стороны же себя не вижу. Но люди говорят, что я стала другой. Я бы просто не смогла жить без балета, поэтому у меня даже не было вопроса о возвращении на сцену после родов: профессия для меня очень важна, я всю жизнь шла к тому, чего сегодня достигла. Но в какой-то момент понимаешь, что теперь самая главная твоя обязанность — быть мамой. И это очень помогает танцевать: уже не так волнуешься, ведь есть в твоей жизни что-то еще более важное, чем балет. Более того, мне стало легче физически, например, я замечаю, что у меня не так сводит ноги, как прежде.

Брата или сестру Милада еще не просит?

Нет, такого пока не было, но она очень любит других детей. У нас есть правило, что балерины должны страховать своих коллег и находиться во время спектакля в театре. Конечно же, мне не хочется оставлять Миладу одну дома, поэтому я беру ее с собой, и она чувствует себя там абсолютно в своей тарелке: до начала представлений выбегает на сцену, начинает крутиться. Со всеми остальными балетными мамашками договариваемся приводить своих детей, в результате они резвятся все вместе — настоящие дети кулис. Мы уже думали, как было бы здорово открыть в Мариинском театре детский сад.

В театре на трех сценах работает в общей сложности, я слышал, около трех тысяч человек.

И на всех трех сценах почти каждый день спектакли. Это здорово, потому что, когда много работы, чувствуешь свою востребованность и гораздо легче сохраняешь форму.

Почему вы выбрали для дочери такое редкое имя?

Оно древнеславянское и означает «милая», «ладная» — чего еще желать для ребенка? Мы с мужем решили так назвать дочь, еще когда она была в животе.

Милада очень похожа на вашего мужа, Артема.

Вы знаете, наверное, только два процента людей так говорят, остальные уверяют, что она — вылитая я. Я же такого уж сходства с собой, честно говоря, не вижу.

Как муж помогает с воспитанием?

Самая главная его помощь заключается в том, что благодаря ему моя мама имеет возможность посещать мои спектакли: пока Артем нянчится с дочерью, она может ускользнуть в театр. Потому что когда я на репетициях, с Миладой проводит время именно мама, которая недавно специально переехала в Петербург из моего родного Красноярска, — никакому другому человеку я бы не смогла доверить дочь.

Артем, который был солистом Большого театра, наверное, мог бы еще лет пять спокойно танцевать, но оставил сцену. Почему?

Профессия перестала приносить ему удовольствие, а это самое страшное. Он даже признавался, что когда видел свою фамилию при распределении партий в новых спектаклях, то шел просто как на каторгу. Это при том, что в начале пути он очень любил танцевать — сначала уехал из России в Сеул, где быстро прошел путь от артиста кордебалета до премьера театра, затем принял предложение стать солистом Берлинской штаатсоперы, а потом переехал в Москву. Конечно, все родственники сокрушались по поводу его ухода из театра, но он заранее готовился к такому шагу: окончил юридический факультет МГИМО, а теперь занимается бизнесом. Зато благодаря этому его решению мы наконец объединились. Ведь первые три года после женитьбы жили в разных городах.

А как вы встретились?

Благодаря балету: в Японии был гала-концерт, в котором принимали участие несколько артистов Большого и Мариинского театров. Потом он сказал мне, что увидел меня в аэропорту и… все. (Смеется.) Он-то мне нравился еще в школе, мы ведь учились в Вагановской академии в одно и то же время. Я тогда даже не представляла, что могу ему понравиться.

Вы видите дочь балериной в будущем?

У Милады явно есть данные: как говорит мама, шпагат у нее сейчас получается гораздо лучше, чем у меня в ее возрасте, она слышит музыку, с удовольствием танцует. Единственно, в какой-то момент нам, наверное, нужно будет настоять на своем. Я вот в детстве не хотела ходить ни на художественную гимнастику, ни в балетную школу. Родители, которым я теперь очень признательна за это, долго меня уговаривали — все, что сейчас имею, я получила благодаря им. Мы думаем для начала отдать Миладу на гимнастику, которая дает растяжку и координацию движений, очень важную в балете. К тому же занятия спортом формируют характер. Я, участвуя в детстве в соревнованиях по гимнастике, всегда стремилась занять первое место, ведь второй — это первый среди проигравших. И даже когда потом один-единственный раз участвовала в балетном конкурсе, в пермском «Арабеске», мне было очень важно взять именно золото. Получила его и сразу успокоилась. В балете, слава богу, оценок не ставят — зрители тебя либо любят, либо нет.