Сказки для детей и взрослых: мостик между волшебным миром и цифровой реальностью

Анастасия Кузнецова-Руф: «Эта выставка больше не повторится, потому что как только мы разберем экспозицию в последнем городе тура, большинство работ сразу же разойдется по частным коллекциям»

Анастасия, вопрос, как к выпускнице Института проблем современного искусства: чему там учат?

Я училась там в начале нулевых, когда понимания современного искусства толком еще и не было, а «проблемы» у него уже были. И одной из очевидных проблем, по мнению наших преподавателей, было взаимодействие искусства классического, за которым стоят академические институции, с искусством современным. Самое интересное, что эта задача до сих пор не решена и ее можно считать одной из актуальных для современной арт-сферы. До недавнего времени в современном искусстве происходило полное отторжение академической базы, как атавизма и рудимента, потому что главное, с чем работает совриск – это идея. Неважно, будет ли это банан, прикрепленный скотчем к стене, или кровь, которая пошла носом. Главный вопрос современного искусства – это «Что?», а «классиков» больше интересует «Как?» Мне понятно, как можно совмещать эти вопросы, потому что я много училась: за плечами семь лет в Московском академическом лицее и еще шесть в Суриковском институте. Тринадцать лет классического образования ушли на оттачивание навыков «Как?», но никто и никогда даже не пытался объяснить мне, для чего потом будут нужны эти навыки. А преподаватели Института проблем современного искусства объяснили, для чего я умею рисовать все на свете и как можно использовать это в современных реалиях.

А насколько глубока пропасть между классическим и современным искусством сегодня?

Она постепенно сокращается: мы вышли из постмодернизма и вошли в эпоху метамодерна. В чем принципиальное отличие? Постмодернизм, словно подросток, глумился и саркастично смеялся над всем, а метамодернизм – это, скорее, юноша: у него больше иронии, эмпатии, смелости быть искренним. В метамодернизме началось взросление культурных нарративов, возвращение к предкам и корневой системе.

Расскажи, как родилась идея проехать по России со сказочными сюжетами?

Когда все сели на пандемию, все международные проекты, в которых должны были участвовать мои картины в Европе и Азии начали схлопываться, как мыльные пузыри. И тогда я подумала, что первое направление, которое откроется для показов, будет Россия. Не было бы, как говорится счастья: когда бы мы еще показали наше искусство своим? И не просто искусство: в списке мастеров, которые приняли участие в проекте «Всякие сказки» настоящие звезды. Недавно узнала, что несколько имен есть даже в коллекции вашего Самарского областного художественного музея. И вот мы уже почти целый год путешествуем с нашим проектом по стране и это восхитительный тур! Кроме пресыщенных столиц, которые трудно чем-то удивить, мы с удовольствием каждый раз заново открываем «Всякие сказки» в разных российских городах, которые рады знакомству и встречают проект с неподдельным интересом. И нам очень приятно ощущать в регионах эту готовность  смотреть, слушать и слышать.

Успела познакомиться с Самарой? Какое впечатление осталось от прогулки?

Мы прошли по историческому центру, познакомились с вашим модерном и домами выдающихся личностей. Погуляли по арт-кластеру, посетили Художественный музей и успели на роскошную выставку Петрова-Водкина, для которой привезли работы из запасников – их и в столичных экспозициях не увидишь. Мне понравилась душевность с которой у вас организованы пространства: заметны не только деньги, но и вкус. Оставить пустой крышу, с которой видна Волга, и не запилить ее под очередной ресторан – это нужно очень любить закаты! И видно, как культура внедряется в жизнь людей. И заметно, что у вас люди готовы к этой культуре.

Анастасия, а почему именно сказки стали основой концепции?

Наверное, это личное: в этом году мы могли бы отметить девяносто пятый день рождения моего деда – выдающегося советского художника-графика Леонида Трофимовича Кузнецова, на книжных иллюстрациях которого выросло несколько поколений детей в СССР. Он работал в издательстве «Детская литература», сотрудничал с Хабаровским книжным издательством, и книги, для которых он рисовал иллюстрации, выходили миллионными тиражами и попадали в детские сады, школы и библиотеки. Дед был моим главным учителем. В искусстве он исповедовал классический реализм и был продолжателем мощной русской изобразительной школы, ну и конечно, он был яростным противником совриска.  В последние годы его жизни мы постоянно спорили, имеет ли современное искусство право на жизнь. Он отрицал все «леваческое», а я парировала, что «врага» надо знать в лицо и история взаимодействия академической школы и совриска еще впереди. Деда нет уже пятнадцать лет, а я все мысленно продолжаю с ним этот разговор…  И вот, два года назад, когда я думала, как лучше отметить его юбилей, мне пришли в голову сказки. Мне показалось, что они помогут построить мост между академическим и современным искусством. Хотя, предложи я коллегам лет десять назад тему сказок, они бы улыбнулись только: «Что это за нездоровое почвенничество?» Раньше сказки не были ни интересны, ни модны, ни актуальны. Конечно, современное искусство часто обращалось к сказке, но это всегда был стеб и попытка скрыть свою любовь к ней за усмешкой. А теперь художники готовы всерьез рассматривать эту тему. Специально для этого проекта известные мастера создали свои произведения, в которых отражены всякие мысли на тему сказок: и нашего реального мира со сказочными сюжетами, и рефлексия на тему сказки и размышление про культурный код огромной страны. 

А почему все-таки твой выбор пал на современное искусство, а не на «классику»?

Потому, что классическую тему иногда намного интереснее слушать, когда она рассказана понятным, современным языком. Тогда повествование становится актуальным и близким лично тебе, а, возможно и вообще про тебя.  Вот тут сразу возникает следующий вопрос: как художнику не пойти на поводу у зрителя, сделавшись ему «удобным и понятным»,  а наоборот повышать его уровень? Я для себя решение нашла. И мои «классические» навыки стали его основой и базой. Я не упрощаю технику моего изобразительного «повествования», даже в угоду скорости исполнения. Да, у меня очень долгий процесс рисования – на каждую работу уходит не менее месяца. Но мне именно столько времени требуется для полного высказывания. Таким образом я использую долгую классическую технику, но в идее картины у меня всегда отражение современных, актуальных проблем. На любой выставке у меня есть всего три секунды «на зацепить» зрителя своей работой и заставить его задуматься, остановиться и начать внутренний диалог с моей картиной. И мне нужно что-то сделать особенное и настоящее, чтобы зацепить человека.

А всевозможные топы, титулы и регалии для тебя имеют значение?

Для меня как для человека – нет. А вот как для художника – да. Потому что титулы иногда становятся той самой «одежкой», по которой встречают и в некоторых случаях это помогает быстро доказать значимость автора, представленного простой публике . Понятно, что профессионалам, которые хорошо разбираются в теории и истории искусства, достаточно посмотреть на работы художника, чтобы оценить его уровень и силу высказывания. Но не все же у нас специалисты и эксперты. И тут мне, как и всем, помогают регалии: если меня ценят эксперты, значит, есть за что меня ценить! Но мне как художнику гораздо важнее разговор с вечностью: в этом мире абсолютно все бренно и после нас ничего не останется. Фото, флэшки и жесткие диски – все рано или поздно разрушается. А искусство вечно. Я не просто верю в это – я живу в этой парадигме. Сильное искусство – это то, что остаётся после автора на века, и только его талант дает шанс сохранить его произведения в памяти, разговорах и воспоминаниях. А может даже в учебниках. Поэтому мне нравится искать знаки вечности в повседневности: выносить на холст то, что действительно затрагивает мои сердце и душу и при этом это именно те «знаки», которые встречаются всем остальным в обычной жизни каждый день.

Как ты думаешь, как получается снова становиться актуальным, спустя сотни лет?

Мне кажется, просто хайп или скандал тут не помогут – нужно очень точно попасть с формулировкой. Отразить то, что у всех на душе.

А что для тебя важнее: зацепить кого-то творчеством сегодня или «услышать» через сто лет: «Ого, Анастасия!»

 Для меня и то, и другое одинаково важно. Мне кажется, даже, если сегодня никто не скажет «Ого, как здорово!», я надеюсь, что свой след в эпохе оставлю. Но мне хочется, чтобы было понятно, когда были сделаны  мои работы, в какое время и в каких условиях. Потому что принадлежность художника к определенному времени – это часть его образа. Для этого нужен очень искренний язык и те символы, которые отражают время художника и понятны всем.

Главный вопрос: почему нельзя пропускать «Всякие сказки»?

Потому что мы привезли в Самару настоящие жемчужины современного искусства, чтобы самарские ценители искусства увидели самых ярких и талантливых современных художников. Персональная выставка каждого из наших участников – это событие. А у нас получилось собрать их в одном пространстве! Пятнадцать мастеров! Легенды: Виноградов, Дубосарский, «Синие носы», Гоша Острецов, Константин Звездочетов: все выставлялись в Третьяковке и других мировых галереях. Коллекционеры охотятся за их работами и возмущены, что картины из проекта «Всяких сказок» прошли мимо них и будут недоступны для приобретения еще полгода точно, пока выставляются в музеях. И главная причина не пропускать выставку проста: она никогда не повторится. Как только мы разберем экспозицию в последнем городе тура, картины сразу же разойдутся по частным коллекциям. Многие работы уже на брони. Потому что каждая работа на этой выставке – это выдающееся произведение и большая история.

Есть ли жизнь после сказок? Какие планы на будущее?

У меня есть план, и я думаю, все услышат о нем уже скоро:  пришла пора как-то обозначить наше поколение. Предыдущее поколение художников уже приближалось к идее объявления своего направления в конце 90-х, но тогда этот манифест сорвала перестройка. У нас уже есть и план, и манифест – мы готовы выступить и объявить о том направлении, в котором живет и работает целое созвездие авторов современности. Художники, попадающие под понятие метамодернизма, рады, что можно громко заявить о себе, чего до нас еще никто в нашем поколении не делал. Но это будет никакое не объединение, как у передвижников: есть стремление просто обозначить пространство, в котором работают активные художники, добившиеся успеха. Какой город презентует этот проект первым – пока не определено. Но то, что это будет Всероссийский проект – я уверена.

Владимир Назанский: «После знакомства с домом Шихобаловых, Самара с ее старой архитектурой включена во все мои кураторские помыслы!»

В чем заключается работа куратора?

Для меня это самая увлекательная работа, которая может быть.
Куратор в узком смысле – это человек, который заботится о технических и организационных моментах. На самом деле куратор делает гораздо больше: находит художников, придумывает с ними идею проекта, отбирает работы, пишет тексты и договаривается с площадками. Последний пункт не обязательный для музейных кураторов, но даже музейные кураторы иногда выходят за пределы своего музея, как у меня и получилось с выставкой «Всякие сказки».

Можно ли сравнить роль куратора в искусстве с ролью режиссера?

Нет, это разное. Куратор скорее режиссер-постановщик: у него есть талантливые актеры и с ними нужно снять яркое кино. Чтобы проект превратился в осмысленное высказывание, нужна позиция авторов и определенное сочетание работ: они, как слова в стихотворении, должны встать на свои места, чтобы получился ритм, рифма и игра смысла. И когда все получается, испытываешь огромное удовлетворение. И одновременно печаль, потому что рано или поздно выставка заканчивается, а хороший проект интересно показать несколько раз в разных городах, как мы делаем со «Всякими сказками». С этой точки зрения эта выставка уникальна и неповторима, когда закончится тур, второй раз ее не покажешь – почти все работы уже зарезервированы коллекционерами. Хорошо хоть, в интернете и каталогах останется память. И это очень похоже на жизнь: одна выставка уходит, ее сменяет новая и все начинается сначала.

После сравнения сочетания картин со словами в стихотворении, можно ли говорить, что у поэзии и искусства «собирать» выставки есть что-то общее?

Эта схожесть носит внутренний характер. Это как с золотым сечением, которое можно найти и в математике, и в музыке, и в живописи, и в текстах Шота Руставели. В кураторской работе очень важны интуиция и внутренний культурный код. У меня иногда возникает просто образ выставки: я еще не знаю, из каких работ она будет состоять, и узнаю их, встречая в жизни. Это как найденная метафора в стихосложении или рифма, которая расширяет смысл. Отличие только в том, что кураторское дело чуть менее регулируемое, но внутренние творческие процессы схожи.

В какой момент современное искусство становится классикой?

Современное искусство – это вечный термин. Оно же было всегда. И будет. Когда-то живопись эпохи ренессанса была смелым высказыванием для своего времени, а барокко был современным стилем по отношению к предыдущему периоду. Но в последние лет сто пятьдесят сложилось отдельное понятие современного искусства, противопоставляющее себя предыдущему основанное на смещении традиционных норм и форм, на колористических и пластических экспериментах, на игре смыслов. И уже не так важно, что одной из причин перцептивной перспективы Сезанна и других его открытий была обыкновенная болезнь глаз – общество это восприняло. А в ХХ веке произошло еще большее упрощение и схематизация художественного языка. Почему? Было много причин, но одна из теорий больших культурных циклов основана на параллелях между искусством ХХ века и искусством неолита – эпохи, в которую изобрели земледелие, керамику, научились хранить продукты и разводить скот. Улучшенные условия жизни привели не только к взрыву демографии и появлению больших поселений, но и к геометризации искусства – появились, например, орнаменты, искусство ушло от палеолитического реализма, от гибкой и точной линии, передающей контуры бегущего зверя к схематичным изображениям-знакам. Примерно то же самое произошло в конце XIX и начале XX веков и в творчестве ряда художников: например, у Бранкузи присутствует вполне осмысленная архаизация. В каждом стиле ХХ века – фовизме, кубизме, экспрессионизме, абстракционизме, сюрреализме и концептуализме – время, критика и арт-рынок выявляли свою классику, все более далекую от классицизма. Но в рекламе, например, мы видим идеализированных «самых красивых» девушек и «самых красивых» мужчин. Почти как в Древней Греции: вы же не думаете, что древние греки поголовно выглядели, как статуи богов и чемпионов, что до нас дошли? Но, безусловно, хотели бы так выглядеть и искали образ абсолютного совершенства. И поиск этого совершенства и его эксплуатация происходят и сегодня: в рекламе, в фэшн-фотографии и других сферах.

Но идеальное совершенство предполагает категоричность, а разве может искусство быть категоричным?

Модернисты искренне верили в то, что они открывают новые галактики и расширяют горизонты. Верили, что в пропорциях геометрических форм заложены вечные ценности. Уверенность – черта времени. Мандельштам говорил: «Поэт – это чувство собственной правоты!» И это чувство было безграничным. Иногда нетерпимым. Этот идеализм в социальной и политической сферах и привел к двум мировым войнам. Он же фактически породил как реакцию на себя ироничное отношение к жизни и появление практик деконструкции. В последние двадцать-тридцать лет, которые выдались благополучными, люди были скорее склонны к ироническому переосмыслению реальности. Они деконструировали пафос и ушли от самоценности изобразительного начала в искусстве в сферу иронической игры сознания. А некоторые философы и политики вслед за Фукуямой и вовсе заявили о конце истории. А тут вдруг оказывается ничего и не закончилось. И мы сейчас отчетливо понимаем, что никуда мы не ушли ни от социальных проблем, ни от войн, ни от самих себя и своей биологической природы. Поэтому в современном искусстве в XXI веке неожиданно наметился такой тренд, как реабилитация живописи. Знаменитый – а может даже один из самых влиятельных из ныне живущих - куратор Саатчи в своей галерее в Лондоне провел выставку «Триумф живописи». Оказалось, живопись снова стала востребована. А ведь еще десять лет назад новые владельцы галереи «М`Арс» просили прощения за то, что в их Центре современного искусства в коллекции была представлена живопись, после чего переформатировали галерею в центр мультимедиа и потеряли оригинальность, став одной из полуразвлекательных локаций. 

Когда нынешний совриск превратится в «классику», что станет современным искусством?

Современное искусство – это же не позиция и не следование традициям определенного жанра или стиля. Это высказывание, которое не зависит от формы и языка - важно только осмысление современных проблем и острых вопросов из нашей жизни. А копирование импрессионистов или Дали – просто коммерческое искусство.

Хорошо, а какую роль сегодня играет искусство? Воспитатель или развлекатель? Учитель или приятель?

Искусство может сыграть любую роль или все роли сразу. Но я попробую пойти против течения: сегодня совриск – это не просто форма самовыражения молодежи. Все большую роль играют кошельки и поощрение мировой финансовой системой. В итоге искусство превращается в экстравагантное развлечение хозяев жизни и своеобразный инвестиционный инструмент. Можно даже познакомиться с «Индексом арта» и узнать, какой годовой процент дает владение работами конкретного автора. А так как финансовые – а, следовательно, и культурные - центры постепенно сместились из Европы в США, популярных художников все чаще создают по такой же схеме, как звезд поп-музыки.

Предлагаю сменить тему на более оптимистичную: уже есть тема для следующей выставки?

Тем и замыслов проектов немало. Если говорить о группе московских художников, представляющих эту выставку, то они вынашивают амбициозные планы по консолидации художников своего поколения, уже сейчас идет работа над новым захватывающим проектом. В этой работе участвую и возможно уже через пол года созреет новая выставка, откроется в Москве, потом поедет по России. И вот тут нотка оптимизма для самарской публики: директор Художественного музея Алла Шахматова познакомила нас с домом Шихобаловых, и теперь Самара с ее старой архитектурой, выразительными музеями, замечательными зрителями включена во все мои кураторские помыслы. Так что, если все сложится правильно, через год мы привезем новую классную выставку в «Дом с атлантами»!