И С К У С С Т В О
Илья Саморуков
Один из главных культуртрегеров столицы губернии несколько лет назад придумал уникальный проект «Принуждение к интерпретации», в прошлом году взялся за лекторий «Формы и смыслы модерна» в Музее модерна и привез в город фестиваль нового документального кино BeatFilmFestival. С Ильей поговорила Таня Симакова, главный редактор сайта BigVill.ru, — о Самаре, в которой интересно жить.
Тебя называют серым кардиналом самарского современного искусства. Как ощущаешь себя в этой роли?
Если у тебя есть какие-либо культуртрегерские амбиции, художественные или интеллектуальные, ты можешь их реализовать там, где живешь. Так получилось, что поколение тридцатилетних включилось в культурную работу. Я со всеми знаком и считаю, что они делают важное дело. С таким же успехом серым кардиналом можно назвать и Мишу Савченко (директор Музея модерна в Самаре. — Прим. ред.), и Костю Зацепина (заместитель директора Самарского областного художественного музея. — Прим. ред.), и Владимира Логутова (художник и куратор. — Прим. ред.). Как говорил журналист Юрий Сапрыкин, главным изобретением человечества стала маленькая коробочка, в которой умещается вся культура. Наше поколение находит в этом нечто ценное — восторг: можно послушать любую музыку и посмотреть всех художников. У родившихся после 1991 года нет такой жадности. Пока ты кичишься пластинками с птичьего рынка, они уже все прослушали, и даже больше, чем ты. Никакого тебе идолопоклонничества по отношению к Beatles, например. Сейчас нужны медиаторы между культурой научно-просветительского, академического характера и новой. В Самаре мы ими и являемся. Я, Андрей Рымарь, Костя Зацепин – мы учились в Самарском государственном университете до того, как все ушли в сеть и социальные сети. Мы пребываем в эйфории от того, что сейчас все есть. Ее, мне кажется, нужно передать поколению 1991 года, которое живет в ситуации чуда.
Придуманный Михаилом Савченко «Фестиваль идей», где ты участвовал, стал формой донесения этой мысли?
Вообще, получилась своеобразная утопия, попытка создать место, где люди чувствовали бы себя комфортно и понимали, что они могут получать удовольствие от города. Нужно привить идею, что каждый может оживить общественное пространство. Поскольку до сих пор есть советское суждение, что культура – это трансляция сверху вниз, ожидание, что тебя сейчас просветят. Под этой концепцией больше нет основания, ведь каждый может написать песню и тут же опубликовать ее. Когда люди понимают, что они творцы, среда меняется. Мы начинаем жить в великом городе. Жизнь становится богаче, интенсивнее, можно прожить их не одну, а кучу. Я хочу, чтобы Самара стала городом мира, чтобы люди при ее упоминании воодушевлялись и советовали сюда обязательно съездить. Словом, чтобы она встала в один ряд с Нью-Йорком, Парижем и Амстердамом.Фестиваль идей, кроме прочего, показал, что есть места, где можно быть собой, не бояться, не чувствовать стресса. Сейчас нужновысвечивать зоны, в которых есть перспектива.
Зоны неагрессии…
Да, островки культурной интенсивности. Нужно, чтобы о них знало как можно больше людей. Скажем, не все могут съездить в Европу на выходные, но она может быть тут — как цивилизованное место, где тебя уважают, рассматривают не как объект, а как субъект.
Какие островки культурной интенсивности, помимо Музея модерна, уже есть? И что нужно делать тем, кто хочет подхватить и расширить тенденцию?
Их вполне может санкционировать государство. Библиотеки, музеи — все хотят, чтобы к ним приходили гости и хорошо проводили время. Но интересно еще, как развиваются частные инициативны — те, у которых нет господдержки. Есть киноклуб «Ракурс», который часто сталкивается с трудностями, и я не до конца понимаю, почему туда ходит не так много людей, как могло бы. Конечно, стоит отметить команду сайта «Большая деревня» и кафе-бара «Саша», которая, как ни странно, превратилась в культурный локомотив. Количество заинтересованных растет, и вдруг понимаешь, что в городе что-то меняется и ты причастен к этому. Что можно изменить в Москве, Нью-Йорке или Петербурге, где ты – капля в море? Здесь же все реально. Будет сложно или ты потерпишь поражение, что тоже благородный удел. Как говорил один писатель: «Вся литература – о поражении».
Расскажи о проекте «Принуждение к интерпретации». Он еще существует?
Я придумал его в 2008 году, когда мне предложили что-то сделать для Самарского литературного музея. Я тогда много ходил по выставкам и не понимал, почему на них почти ничего не говорят о работах. Мне казалось, искусство обязательно должно как-то обсуждаться. Я придумал, как. В чем-то использовал свой скромный преподавательский опыт. Искусство — для всех. Даже если зритель его не понимает, он его воспринимает. И мне хотелось, чтобы вокруг искусства не утихали споры — публичные и желательно офф-лайн. Стало интересно, что скажет о конкретном объекте тот, кто искусством не увлекается. Я искал знакомых, готовых публично интерпретировать произведение, причем созданное самарскими художниками. Получилось нечто среднее между лекцией, шоу и выставкой. Чтобы создать эффект соревновательности, я предлагал зрителям оценивать и произведение искусства, и его трактовку. Важно, что интерпретация в моем понимании — любое высказывание о произведении. Гости могли задать вопрос интерпретатору, а вот автору работы слово не предоставлялось. Он как бы уже высказался своей работой. «Принуждение» оказалось довольно удобной формой, но часто проводить его было нельзя. Нужно, чтобы работы созрели. К тому же я считал важным проводить акцию на разных площадках. Кроме самарских: Литературного музея, «Арт-Пропаганды», «Арт-Центра», Музея модерна, я делал «Принуждение» в Штутгарте, Санкт-Петербурге и Перми. Однако всегда брал работы самарских авторов, дабы популяризировать локальное искусство. Сейчас я провожу такую встречу раз в год.
Ты ведь еще устраиваешь лекции в Музее модерна. О чем они?
Да, проекту «Формы и смыслы модерна» уже год, и это отличается от вузовских занятий. У нас каждая лекция — событие. Слушатель относится к ним внимательнее, чем к аудиторным. Спикер же специально готовится, потому как понимает, что жанр публичного выступления ко многому обязывает: надо подать тему не слишком просто, но и не сложно. В дореволюционной России на публичные лекции собирались толпы. Сегодня они снова актуальны, и, как мне кажется, это делает мир лучше. Интернет все-таки просто океан коммуникации: все есть, но мы усваиваем информацию тогда, когда есть трансмиссия — передача в какой-то событийной форме. Главная наша задача — популяризировать эпоху модерна, актуализировать ее наследие. Я ищу специалистов, преподавателей, интеллектуалов, кто мог бы что-то сказать об этом направлении, и знаете, их в Самаре не так много. У нас читались лекции о кино начала ХХ века, декадансе, самарском архитектурном модерне, фарфоре той эпохи, различии модерна и постмодерна, композиторах русского модерна. Получилась такая растянутая на год конференция. Если ходить на лекции, поймешь, что это и правда была величайшая эпоха, и мы в Самаре до сих пор можем ей дышать.
Комментарии (0)