Артем Устинов — самарский режиссер, выпускник Мастерской Сергея Женовача и участник программы «Театральный разъезд», получил три номинации на самую престижную театральную премию страны в сезон, который ни одному театру не дался легко.
Как пандемия изменила жизнь театров и твою лично?
На жизни театров она отразилась очень по-разному: в некоторых регионах зал можно заполнять на чет- верть, в других театры не открылись до сих пор. Мне жаль только потерянного времени: когда ты репетируешь «в стол» и не можешь играть, твоя работа как будто теряет смысл. Театр в широком смысле – это конвейер, ему нельзя останавливаться. Но мне эта пауза принесла пользу.
Каким образом?
У меня было ощущение, что она мне нужна-нужна, но я не мог ее себе позволить из-за плотной работы. С одной стороны, из года как будто вырезали кусок: я привык мерить время работой, а в карантин я не репетировал вообще. С другой, у меня появилось время на то, в чем давно хотелось разобраться: я наконец-то вник в живопись итальянского Ренессанса. Открыл для себя, что репродукции – вообще прекрасная вещь, а цифровой формат позволяет пристально вглядеться в детали.
А что ты думаешь о цифровом формате для театра?
Многие до сих пор считают, что спектакли на видео не передают полноты картины. Хорошо жить рядом с каким-нибудь «Театром Наций» в Москве и рассуждать, что видео не передает атмосферу, но в провинции ты просто не имеешь возможности увидеть многие вещи. Я никогда бы не посмотрел «Трех сестер» Тимофея Кулябина (постановка новосибирского театра «Красный факел»- прим.ред.), если бы его не транслировали онлайн. Понимаю, что мы все хотим испытывать от театра какие-то суперчувства, но лично я смотрю спектакли с познавательной целью, даже не испытывая невероятного зрительского кайфа. В зубах уже навязло, что это не замена живому просмотру, но видеоверсии на это и не претендуют.
Твой спектакль «Аламжи» в национальном театре Улан-Удэ номинируется за работу художника и режиссера и как «Лучший спектакль большой формы». Предыдущие заслуги стали фундаментом для такого поворота событий или в зачет идет только удачный спектакль?
Я понимаю, что есть обстоятельства отбора, которые поставили «Аламжи» дополнительные плюсики – это национальная тема. Театр не номинировался на премию с 2009 года, и в целом в пандемию вышло мало работ – сезон был обрублен карантином. Это не умаляет наших заслуг: спектакль получился красивый, хорошо скроенный. Эпос вообще трудно интерпретировать, и передо мной не стояло такой задачи. Я хотел в первую очередь рассказать историю интересно. И мне классно, что это именно бурятские артисты, а не русские, потому что они играют на национальном языке, создавая другую реальность.
Ты внутренне согласен с номинацией именно за эту работу?
Ни одному моему спектаклю я не прогнозировал ничего такого. Мы не можем претендовать на объективность в отношении себя, но если бы я номинировал сам себя, то, возможно, взял бы какую-то другую работу, где важно, не «как» рассказано, а в первую очередь, «про что».
Может ли на премию внезапно ворваться не- зависимый неизвестный театр? Или для по- падания куда-то нужно долго последовательно «мелькать» в инфополе?
Я думаю, случайностей не бывает: даже то, что нам кажется бесполезным, это все равно важные шаги вперед. Понятно, что номинированного спектакля не было бы без режиссерской лаборатории Олега Лоевского, его, в свою очередь, без другого, предыдущего «кирпичика». Я только сейчас понимаю, что первые годы работы после института шло чисто накопление опыта, можно было даже не ждать большого результата. Это оказало большое влияние на меня изнутри.
Если бы ты был отборщиком театральной премии, за что бы ты учредил награду? Такую, которую еще не вручают?
Мне кажется, всеобщее преклонение перед «Золотой Маской» не делает чести ни самой премии, ни театрам, которые на нее молятся. Это сильный загон, в творческом плане она ничего не дает. Актеры, мечтающие об Оскаре – это та же история. Любая награда – часть культа и даже мифа: если мы начинаем всерьез в него верить, то мы все равно что древние люди, для которых гром гремит из-за проехавшей по небу колесницы. Проблема в том, что у нас огромная, но моноцентричная страна, мы не знаем, чем башкиры от удмуртов отличаются, не знаем, что происходит за соседним забором. Я бы, пожалуй, давал театральную «Нобелевскую премию мира» - награду тем, кто налаживает контакты, создает неформальные инициативы. Это важно, но этим мало кто занимается всерьез.
Комментарии (0)