Дача композитора В.П. Соловьева-Седова. Комарово. Филейная часть питерского пригорода – Комарово – известна обилием неброских домиков с раздражающей человеческое любопытство начинкой. Интересующее нас строение отстоит от дороги метров на сто, скрывшись за высокими, как шеи жирафов, соснами. "Иногда из близлежащих домов отдыха приходят экскурсии, поглядеть на дачи знаменитостей. Встаешь поутру, выходишь на крыльцо, а на тебя человек шесть взирают с неподдельным интересом, – сетует Василий, внук Соловьева-Седого. – Не очень приятное ощущение. В этой связи удаленность дома от дороги – большой плюс".
Дому ровно сорок лет. На вид – типичная дача советского огородника. Но только на вид. Три комнаты плюс две наверху. Плюс веранда и три комнаты в подвале, которые сейчас используются как большая кладовка. Туалет, ванная, кухня с плитой, центральное отопление (батареи горячие – летняя борьба с сыростью).
На веранде пузатый холодильник с закругленными углами "ЗИЛ Москва". В гостиной по стенам висят расписные тарелки с гербами городов, которые начала собирать еще жена Соловьева-Седова, путешествуя по миру. Hi-Fi-коробочки с динамиками, полный entertainment набор, включая караоке. Телевизор стоит на раритетном агрегате коричневого цвета с надписью Boston sp-840m. Это музыкальный центр времен наших мам и бабушек, его привезли в 1972 году из Японии, и по тем временам это чудо техники было крутью запредельной. К нему присовокуплялась акустическая система в виде двух здоровенных колонок. Зимним вечером младший брат Василия выставлял эти колонки в окно, включал центр на полную громкость, и люди со станции находили дом по несущейся сквозь лес музыке (расстояние 1 км).
Кабинет мэтра. Повсюду изображения композитора, от шаржа со скрипичным ключом вместо уха до традиционно пафосных портретов кисти художника Серебряного. У двери картинка-карикатура, изображающая консерваторского профессора Рязанова и его шестерых подопечных, начиная со студента Соловьева-Седова и заканчивая студентом Никитой Богословским. В шкафу собрания сочинений Чехова, Диккенса, Достоевского, Горького, Твена. Под роялем C. Bechstein – пластмассовое ведро с водой. Это чтоб рояль не рассыхался. Раньше инструмент стоял в городской квартире маэстро, затем внук перевез его на дачу. Именно эти клавиши принимали на себя удар композиторских пальцев, рождая мелодии, которые потом становились известными на всю страну. Слева от рояля гладкий оргалит с надписями, этакая настенная "Свиная книга" "Бродячей собаки". Гости оставляли телеграфные сообщения в виде стихотворных строчек. "Старый друг лучше новых брюк". Подпись: "Н. Ган. 9 августа 1970". "При жене Седой – шарман, без жены бежит в шалман". Подпись: "Евг. Долматовский". "Лишь у Васи на стене не поправят строчки мне". Подпись: "В. Фогельсон".
Василий живет на даче круглый год с женой и двумя детьми. Когда приезжает в город, начинает глотать воздух, ища в нем кислород, – привет, индустриальный Питер. А в Комарове воздух свежий, как июльская клубника. Одна беда – комары.
Загородный дом генерального директора телекомпании "Шестой канал" В.В. Машенджинова. Лисий нос.Найти дом оказалось проще простого: он находится совсем недалеко от ресторанчиков в Лисьем Носу. "Да-да, тех самых, у которых вечно припаркованы самые дорогие иностранные автомобили! Не ошибетесь".
Действительно, не ошиблись. Виктор Викторович Машенджинов, генеральный директор телекомпании "Шестой канал", распахивает ворота. В одной руке – изящная сигарилла. Пахнет вкусно. Другой он делает жест, приглашающий нас проследовать в мир, где живут близкие ему люди и вещи. И звери, разумеется, – пес Макс и кот Яна. "Моя жена полька, и поэтому наш кот носит польское имя. Если честно, сначала мы приняли его за девочку. С кем не бывает. Так и живет теперь под женским именем…"
Раньше на этом месте стояла дедовская дача. Еще ребенком Виктор Викторович нередко гостил у деда и, видимо, уже тогда усвоил, что "дом = крепость". Со временем желание жить за городом (не в глухой деревне, а именно за городом, чтобы полчаса езды на машине – и ты на Невском!) окрепло, и 15 лет назад он начал строить дом. Тогда многие решали для себя принципиально другой вопрос – уезжать или нет из страны, а его принимали за сумасшедшего. "Судя по всему, я выглядел очень большим оригиналом. Люди просто останавливались на трассе, заходили и спрашивали: “Вы дом строите? А можно посмотреть?”.
Они не могли понять, зачем и как в такие смутные дни человек может строить себе жилье". Естественно, не было ни материалов, ни денег, и дом создавался из чего попало. "Представляете, – вспоминает хозяин, – я сидел, чесал в голове и думал, где бы занять гвоздей, а мои многочисленные друзья-архитекторы рисовали мне башни, обложенные естественным камнем, террасы, переходящие в зимние сады… В общем, я доставил своим приятелям массу удовольствия."
В результате получилось симпатичное двухэтажное здание с выступающими наружу балконами. "С них можно обозревать строительство бани, а также произносить речи для широкой аудитории", – комментирует Виктор Викторович.
Потом пьем чай в комнате (пристроена год назад), которую хозяин, начитавшись старых русских книг, называет "гулевая". "Это не столовая, потому что мы в ней не обедаем, – говорит Виктор Викторович. – Вообще, проблема века в том, что семьи перестали обедать вместе!" Здесь стоит старый овальный стол, несколько стульев, горшки с живыми цветами, удачно гармонирующие с теплым цветом стен... Повсюду мелочи – деревянная мельница, привезенная партнером из Эстонии; антикварные подсвечники; лампа с оригинальной подставкой в виде спила дерева. "Гулевая очень помогает. Хотя порой, когда приезжают гости, мне кажется, что я даже обсчитался на метр."
В гостиной – кожаный диван и кресла. Стеллажи с книгами и CD – "ничего специально не собиралось, все это – лишь итог пройденного пути: приволок, куда-то пристроил"… Камин, на выступах которого поместилось невероятное количество разнообразных фигурок, – "тем и хорош дом, что появляется возможность спокойно расставить все подарки!". Картины на стенах – "я собирал их достаточно хаотично – в те времена, когда можно было купить хорошую картину и при этом не разориться".
"Мне очень нравились английские дома, – рассказывает хозяин, – с их торчащими наружу деревянными балками. И поскольку в моем случае строилось все бог знает из чего, то я решил оставить их в интерьере и выдать эту нарочитую грубость за мировоззрение. Она, кстати, проявляется и в резных перилах, выглядящих при этом не изящно, а, наоборот, тяжело и весомо. Таким образом, находясь в доме, мы видим, как он сделан. Кроме того, здесь нашла отражение идея, которую при всей видимой эклектике я старался провести лейтмотивом вообще через весь интерьер: дом, которому всего 15 лет, выглядит старым".
Поэтому нет ничего странного в том, что рабочий кабинет Виктора Викторовича, теперь все чаще подпадающий под юрисдикцию его 12-летней дочки Кати, вместил и "комиссарский" стол 30-х гг., и шкаф с дедовской дачи, и стихийную коллекцию старых печатных машинок из двух штук – "Ундервуда" и "Оптимы", а на кухне, чей стиль в принципе подходит под модное нынче определение country, приковывает внимание массивный буфет. "Вещь действительно старинная и, как говорится, интерьерообразующая! Он стоял на квартире у одного художника и был просто в чудовищном состоянии. Об него все тушили бычки и открывали бутылки. Я отвоевал его и лично принимал участие в реставрации. Но мы решили не восстанавливать буфет до абсолютного состояния, поскольку в таком виде он больше соответствует общей стилистике дома".
Подтверждаю: соответствует.
Комментарии (0)