В прошлом году он распустил группу «Ленинград» и собрал трио «Рубль», стилю которого придумал парадоксальное определение «фитнес-рок».
«Ленинград» превратился в затянувшийся праздник: все время одно и то же, День сурка. В гримерке это алкогольное «Аааааррррррххххх», потом вышли, сыграли, уехали, приехали – надоело. У «Рубля» спортивное направление. Репетиции у нас называются тренировками, любой концерт – соревнование, а гастроли – сборы. Барабанщик уже похудел на пять килограммов, а я где-то три скинул. Так что для нас это не творчество. Кто-то ходит в фитнес-зал, покупая абонемент за шестьдесят тысяч, а мы ходим в свою «Планету Фитнес», только бабки за эти занятия платят нам.
Со сменой группы произошла смена аудитории. На «Рубль» стала ходить не только молодежь, но и такие олдовые дяденьки, которые в юности слушали классический хард-рок. Для них мы – современное воплощение этого дела. Такая публика мне нравится больше, чем та, что была последнее время у «Ленинграда».
Наши песни «строить и жить» не помогают. У нас в стране строят с другими песнями, вроде «Черных глаз», доносящихся из мобильников. Группа «Рубль» – не для стройки, а для автобана, чтобы с большим удовольствием давить на педаль газа.
Я то приходил к музыке, то уходил от нее. В детстве учился в музыкальной школе, но она меня не устраивала: все нормальные люди играли в футбол, а я – на скрипке. Всеми правдами и неправдами перевелся в театральный класс режиссера Зиновия Корогодского, который он набирал тогда от ТЮЗа. Думал, быть актером спокойней, не надо пиликать целыми днями. В старших классах тренькал на гитаре, чтобы понравиться девочкам, но через год-два после школы забил на это дело. Сочинять стал уже для группы «Ленинград» лет в двадцать пять, из необходимости, потому что больше было некому. Тексты через раз писал в такси, когда ехал в «Грибыч» на репетиции, и вообще никогда не запаривался.
Нет сомнений, что люди с гитарами и барабанами все равно принадлежат к массовой культуре. Любая песня – это не проповедь, любое интервью – не исповедь, любой артист – не мессия. Шлягер – это не больше чем шлягер, как телевизор не икона. И правды в телевизоре нет, а правда есть только в жизни. Она может быть абсурдной, но жизнь вообще умная штука.
Главное правило жизни – признавать свои ошибки. Не сторониться, не пытаться забыться, не сваливать на обстоятельства. И уметь извиняться и прощать.
Из всей прессы я читаю только журнал «Власть», но сам в ее эшелонах очутиться не хотел бы. Те люди, которые знают, как что поменять, – они самые опасные, лучше с ними не связываться.
По большому счету я счастливый человек. Мне глобально спокойно, а локально я тревожен: любознателен, вовлечен в жизнь. Светит солнце – могу себе позволить выйти из дома и провести день с любимой девушкой пьяным в говно.
Комментарии (0)