Дневник путешественника: на мотоциклах за полярный круг

^{Досье. Спортсмен, бизнесмен и мотокастомайзер Олег Капкаев называет себя великим русским мотопутешественником, живет в Петербурге, владеет мотомастерской и мотоклубом Fort MC, знаменит мотопоходами по Монголии, Памиру и Ямалу, победами в ледовом чемпионате по унимото и в ледовых гонках на мотоциклах с коляской. В марте этого года Олег номинирован Всероссийским обществом охраны природы на звание «Человек года».}

СТАРТ

Экспедиция в январе 2012 года в Ямбург, расположенный в Ямало-Ненецком округе, дала основания полагать, что Север настроен к нам более благожелательно, чем сто лет назад к старшему лейтенанту Седову, чье путешествие вынужденно продлилось три года. В честь Седова мы решили ездить по северным территориям три зимы кряду и в прошлом декабре снарядили вторую заполярную экспедицию на мотоциклах «Только на Север!». Мой путь начался в Петербурге, у трапа ледокола «Красин», откуда на своем «Харлее» я отправился к месту сбора группы, в Новый Уренгой. Туда уже съехалась дюжина человек — десять экипажей из восьми городов, которые рискнули окунуться в белое безмолвие тундры на мотоциклах. Удивительно, но летом по необъятным просторам Приполярного Урала можно перемещаться только по железной дороге и на вертолете, автомобильных дорог просто нет. А с приходом морозов появляются зимники — дороги из снега, который уплотняют и разгребают грейдеры, огромные машины весом шестьдесят-девяносто тонн, в сумерках сильно смахивающие на затаившихся трансформеров. Зимники вьются по снежной тундре, крадутся по горам Полярного Урала, пересекая ленты северных рек и речушек со звучными именами: Айваседапур, Антипаетаяха, Варкасылькы, Танью, Нелкаеган, Ванктывис, Ламбееган. У каждого названия свое значение: Нгарка-Пыряяха — Большая Щучья река, Хальмеръяха — река Смерти или Гиблая река, Нумто — озеро Небесного Бога.

УРЕНГОЙ → НАДЫМ

Проводы, устроенные местными жителями и администрацией компании «Газпром добыча Уренгой», поставили нас в тупик и заставили задуматься о том, что же мы за смелые парни такие? И что такое значимое мы решили сделать для страны и этих людей, которые уделили нам столько внимания и заботы? Но напутственные слова сказаны, проба строганины и оленины снята, бравурные марши и аплодисменты отзвучали, и мы красивой колонной выдвигаемся по зимнику в сторону Надыма. Десяток обнаглевших куропаток, тяжело взмахивая крыльями, переваливает через дорогу. Это не мы разбудили в них желание почувствовать себя птицами, а песцы, чью охоту мы прерываем стрекотанием моторов наших коней. Ветер теребит металл, пытается выбить нас из седел, и начинается снег. Он повсюду. Мы плывем на мотоциклах в снежной взвеси, а когда ветер стихает, можно различить заброшенные мосты страшной сталинской 501-й стройки. Обломанными зубами заборов и бараков они торчат из десен лесотундры Ямала.

Однако дорога покладиста и приятна на ощупь. Широкие колеса от квадроцикла, «имплантированные» в мотоцикл, с приятным легким подрагиванием трогают поверхность зимника, находя порой излишне городским укатанный снег. Ухоженные обочины намекают на цивилизованный подход к эксплуатации дороги. Мы мчимся со скоростью более 60 километров в час, петляя среди низкорослых елей. Этот странный лес похож на декорацию к сказкам про кикимор и водяных, которые сейчас просто спрятались от мороза. И вот мы въезжаем в Надым. У стелы на границе города нас встречают девушки в национальных одеждах с северными хлебом-солью — рыбой муксун и морошкой. Вкусно и необычно! Дальше с почетным эскортом движемся по городу, современному и приятному. Благодаря городской администрации прячем мотоциклы в теплый гараж, а свои тела — в гостиницу. Однако программа встречи гостей надымской земли только начинается, далее следуют посещение музея, встреча с молодежью и чаепитие в чуме. Удивительно читать в трудовой книжке у хантыйки, радушно зазвавшей нас в чум, профессию «работница чума», а в графе «прописка» видеть: «ямальская тундра».

НАДЫМ → САЛЕХАРД

Слушаем прогноз. Обещают метель, но зимник — рабочий. Расстояние небольшое, меньше трехсот километров. Решаем, что проскочим, несмотря на предостережения местных. Едем вдоль старой железки. Дорога на костях, она же — Трансполярная магистраль, железная дорога Чум — Салехард — Игарка, которая в силу секретности получила номер 501. Самая грандиозная стройка ГУЛАГа, на которой работало сто тысяч заключенных одновременно. Строили долго, коряво, в никуда, но рапортовали бодро и успешно. Езда в течение целого дня на мотоцикле в тридцатиградусный мороз дает лишь смутное представление о страшных буднях заключенных. Ощущения врезаются в мозг раскаленным гвоздем и обжигают фантазию свинцовым осознанием жестокости бытия. Чуть стемнело, и северные ветра принесли снег. Началась метель. Появились переметы — снежные холмики, через которые даже многоскоростные полноприводные мотоциклы передвигаются неохотно без помощи уазиков с тросами для буксировки. Ехать в метели и темноте становится трудно, но и останавливаться нельзя: замерзнешь. Всю ночь мы боролись со слабостью характера и к утру были в тридцати километрах от Салехарда. Небо очистилось, и над нами расцвела улыбка Севера — дуга северного сияния в полнеба! Наконец мы на асфальте, и нас встречают представители городских властей. Мотоциклы — в гараж, нас же везут на турбазу. Рассвело. Без сил валимся спать.

Следующий день посвящен осмотру столицы Ямала. Погода благоприятствует, словно компенсируя часы, проведенные в плену у вьюги. Салехард — единственный город, расположенный непосредственно на полярном круге. До 1933 года он назывался Обдoрск, а потом получил ненецкое имя — Город на мысу, Сале-Харн. Обдoрский острог и крепость с XVI века заявляли о принадлежности Севера России и взимали в казну пошлину с иноземцев. А Обдорская ярмарка была источником промышленных товаров для местных охотников. Малые народы Севера живут в гармонии с природой, как и их предки сотни лет назад. Они лишь начали пользоваться снегоходами, мобильными телефонами и дизель-генераторами. Многие приезжают в город на центральный рынок, чтобы продать оленину, рыбу и мех. Там мы выменяли для себя полезные вещи, например пояса с камнем для аркана, медвежьим зубом для удачи и множеством кожаных завязок для напоминания, которые сняли прямо с охотников. Украшенный латунными фигурками пояс пропах салом и свежей кровью оленей, пропитался жизнью чума.

В Салехарде находится один из древнейших следов человечества на Земле — святилище Усть-Полуй, по возрасту и значимости сопоставимое с Троей. Стоящим оказался и визит в Ямало-Ненецкий окружной музейно-выставочный комплекс имени И. С. Шемановского. Самый уникальный экспонат музея — пятимесячный мамонтенок Люба, идеально сохранившийся в вечной мерзлоте. А еще здесь есть гигантские скелеты мамонта, овцебыка, шерстистого носорога и прочие доисторические штуки.

Мы направляемся к стеле «66-я параллель», установленной на широте полярного круга. Прикольно, но ее устанавливали дважды. В 1980 году немного промахнулись с определением координат, и до 2003 года она стояла рядом с полярным кругом, а не на нем. Теперь все в порядке, и возле стелы мы получаем сертификаты, подтверждающие наше путешествие за полярный круг. Их вручает ямальский Дед Мороз — Ямал Ири. Сначала седой ненец бубном и плясками заманил нас в свой шаманский хоровод, а затем попросил немного покатать на мотоцикле.

По странной прихоти мироздания недалеко от полярной стелы протекает река Шайтанка, а рядом с ней стоит памятник, посвященный труженикам 501-й стройки, — паровоз. Надпись на табличке гласит: «Железный путь на самый край земли был беспощадно судьбами людей уложен. Строительство No 501 Чум — Лабытнанги — Салехард — Игарка ГУЛЖДС МВД СССР 1947–1953 гг. Дела и судьбы не забыты». Говорят, это тот самый паровоз, который в конце 1940-х годов накануне 7 ноября, когда было положено рапортовать о трудовых победах ко Дню Октябрьской революции, практически вплавь добрался до Салехарда. Было это так. На лед Оби уложили шпалы и рельсы. Лагерное начальство нашло машиниста из зэков, пообещав «вольную» тому, кто перегонит паровоз на другой берег по еще не вставшему льду. Подбрaсывая в топку уголек и поддавая пару, доброволец домчался до середины реки, и тут лед стал стонать и трещать. Обская пучина, поглощая шпалы и рельсы, хотела заполучить и паровоз. Но жажда свободы оказалась сильнее, и вскоре над рекой было слышно, как плакал зэка, обнимая берег. Он сделал это, а начальство отрапортовало о новой трудовой победе на 501-й стройке.

Так и продолжает жить ледовая переправа Салехард — Лабытнанги. Шириной она более двух километров, с раздельными полосами для движения грузовиков и легковушек, с очень четкой организацией движения и летом, и зимой. Кстати, в Салехарде все строго соблюдают ПДД. Даже ненцы на оленях, которые передвигаются по тротуарам, как пешеходы. Местные гаишники взяток не берут и не вымогают. За незначительные нарушения ПДД выдают предупреждение. И улыбаются! И приветственно машут мотоциклистам! Хотелось жать им руки и говорить совершенно другие слова вместо тех, что привычно срываются с губ при встрече с их коллегами на остальной территории России.

САЛЕХАРД → ВОРКУТА

Настрой здешних мест хорошо характеризует стела «Романтикам 70-х». Именно романтики — комсомольцы, приехавшие покорять Крайний Север, — сделали эту землю пригодной для жизни и начали разрабатывать недра, заложив заряд оптимизма и надежды на последующее развитие региона. Люди здесь позитивны и активны, а их энтузиазм всеобъемлющ. В городе Лабытнанги большая секция мотоспорта, местные мальчишки — на ведущих позициях в соревнованиях по всей стране, а снегоходчики — вообще чемпионы мира. В поселке Красноселькуп, где население менее пяти тысяч человек и протяженность дороги около двухсот метров, наш друг Виталий ведет мотосекцию, а мотоциклы выданы районной администрацией — восемь новеньких «японцев»! Вот вместе с такими романтиками мы и обсуждали наше дальнейшее продвижение в сторону Воркуты. От представителя «Ямалдорстроя» мы узнали о существовании практически частного зимника, который идет вдоль газовой трубы. Нам пообещали посодействовать с получением разрешения выйти на эту колею. Но в результате переговоров выяснилось, что дороги нет и никто там не ездит. Тем не менее принимаем решение продолжать путь. Регистрируемся в МЧС — таков порядок. Кроме этого, получили разрешение от ФСБ на въезд в пограничную зону. И утром выезжаем. Минус 28 плавно превращаются в минус 38. Незимняя, вручную шипованная резина становится хрупкой и ломкой, как пластмасса. Провода на сгибах и перекрутках ломаются, как зубочистки, независимо от толщины. Так что подогрев стекол шлема, ручек руля, одежды остался без питания. Зато пейзаж достоин кисти художника: елки, искрящийся снег и солнечное гало — оптический феномен, когда вокруг солнца образуется радужный круг. Но фотографировать невозможно, похоже, замерзла смазка в объективе и не работает фокусировка. На морозе получается снимать только пять минут, потом фотоаппарат отключается: садится батарейка. Начальник экспедиции объявил время обеда. По пробегу и точкам на карте вроде рано, но мы уже научились уважать Север. Никакой дерготни, суеты и спешки. Становимся и достаем припасы. Греем еду горелками. Тушенку можно крошить молотком. А мороженое из язя в масле вполне себе ничего. Звенящий на холоде лук тает во рту. Вода делает вид, что хочет закипеть, уже десять минут.

Движемся дальше, пока не упираемся в преграду, — впереди произошел сход снега, и зимник оказался погребен под четырехметровым слоем пухляка. Немного левее КамАЗ попытался проложить альтернативный маршрут к теплой ночевке, но тщетно: путь преградил быстрый ручей глубиной больше метра. КамАЗ гудел, светил фарами, буксовал, лебедился, но в итоге сдался и сдал назад, чудом зацепившись колесами за берег. Держим совет. Хорошо, что с нами ребята из надымского джип-клуба «Кедр». Их предводитель Дима полон идей и энергии, но даже он говорит: «Все, приехали, братва». Тем не менее решаем искать объезд. Через пару часов находим место, где лед стоит и может выдержать джип. Стемнело. Глубина сугробов около двух метров. Бодрый голос Димы сообщает, что сто сорок метров объезда мы сможем пробить за шесть или двадцать часов, но за сколько именно — непонятно. У нас шесть лопат, три топора, тридцать четыре руки. Через двенадцать часов зимник был готов, и мы переправились на другую сторону. До поселка Полярный оставалось всего тринадцать километров, но на другом берегу встретило серьезное разочарование: около десятка грузовиков ждали возможности переправы. Колея одна, и возможности разъехаться нет. Пробка. Остаемся до рассвета. Минус 44, непрерывно работающие машины, мотоциклы и северное сияние. С восходом солнца начинается разруливание пробки. Через несколько часов первая машина перебралась на другую сторону, а на карте зимника появилось новое название — Байкерский объезд. Мы построили настоящую, пригодную для машин часть зимника на Полярном Урале!

Ближе к обеду въезжаем в поселок, где нас ждут ночлег и горячая еда. После двух суток на свежем воздухе как же это здорово! Утром снова в путь. Незаметно пересекли границу Ханты-Мансийского автономного округа и вторглись на территорию Республики Коми, совершив переход из Азии в Европу. А впереди нас ждал перевал. Предстояло штурмовать высоту пятьсот метров. Каждый метр пути сквозь ветер и слепящий снег я помню до сих пор. Кислорода не хватает. При всякой остановке со смаком глотаю воздух. Потеплело до минус 28. Словно в черно-белом мультфильме, машины, мотоциклы, люди забавно перемещаются по белому листу горного хребта. Спуск оказался задачей еще более сложной. Как-то мне довелось совершить спуск по бобслейной трассе, но даже при скорости 100 километров в час на ней было не так страшно. Здесь же мотоцикл, превратившись в неуправляемый снаряд, скакал по колее, цепляясь за грунт то днищем коляски, то передним крылом, а то и баком. Но все обошлось. Где-то за перевалом, говорят, есть потрясающее по красоте озеро Естото со льдом бирюзового цвета. Жаль, мы его так и не увидели под снегом.

До Воркуты оставалось около восьмидесяти километров, и так хотелось успеть туда до темноты! Но видимость падала, а ветер несся со скоростью больше 100 километров в час. Мотоциклы начали глохнуть, а у автомобилей стали плавать обороты: воздушные фильтры забились снегом. Видимость такая, что, отойдя от машины на пару метров, мы рисковали попросту ее больше не найти. Пришлось спешиваться и прятаться от пурги в машину сопровождения. Такого я еще не видел: у нас на бровях, усах, глазах нависла наледь. Пара минут на морозе без балаклавы — и обморожены нос, щеки. Быстро растираем себе обожженные морозом части тела. Уже понятно, что ночевать мы будем здесь.

Через двенадцать часов с момента остановки звоним по спутниковой связи в МЧС. Голос дежурного на том конце размеренный и спокойный: «Те самые мотоциклисты? Больные есть? Еда? Топливо? Прогноз — метель еще двое суток. Потом, если надо, вышлем вездеход. Людей спасем всех, не волнуйтесь». Утро принесло ослабление ветра, видимость улучшилась. Оказалось, что вечером вслед за нами пришла колонна «Уралов», и теперь нас был целый город. На третьи сутки посветлело. Ветер стих, и вдруг пролетела птица. Все, можно двигаться. «Уралы» начали «бить» зимник. Скорость продвижения — около полукилометра в час. Через полдня остановка. Метель вернулась. Еще одна ночевка в тундре. Пятые сутки в поле. Поутру все чистят зубы и умывают лицо снегом. Мы готовим тундра-фреш: снег, наметенный трехсуточной пургой, растапливаем в кружке на горелке в заметенной по крышу машине, добавляем пакетик чая, мысли о сникерсе, разговоры об МЧС и дизеле. Напиток готов!

На исходе шестых суток снова штормовое предупреждение, но ветер стих. Надо валить! Дорогу по-прежнему приходилось лопатить, освобождая «Уралы» из снежного плена. Затемно встретили вездеход МЧС с прицепом: все-таки не поверили, что мы выберемся сами, и выслали его нам навстречу. Спасибо! А вот и шлагбаум на выезде с зимника: до Воркуты пятнадцать километров по дороге. По нормальной дороге. Уже в городе мы узнали, что такой пурги с морозом за минус 30 и ветром свыше 140 километров в час в этих краях не было двадцать четыре года.

Облик Воркуты уникален. В свое время ссыльным архитекторам позволили здесь творить и строить без надзора. Так возникли улицы Московская и Ленина, застроенные в стиле классицизма ленинградской школой архитекторов, чудной Дом политпросвещения с башней и шпилем, детская больница с тремя портиками и Горный техникум. Его фасаду с колоннами позавидовал бы любой обком эпохи сталинизма. А такие интерьеры с колоннами и скульптурами, как во Дворце культуры шахтеров, скажу вам, и в Петербурге имеет далеко не каждый театр. Вообще же, город небогат достопримечательностями, поэтому памятную доску Владимиру Яновскому, видному советскому мерзлотоведу, и памятник паровозу, доставившему первый уголь в освобожденный от блокады Ленинград, пропустить нельзя.

ВОРКУТА → БАЙДАРАЦКАЯ ГУБА → ВОРКУТА

Остался последний отрезок пути, до берега Северного Ледовитого океана, если быть точнее — до берега Бaйдарацкой губы Карского моря. Хорошо укатанный зимник ведет через сверкающие голубым льдом реки и солидные мосты. И вот перед нашим взором величественный Константинов Камень — белоснежный горный массив, возвышающийся на пятьсот метров посреди многокилометрового пустыря. Ветер усиливается, видимость снижается — знакомые симптомы надвигающейся метели. Видимость становится всего один метр. Слава богу, добираемся до большого вахтового поселка. Охрана сильно удивляется отсутствию у нас документов, подтверждающих, что мы участники экспедиции. Однако комендант и начальник радостно сообщают нам, что не бросят и пристроят на ночь: ведь пурга. Утро встречает просветлением и надеждой на путешествие к океану. По поселку кочует машина с надписью «Вакуум» на борту. Интересно, от какого вещества свободна его цистерна? Выдвигаемся в сторону моря-океана пешком. До кромки тысяча триста метров. Наконец навигатор показывает, что мы на воде. Цель достигнута! Возвращаемся в поселок и завариваем чай изо льда океана. Нирвана.

Выехать назад не получается: в тридцати километрах метель и дорога занесена. К вечеру из поселка направляется колонна в сторону Воркуты, и мы с ней. Но вскоре бодрое движение полностью прекращается. Метель все еще здесь. Снежные коридоры высотой два метра намекают на невозможность самостоятельного передвижения. Опять лопаты, опять буксир. На ночь прячемся в поселке «Ямалавтодора». Утром едем дальше, любуясь Полярным Уралом, стадами зайцев и странностями природы. Вы когда-нибудь видели озеро, замерзшее под углом к горизонту? А мы видели. Так мы и вернулись в Воркуту, откуда нас ждала дорога домой.

14 ПРАВИЛ ПУТЕШЕСТВЕННИКА

Фото: Артем Усачев