.jpg)
Пионер сетевого юмора, писатель и бывший старший оперуполномоченный по прозвищу Гоблин в начале 2000-х озвучил серию фильмов «Властелин колец», сделав термин «гоблинский перевод» нарицательным. Бывший кавээнщик и его PR-агент из Риги за пять лет продвинули свой юмористический видеоблог «This Is Хорошо» на вторую строчку по количеству подписчиков в Рунете. Мы собрали их вместе, чтобы поговорить об эволюции отечественного юмора.
Дмитрий, вы стояли у истоков Рунета. Как пришли к статусу «сетевого публициста»?
Дмитрий: Папа у меня был офицером, у него был специфический юмор: большинство людей не понимает, что подавляющая часть рассказов про тупизну военных — это, наоборот, издевательство этих самых военных над людьми гражданскими. Произрастая возле папы, юмора я понабрался. Учился в шести школах, жил в разных городах нашей страны, работал в бессчетном количестве мест — конечно, каждая перемена поначалу вызывала большой стресс. Но со временем я научился иронически на все смотреть и только смеяться над очередными трудностями. В армии служил — было весело, в милиции работал — там было еще веселее. Поэтому когда появились Интернет и возможность там изъясняться, я уже был личностью сформировавшейся. Будучи жизнерадостным графоманом, я очень бодро излагал на любые темы. Это все началось в конце 1997 — начале 1998 года. Не могу сказать, что я стоял у истоков Рунета, но блогером, наверно, оказался самым первым. Мне тогда было тридцать восемь лет.
Стас и Сергей: А мы в то время в третьем классе учились. (Смеются.)
Вы поначалу ориентировались на кого-то из известных юмористов?
Дмитрий: При советской власти их было много. Например, Михаил Жванецкий, Аркадий Райкин, Геннадий Хазанов. Они, как серьезные актеры, демонстрировали отточенное сценическое мастерство. Это вам не Comedy Club, где простые парни из народа острят со сцены. Юмору я нигде не учился, он во мне самостоятельно формировался без мастер-классов и тренингов.
Стас: У нас тоже не было каких-то четких ориентиров. Разница, пожалуй, в том, что мы живем в Риге, поэтому многое подсмотрели на Западе, где уже устоялся формат комментирования присланных видео. Его мы и решили использовать — записывать короткие ролики на русском языке. С английским у нас все в порядке, но не настолько хорошо, чтобы делать что-то развлекательное. Все-таки юмор должен быть близок к сердцу.
Сергей: На родном языке легче жонглировать оттенками значений слов.
Дмитрий: Согласен, юмор совсем не интернационален. Понятное дело, есть пантомима и общечеловеческие вещи, понятные на всех языках, но разница менталитетов и культурных ценностей огромна, надо вникать в контекст. Например, каламбуры формируются вокруг структуры языка — они построены на игре слов, их значений и звучаний.
Рассчитывали ли вы на популярность?
Дмитрий: Само собой. Поскольку лет мне было уже довольно много, то на фоне остальных коллег я выглядел и до сих пор выгляжу как маньяк на детском утреннике: мрачный, циничный, со специфичным жизненным опытом и соответствующими шутками. Изначально же я занимался написанием заметок про компьютерные игры, в 1998 году запустил свой сайт, и на него в первый же день пришла тысяча человек. Они ринулись с тематического портала про игры The Daily Telefrag, на котором я обитал. Поэтому когда лет через пять появился ЖЖ и блогеры хвастались званием тысячников, у меня это вызывало недоумение. Я этот статус быстро перерос.
Стас: Мы сразу стартовали с настроем, что когда-нибудь наш проект начнет зарабатывать. Наша цель была не то чтобы много денег срубить, а именно делать ролики постоянно и качественно, соответственно коммерческому уровню. После упорной работы такой подход начал давать свои плоды.
«This is хорошо»: «Хирурги с годами начинают относиться к человеку как к куску мяса, так и мы: иногда не можем посмеяться над подколом, потому что начинаем его анализировать»
Значит блогинг может быть серьезным бизнесом в России?
Сергей: Мы, конечно, еще не миллионеры и даже не звезды, но потихоньку все двигается в эту сторону.
Стас: В этом году на ВДНХ прошел первый фестиваль «Видфест», собравший видеоблогеров со всей страны. Там мы испытали шок, увидев, как много пришло народу и с какой серьезностью они относятся к своему делу. Тогда и появилось осознание, что видеоблогинг — это мощная, стремительно развивающаяся индустрия.
Сергей: Непосредственно рекламный рынок наконец начинает на нас реагировать: поначалу нас воспринимали студентиками, которые что-то там копошатся, а сейчас мы уже котируемся как коммерческая площадка.
Дмитрий: Уже в 1998 году было очевидно, что моя идея комментирования видеоигр денежная, хотя она достаточно долго не приносила прибыль напрямую. На сайте доходными сначала были только тексты, потом в 2008 году я запустил еще и видео. С ростом аудитории моим проектом начали интересоваться рекламодатели. Сейчас на сайт заходит примерно 120–125 тысяч человек ежесуточно, поэтому за рекламу я получаю очень приличные деньги. Плюс на ютьюб-канале 678 тысяч подписчиков смотрят мои ролики. За это мне платят меньше — от нескольких сотен тысяч рублей, не считая заработка за рекламу, которая встроена в сами ролики.
Есть ли у сетевого юмора своя специфика, отличающаяся от комедийных телешоу?
Дмитрий: На мой взгляд, все шутки делятся на две категории: смешные и не смешные. А дальше уже тонкая градация: остроты про девочек самим девочкам не всегда нравятся, упоминаешь чукчу — жителю севера вряд ли приятно будет. Еще бывают шутки цензурные и нецензурные и так далее. Я, в силу возраста и воспитания, нецензурные шутки не воспроизвожу, матом публично не ругаюсь, что сужает поле для высказывания. В телевизоре то же самое: слово из четырех букв на букву «Ж» говорить нельзя, что резко сокращает количество веселья. И не говоря уж о производных слова из трех букв.
Стас: Нам кажется, в Сети важно, для кого ты шутишь: существуют сообщества, в которых юмор специфический и людьми вне группы восприниматься не может. Это, как упоминал Дмитрий, сарказм военных или цинизм врачей, например.
Сергей: Кстати, помимо нецензурной лексики есть огромное количество других ограничений — тематическо-лексических. А мы на своем канале ведем себя фривольно, можем поговорить про какашки.
Когда ирония и сарказм стали каждодневным занятием, не возникла ли у вас профдеформация?
Дмитрий: Повторюсь, по жизни я человек довольно угрюмый, а весело мне исключительно с самим собой. Если внимательно смотреть на весь ужас вокруг, невозможно удержаться от циничных замечаний. Профессиональная деятельность никак меня не меняет, зато позволяет моим подписчикам увидеть некоторые вещи под другим углом.
Стас: Конечно, наше отношение к юмору меняется. Говорят, хирурги с годами начинают относиться к человеку как к куску мяса, так и мы: иногда даже не можем посмеяться над подколом, потому что начинаем его анализировать и оценивать — хороший он или не очень. Откуда появились люди, которые сейчас успешно транслируют свое остроумие в Сети?
Дмитрий: Оттуда же, откуда возникли и персонажи из телевизора. Взять тех же самых кавээнщиков — это студенты и выпускники вузов, очень даже хорошая публика. Когда вокруг все острят в кругу себе подобных, ибо только в таком случае можно отточить специфические навыки, то сам начинаешь невольно хохмить. Многие потом откололись, пошли в Comedy Club и стали шутить на промышленной основе. Механизм таков: чем больше производишь шуток, тем шире аудитория, а значит, и больше денег. А для широких масс тонкая ирония не годится, люди попроще просто не врубаются. Поэтому команде авторов (одному человеку невозможно столько из себя выдавливать постоянно) приходится снижать уровень интеллектуальности контента. Вот такую цену надо платить за популярность, о которой мы сейчас толкуем.
Стас: Мы снимаем по два выпуска в неделю, поэтому по логике Дмитрия технологию «This Is Хорошо» можно отнести к промышленному масштабу. Пятиминутный выпуск делают пять человек. Иногда у нас с Сережей бывают споры, зайдет шутка или нет, тогда мы еще собираем фокус-группу из знакомых. Наша передача формируется вместе со зрителями, они же сами высылают нам ролики для комментирования. Поэтому после пяти лет взаимодействия с одной аудиторией мы стали четко понимать ее вкусы. Но, опять же, Интернет настолько непредсказуемая вещь, нас удивляет, когда ничего из себя не представляющий материал может разлететься на ура. Свежий пример неожиданного успеха — видео, как два мужика в Тюмени ловят рыбу, а позади них стоит верблюд. Да, милое видео, но ничего особенного. Результат зависит не от качества картинки, а от провоцируемых эмоций и ветров вирусности.
Дмитрий Пучков: «На фоне остальных коллег я выглядел и
до сих пор выгляжу как маньяк на детском утреннике»
Дмитрий, а у вас есть темы, которые всегда хорошо заходят у подписчиков?
Дмитрий: Целевая аудитория зрителей в Сети — это молодежь. У более взрослых людей появляются работа, семья, дети, хлопоты по дому, и он не успевает быть активным в Интернете. Так вот, у молодых черно-белое восприятие, поэтому яростно-разоблачительные рецензии на фильмы пользуются огромной популярностью. А вот если похвалить работу, начинается вой: «Тебе заплатили!». Хотя зачем мне это надо, если кино действительно достойное?
Как вы реагируете на нападки троллей?
Дмитрий: Популярность обычным людям представляется как всеобщее обожание, но на самом деле часть аудитории, в лучшем случае подавляющая, тебя действительно любит, а другая — с такой же интенсивностью ненавидит. Для них ты конченая мразь, скотина невообразимая, о чем они тебе сообщают ежесекундно. Поэтому если у вас раскрученная страница — ее надо постоянно модерировать. У меня сидят специально обученные ребята, которые дураков подбивают на взлете, а некоторых — особо тупых — специально запускают в комментарии, чтобы там над ними поиздевались. Поскольку я печатаю быстро и имею огромный опыт онлайн-коммуникации, то с такими «активистами» переписываюсь исключительно в профилактических целях. Обычно я суров и несдержан, поэтому беседы со мной имеют чудовищный окрас. От этого становится весело мне и окружающим, а эти несчастные тролли страдают.
Сергей: Мы для себя решили, что появление хейтеров означало приход популярности. Это самый явный индикатор. Причем хейтеры — самая преданная аудитория.
Стас: Есть такие, кто оставляет в комментариях какие-то фекалии, им никто не отвечает, тогда они заходят снова и дублируют запись. Они же стараются, тратят свое время и силы — мы их по-своему даже любим. Наша команда не занимается чисткой ненависти в комментариях, кроме устранения писанины самых упоротых индивидов, которые уже агрессивно перекидываются на других подписчиков. С некоторыми троллями спорить даже весело: однажды мне самоотверженно описывали размер моих губ и соотносили их с половыми органами. (Смеется.) В подобный момент нужно представить этого комментатора, который сидит одиноко за компьютером, нервно тормошит клавиатуру, тяжело дышит, у него подрагивают руки, — забавная картина.
Не кажется ли вам, что юмор чуть ли не единственный способ поговорить о политике, не спровоцировав бурю в стакане воды?
Дмитрий: Это в Союзе приходилось читать между строк, тонко острить, чтобы тебя понимали. В настоящее время говорить можно что угодно и кому угодно. Вот Леха Навальный называет всех жуликами и ворами, обвиняя конкретных личностей в совершении уголовных преступлений, за что его могут оттащить в суд в любую минуту, но не делают этого. На тех, кто поменьше статусом, вообще не обращают внимания. Касаемо меня, я говорю что хочу. Не так давно я снял ролик про Майдан, выразил свое мнение, подначивал от души. Его посмотрели почти четыре миллиона раз, с восторгом позвонили все, от Сан-Франциско до Камчатки, но что-то никто ко мне не пришел. Глядя на все это скотство, остается только глумиться. Политические ролики пользуются большей востребованностью, чем все остальные, вместе взятые, потому что эта тема максимально тревожит граждан. Причем неважно, что там изображается: сбитый самолет, Ходорковского посадили или Ходорковского выпустили — это всегда чудовищно интересно. И миллион просмотров как с куста.
Стас: Мы совсем аполитичные, у нас развлекательный контент. Предпочитаем про какашки шутить — это чище и светлее по месседжу.
Дмитрий Пучков: «У меня сидят специально обученные
ребята, которые дураков подбивают на взлете»
Можно ли сказать, что юмор — это механизм защиты?
Стас: Конечно, существует распространенный способ: начать самому быстрее шутить про свои недостатки, чтобы всех обезоружить. В «Ютьюбе» есть тенденция показывать себя настоящих и рассказывать о своей жизни, заморочках, комплексах. Мы свои внутренние проблемы наружу не выносим. И в завершение разговора расскажите свои прогнозы на будущее лично ваше и Рунета в целом.
Дмитрий: В ближайшее время у меня дойдут руки до трилогии «Хоббит» Питера Джексона. Я год назад еще начинал так называемый «смешной перевод», но сделал только первые пятнадцать минут. Наконец нашлись специалисты, которые мне помогут. Этот проект получит развитие, я намерен собирать коллектив, который будет создавать интернеттелевидение под моим началом. И его ждут те же самые ограничения, которые существуют и в «ящике». Ведь чем больше аудитория, тем больше внимания, в том числе организаций, которые не разрешают говорить об определенных вещах. Вот как приняли закон о запрете нецензурной лексики в кино, так и подорвали мне весь бизнес с озвучкой фильмов на корню. Поэтому жду запреты, отчего накал моего веселья резко снизится.
Сергей: Помимо канала «This Is Хорошо» мы пытаемся развивать музыкальный проект. Шагаем в нескольких направлениях сразу, что-то получается, что-то нет, но мы ищем свои ниши.
Стас: Мне кажется, на «Ютьюб» скоро придут продюсеры и сделают большой шоу-бизнес. Блогеры, которые раскручиваются самостоятельно, часто делают что-то неправильно. Даже у нас раньше был чисто развлекательный контент, а сейчас уверенно набирают просмотры более серьезные темы. Это значит, что наши зрители вырастают из студентов, начинают зарабатывать и все равно остаются в Интернете.
Сергей: А где есть платежеспособная аудитория, там есть и шоу-биз.
Текст: Наталья Наговицына
Комментарии (0)