Режиссер и лауреат многих театральных фестивалей поставил в интерьерах Литературного музея, бывшего особняка Бурмистровых, спектакль по пьесе Горького «Последние» – первую в городе постановку в модном иммерсивном жанре.
Как можно охарактеризовать вашу деятельность сейчас? Вы не состоите в штате ни одного театра. Исходя из чего выбираете, с кем и где работать?
Что касается штатной работы, то выбирать особенно не приходится. Соглашаюсь на интересные предложения театров. Как, например, случилось этой осенью, когда на столетие революции я откликнулся двумя спектаклями – «Сорок первый» по повести Бориса Лавренева в ачинском театре драмы и «Последние» Максима Горького в нижегородском театре «Вера». Хорошо, что сейчас в стране есть такой инструмент, как «стипендия Союза Театральных Деятелей», с помощью которой я смог поставить «Постороннего» по повести Альбера Камю, «Подлинную историю фрекен Хильдур Бок, ровесницы века» по пьесе современного драматурга Олега Михайлова и продолжаю работу над еще одним спектаклем.
«Последних» вы поставили в иммерсивном жанре – абсолютно новом для нашего города. Почему решили двигаться в этом направлении?
Жанр этого спектакля – следствие обстоятельств, в которых сегодня вынужден жить театр «Вера» без собственного помещения. Когда мы пришли в литературный музей имени Горького, то сразу вдруг стало ясно, что этот дом приютит персонажей пьесы – семью Коломийцевых, позволит нам и зрителям взглянуть на трагическую историю большой дворянской семьи современными глазами. Иммерсивность предложил нам сам дом. Например, он вынудил нас оправдывать наличие сцены в столовой. Так внутри пьесы Горького появилось его же стихотворение «Девушка и Смерть», которое дети разыгрывают перед родителями именно на сцене. Текст пьесы сразу приобрел экзистенциальный характер, получилось сделать временную проекцию из сегодняшнего дня и увидеть не просто гибель отдельных людей, а гибель элиты, эпохи. С помощью довольно простых инструментов, таких как обсуждения горничными новостей из топ-Яндекса, маски смерти и косы или портрета Николая II, оказывается, можно создать у зрителя ощущение погружения в другую реальность.
Есть ли вообще у нас развитие в театральной сфере?
Самый современный и своевременный прорыв нижегородской театральной действительности после проекта «Драма-talk» – это Центр театрального мастерства Александра Сучкова и Евгения Пыхтина. Сегодня именно там куется стоящий эксперимент. А их последний проект – режиссерская лаборатория Владимира Рыжакова – это, конечно, самое крутое событие уходящего года. По-моему, отличную работу по расширению территории театрального и современного искусства проводят Нижегородское театральное училище с Леонидом Чигиным, Олег Шакирский в «Рекорде» и Лев Харламов везде, включая Арсенал.
Были какие-то переломные моменты, когда хотелось уйти из профессии, когда не оправдывались ожидания?
Я прослужил артистом один сезон и стал замечать, что могу разворачивать репетиции в интересную сторону. Партнеры увлекались моими предложениями. И в какой-то момент подумал, что могу быть режиссером. Теперь частенько думаю, что ошибался. Но когда пятнадцать лет назад я приехал жить и работать в Нижний Новгород, то был убежден, что театр как искусство для меня уже закрыт. За много лет профессиональной службы в разных театрах России, мне не повезло найти то, чему меня учил Мастер, но здесь, в Нижнем, мне посчастливилось увидеть первый спектакль театра «Zоопарк», и я вдруг понял, что настоящий театр есть. Работа Олега Шапкова в этой постановке вселила в меня такую радость, что с тех самых пор продолжаю жить театром и, кажется, не знаю, могу ли иначе.
Что, кроме очевидных профессиональных навыков и знаний, важно в режиссерской деятельности?
Сегодня я думаю, что важнее всего умение не травмировать актера. Хотя еще несколько лет назад я был тираном, деспотом, провокатором, мучителем и так далее. Артисты и студенты трепетали, входя в репетиционную комнату. Не могу утверждать, что категорически изменился, иногда по-прежнему могу рыкнуть, но, если спектакль рождается в любви, то это самое дорогое. Например, моноспектакль Натальи Кузнецовой «Подлинная история фрекен Хильдур Бок, ровесницы века» – как раз продукт такой любви. Думаю, что зрители, видевшие этот спектакль, понимают, о чем я.
Какие у вас планы на ближайшее будущее?
Я продолжаю работу над моноспектаклем, который поможет ответить на волнующие меня вопросы. Один из них: куда будет двигаться драматическое искусство в XXI веке? Театр как вид искусства существует более двух с половиной тысяч лет, и всегда за это громадное количество времени внутри «цеха» находились люди, которые задавались этим вопросом. Куда движется театр? Есть ли темы, которые можно назвать безупречными, с точки зрения эстетики, формы, содержания? Мне это безумно интересно. Поэтому я собираюсь заниматься театром, который исследует «принципиальную непознаваемость жизни». А еще собираюсь радоваться этой самой жизни.
Комментарии (2)