Режиссерский дебют бывшей модели, а в настоящем – выпускницы сценарного факультета ВГИКа случился сразу громким: короткометражка «Чай» с Петром Мамоновым в главной роли получила награды Peekskill film festival и Chain NYC Film Festival.
Что считаете своим главным достижением за последний год?
Очень сложный вопрос. Наверное, то, что я выдержала год препродакшна, за который сменилось два проекта. Конкретное достижение в том, что я очень долго готовила определенный проект под съемки, где все было уже практически готово, и буквально в последний момент продюсер сказал, что не сможет дать мне ту сумму, которая для этого нужна. И в этот момент, когда все заморозилось на неопределенный срок, я села и в тот же вечер придумала следующий проект, который мы тут же согласовали с продюсером. Когда что-то идет не так, главное не сойти с ума. И я не позволила себе такой роскоши.
О каком проекте идет речь?
Съемки короткометражки «Ад. Переаттестация». Она острая, социальная, смешная и очень непохожая на все, что я писала когда-либо. Этот проект нацелен на вирусное распространение в интернете – даже нет задачи прокатить его по фестивалям. Если подождать год, он уже утратит актуальность. При этом смысловой посыл довольно либерален, поэтому достаточно большое количество людей отказывается в нем работать, мягко говоря, по причине идеологической. Мне интересно, что из этого получится. Когда я прочитала сценарий моей маме, она сказала: «Тебя посадят», и я такая: «Ну, отлично, ну, хорошо, посадят так посадят!» (Смеется.)
Почему вам интересен именно короткий метр?
Потому что я еще не чувствую в себе сил. Полнометражный формат как высказывание – очень серьезная вещь, не говоря уже о том, что очень серьезная работа. Подобные высказывания нужно в себе сформировать. Во ВГИКе я два года писала дипломный полнометражный сценарий, и это не то, что можно сделать быстро. Это как написать десять романов.
Все еще любите «Чай»?
Последний раз я была на каком-то его закрытом показе в Москве и даже не смогла его смотреть – просто отошла за бар. Не то чтобы я разочаровалась в нем: мне совершенно не стыдно за то, что я сделала. Просто сейчас понимаю: на тот момент это был максимум, который я могла и осознавала. Сейчас вижу в фильме много какой-то наивности, и мне легче не смотреть. Хотя, разумеется, до сих пор есть моменты, которые я очень люблю. Особенно финал.
Вы поменяли к себе отношение после съемок? Начали смотреть на себя как на творца иначе?
Съемки – это минимально творческий процесс и максимально рабочий. Пока я училась на сценарном, было очень удобно ощущать себя творцом, потому что ты пишешь, пишешь и пишешь, это где-то печатают, это кто-то оценивает. Ты можешь написать что угодно и постоянно чувствуешь себя в полете. А после съемок я ощущала себя ломовой лошадью, которая устала и которая больше никогда в жизни в это не ввяжется. Но при этом кино – единственное, что я хочу делать дальше.
Каково снимать кино в современной России?
Мне кажется, это практически невозможно. Помню, как после первого курса у нас был мастер-класс со Звягинцевым. Он, конечно, клевый и очень много нам всего рассказывал. Но, когда ему задали вопрос, как снимать, когда мы в том месте, где сейчас находимся, и у нас нет кучи денег, чтобы это сделать, он подумал и сказал: «Я не знаю». И мы сидим просто в шоке: «Ну, парень, посоветуй нам хоть что-нибудь, ты же в авангарде индустрии». Разговаривать о воде и обо всем таком намного легче, чем искать пути. И то, что у меня есть возможность снимать, очень сильно похоже на чудо и какую-то удачу. То есть я даже никаким образом не могу считать это своей заслугой, потому что мне просто очень повезло, что нашелся человек, который готов меня продюсировать
Какие у вас остались впечатления после фестиваля кино в Нью-Йорке?
Все было очень дружелюбно, но странно, потому что на Западе с огромным удивлением отнеслись к локациям. Меня часто спрашивали: «А как вы сделали вот этот дом?», на что я отвечала: «Ну, это просто Россия». Или: «Ой, а где вы нашли такой пейзаж с реками?». Да где: выходишь на улицу, идешь до набережной – и все. Это было очень в диковинку им и казалось, что весь фильм – мой придуманный мир.
Идеи приходят в голову по щелчку, или вынашиваете их, как ребенка?
Это больше похоже на ощущения, которые механически превращаются в идеи и становятся полем для работы. Мне сложно искать контуры: я могу сидеть месяцами, думая об одной вещи. Много моих друзей драматургов работают классно и быстро. Таким, как я, сложно работать в индустрии, и я это прекрасно понимаю.
Интервью: Дарья Колосова
Фото: Эльвина Зиганшина
Комментарии (0)