Хитовый бэнгер сезона «Калимба» (все эпизоды сериала — уже в онлайн-кинотеатре Okko!) начинается как герметичный триллер про радикальный эксперимент профессора Мещерского (Федор Бондарчук дает доктора Калигари!), собравшего в «палате № 6» — подвале бывшей психлечебницы — жертв и их обидчиков. Но все в снятом в Петербурге (столице безумия еще со времен пушкинского «Медного всадника»!) сомнабулическом проекте не так просто и не то, чем кажется. На прочность режиссер Нурбек Эген проверяет психику только топов из А-листа российского кино — в том числе главного суперзлодея вселенной майора Грома Сергея Горошко.
Выпускник Вениамина Фильштинского, поэт Маяковский в архивном спектакле театра Fulcro «Ничто. Nihil» и музыкант группы Chili Cheese, в «Калимбе» вновь примеряет отрицательное амплуа — беспринципного альфонса Елисея, в чьем арсенале соблазнения — красиво рассекать с потенциальной жертвой на катере по рекам и каналам Петербурга.
Кто любимый злодей Сергея Горошко и почему антагонисты — краши
«Калимба» начинается с того, что таинственный профессор психологии Мещерский, которого играет Федор Бондарчук, собирает в подвале акторов насилия и их жертв. Но это только завязка — расскажи в двух словах, про что сериал для тебя.
Это психологический эксперимент над человеческими душами. Говорят, что в экстремальной ситуации человек становится настоящим. Я предпочитаю говорить: «Другим». Сериал «Калимба» — про человеческое нутро, про умение прощать и не прощать.
И вновь ты в касте злодеев, Сережа! В синопсисе триллера без экивоков написано, что твой персонаж Елисей — «вор-манипулятор, который украл у наивной героини Алены Михайловой кучу денег и свалил».
Да, мой герой влюбляет в себя девчонку, берет деньги — и исчезает. Интересно, что в «Калимбе» есть ряд сцен, где доктор Мещерский, которого играет Федор Бондарчук, приходит к каждому из героев и уговаривает поучаствовать в его психологической игре. Мой Елисей — единственный, у которого этой сцены нет. Он сам готов был туда прибежать, уговаривать его не нужно — ему поскорее бы опять обмануть бывшую. С другой стороны, Елисей — первый, кто понимает, что эксперимент Мещерского — опасное для жизни предприятие.
Я к тому, что злодейских ролей у тебя в фильмографии действительно очень много. И это не только Сергей Разумовский из «Майора Грома». Тебе не надоело?
Абсолютно нет! Чтобы быть злодеем, нужно иметь мозги. Додуматься украсть деньги, бесследно испариться и при этом не понести наказания. Для этого надо быть как минимум не конченым придурком! Когда мне в руки попадает роль, я пытаюсь объяснить для самого себя, почему герой так поступает. Но если отбросить философию, то злодеи просто круче! Согласна?
Скорее да.
Ну вот. Это факт, и мировой кинематограф его подтверждает.
И кто твой любимый злодей из мирового кинематографа?
Когда вышел «Джокер» с Хоакином Фениксом, я адски поругался с человеком, который заявлял, что Хоакин в этой роли — лучший. У меня на самом деле нет любимых. Я не люблю составлять рейтинги.
Если бы это был желтый текст, я бы просто оставила без контекста, что у Сергея Горошко нет любимых!
Любимых нет, а желтая пресса, кстати, есть. И досаждает мне.
Как возвращаться в реальность по щелчку и при чем здесь скрытые камеры
В «Калимбе» герои находятся в бетонной коробке, но со вполне себе симпатичными сьют-номерами с зелеными покрывалами, а наверху — хвойный лес Ленинградской области. Насколько глубоким оказалось твое погружение в этот мир?
Мы снимали (к сожалению или к счастью) не в Ленобласти, а в павильоне. Команда построила очень крутую реалистичную декорацию. Там вода из крана текла, туалеты работали, посуда на кухне настоящая, а не бутафорская. В одной из комнат стоял диван — главная точка притяжения всех актеров. Однажды вечером ребята снимали сцену, в которой я не участвую. Поэтому я на диван прилег и вырубился минут на 15. Проснулся в абсолютной тишине. Полумрак. На пол из коридора падает теплый желтый свет. Я ничего не понимаю, выхожу в коридор и с полусна ловлю ощущение, что всё взаправду. И Мещерский существует, и я — не Сережа, а Елисей, и находимся мы в глухом лесу. Ой, даже сейчас чувствую мурашки, настолько это было восхитительно и страшно!
Получается, на несколько минут ты будто сошел с ума?
Получается, так. Наверное, ради таких микромоментов я и нахожусь в профессии — чтобы ток по телу и трясло.
Будоражит, да?
Съемки «Калимбы» вообще стали в каком‑то смысле откровением. Это был мой первый опыт работы со скрытыми камерами видеонаблюдения. Сцены мы снимали крупными блоками по пять-шесть минут каждая — это очень долго. Происходило все так: съемочная группа уходит, площадка запечатывается, работают только скрытые камеры. Вы с партнерами остаетесь наедине и отыгрываете эти бесконечные шесть минут. Нет аппаратуры, посторонних, поэтому граница с реальностью размывается. Иммерсивный квест — ни одного намека, что это все неправда.
Больно было возвращаться после в обычную человеческую жизнь?
Мне легко, я спокойно к этому отношусь. Так или иначе в конце смены ты садишься в такси и едешь домой. Я работаю по щелчку: раз, и я Елисей — душа разрывается, текут слезы, кровь. Два, и я уже Сергей Горошко — выхожу с командой на перекур, обсудить планы на выходные. Это помогает экономить ресурсы. Если каждый раз оставаться надолго внутри роли, то можно быстро закончиться. Или надо брать один проект и никуда из него не выходить. Я пока к такому не готов. У меня — щелчок, щелчок, щелчок! Назовем это актерской техникой «щелчок». (Смеется.)
Про дрим-каст и как быть актером на примере вселенной Гарри Поттера
Автор «Калимбы» Нурбек Эген — режиссер снятых в Петербурге «Мажора-4», «Шерлока в России» и «Фандорина. Азазель», где ты тоже играешь. Выходит, у вас уже сложился коннект?
Нурбек — я буквально рос на его пробах! И это не оборот речи, я физически подрос, пока пытался с ним поработать. Несколько раз в год стабильно к нему ходил на разные кастинги. И вот успешно тоже. В нашей работе нет ничего важнее коннекта артиста и режиссера, доверия между ними. Нурбек — один из немногих, к кому это доверие безоговорочное.
Если посмотреть на каст «Калимбы», такое ощущение, что им занималась главный редактор «Собака.ru» Яна Милорадовская! В нем — все любимки: от Федора Бондарчука и Лизы Шакиры до Кости Плотникова, Алены Михайловой и тебя, конечно. Как работалось в такой отличной компании?
Самым большим откровением для меня стал Костя Плотников, который раскрылся для меня с неожиданной стороны. Мы с ним из одного института (Российского государственного института сценических искусств (РГИСИ) на Моховой улице. — Прим. ред.). Костян в жизни всегда улыбчивый, добрый, нежный парень — максимально лирический герой. А в «Калимбе» он играет диаметрально противоположного человека.
Еще одно сильное впечатление — непрофессиональный актер Джал Ибрагимов, сыгравший насильника Нурлана. Джал — взрослый мужчина из Казахстана, который до «Калимбы» никогда не снимался. И он настолько классный в том, что делает! За этим очень здóрово наблюдать.
Как думаешь — почему?
За время обучения на актерском прилипает много полезного, но и хлама тоже, который впоследствии очень мешает работать. Джала в этом плане ничего не сдерживает, он максимально органичен. Делает как есть — и все тут. Я его обожаю!
Может ли совсем случайный человек хорошо сыграть роль? Не конкретно Джал, а просто незнакомец с улицы?
Объясню на пальцах — на примере вселенной Гарри Поттера. Если маглу дать палочку, это будет просто чувак с палочкой. Волшебник вроде Гарри даже без палочки может натворить разное — надуть свою тетю или превратить ее в жабу. Он, возможно, не совсем это контролирует, но и жить без этого не может. Это я к чему? Если ты от природы актер, то к этому предрасположен. Даже без тысячи часов, проведенных на репетициях в университете. Впрочем, наверное, так и с наукой работает — физикой или математикой.
Как актеры спекулируют на «менталочке» и почему бармены — лучшие психотерапевты
Как думаешь, должен ли актер быть немного ... (странным)?
Некоторые актеры за счет своей гениальности достаточно странно себя ведут. А есть спекулянты, которые ведут себя странно, потому что считают, что нужно быть странным. Какое это имеет отношение к творчеству? Никакого! Никто не отменял социальные нормы.
Сережа, а ты сам — «поехавший»?
Психи никогда не говорят, что они психи. Здесь со стороны виднее. Я частенько слышал, что я «поехавший». Но мне кажется, что нормальный.
Раз уж зашла речь про деструктивные состояния: в каких дозах актеру необходим селф-абьюз, как думаешь?
Ни в каких! Зачем? Селф-абьюз не необходим, но все мы этим занимаемся. (Смеется.)
Ходишь ли ты к психотерапевту?
Я пытался, и у меня не получилось. Поэтому предпочитаю барменов. Иногда промышляю такой штукой: уезжаю туда, где больше никогда в жизни не окажусь, нахожу местечко и болтаю с барменами о жизни, обо всем и ни о чем. Это мне ближе, чем терапия. Но круто, что наше с тобой поколение занимается своим ментальным здоровьем. Главное — не злоупотреблять. Я смотрел недавно интервью с психологом, который рассказывал, что люди часто занимаются самодиагностикой. Ставят себе депрессию, начинают без рецептов пить антидепрессанты, транквилизаторы. Страшная фигня!
Театр Fulcro, который ты создал вместе с однокурсниками и куратором Дарьей Шаминой, показывал спектакль «Ничто. Nihil» по трем произведениям Маяковского, где ты играл главную роль и полтора часа со сцены читал стихи поэта. Что это было для тебя?
Скажу так: наверное, это единственный раз, когда я в жизни прикоснулся к искусству по-настоящему. Это как приблизиться к солнцу. В какой-то степени это меня разрушило. Не потому, что сложно — хотя трудно было ужасно, — просто это оказалось искусством в том понимании, в котором мы все его представляем. И оно меня, конечно, поломало. Ведь если прикоснуться к солнцу, оно тебя сожжет дотла. На него даже посмотреть нельзя — больно. А я и посмотрел, и дотронулся.
Три года назад мы пили с тобой кофе на заводе «Степан Разин», где располагался театр Fulcro, и болтали про твое детство в Дзержинске. Как думаешь, за годы жизни, учебы и работы здесь ты бы выдал себе звание «петербуржца»?
Нет, петербуржец — тот, кто родился в Петербурге. Про себя не могу такого сказать. Хотя хочется — ведь это лучший город на земле.
Есть место в Петербурге, которое тебя сводит с ума?
Курляндская улица (на ней находится завод «Степан Разин». — Прим. ред.).
А там осталось вообще что-то?
Офисы, наверное. Я стараюсь избегать этой улицы — слишком много воспоминаний. Поэтому, пожалуй, место, которое по-настоящему сводит меня с ума — это сам Петербург.
Фото: Валентин Блох
Идея: Яна Милорадовская
Текст: Алина Исмаилова
Стиль: Дарья Пашина
Визаж и волосы: Лада Романова
Ассистенты стилиста: Елизавета Назаренко и Елизавета Фесенко
Свет: Александр Огурцов и Василий Кабайлов, Skypoint
Продюсер: Екатерина Кузнецова
Ретушь: Жанна Галай
Комментарии (0)