Блог «Женщина, огонь и опасные вещи» двадцатитрехлетней поэтессы, пишущей в ЖЖ под псевдонимом Izubr, читают тринадцать тысяч подписчиков. А в прошлом году вышла аудиокнига ее пронзительной лирики. «Из всей генерации свой голос есть у нее одной», — считает Дмитрий Быков.
Со стихами в ЖЖ получилось спонтанно. Когда я училась в школе, у меня был узкий круг общения «в реале», и просто хотелось, чтобы меня любило много людей. Тут одна подружка говорит: «Давай я заведу тебе ЖЖ». И она не только завела его для меня, но даже вывесила первые несколько моих стихов. А потом все завертелось. Сначала писала что попало, но когда подписчиков стало много, я поняла, что есть некоторые рамки, которые меня ограничивают, что люди от меня чего-то ждут.
Мне кажется, в литературной среде не любят таких, как я и Вера Полозкова. Там ориентируются друг на друга, а мы пишем прямо «в народ». Несколько раз я ходила на поэтические тусовки и поняла, что так называемая литературная жизнь меня не влечет. Не понимаю, как можно жить литературой. И не представляю, как люди пишут прозу. Это же сложно — столько всего придумать!
Не знаю точной географии своих читателей, но понимаю, что это Россия и русская эмиграция — в Израиле, Америке, Германии. Благодаря ЖЖ у меня появились прекрасные друзья в Германии. Я езжу туда, когда получается, и хотела бы там пожить.
По России я в свое время тоже много ездила, когда состояла в Лиге автостопа. Самый длительный маршрут был три недели, от Мурманска до Челябинска. Там еще присутствовал элемент спортивного ориентирования: мы шли по карте и должны были отмечаться на контрольных пунктах. Бывает, стоишь с напарником на трассе, восходит солнце, ты прыгаешь от холода и думаешь, только бы не заснуть прямо на дороге. А затем ловишь теплую машину, едешь, клюешь носом, но вскоре тебе нужно вылезать и бежать куда-то в лес, чтобы отметиться на контрольном пункте, который поставили в страшной крапиве, а перед этим еще переплыть небольшую речку. Очень круто.
Я окончила Петербургский государственный университет, сейчас учусь в Европейском университете и работаю над темой «Социолингвистическая ситуация в сообществе глухих». Началось с курсовой о поэзии глухих — оказалось, что она почти не изучена. Эта поэзия основана как на семантике, так и на визуальном ритме и рифме. Язык людей с нарушениями слуха — образный, целая фраза может быть показана одним жестом, к тому же пространство задействуется непосредственно. Сообщество неслышащих очень закрытое, но мне повезло с человеком, который ввел меня туда. Это известный сурдопереводчик, он сказал: «Это хорошая девочка, она хочет учить жесты, будьте к ней добры». Глухие очень любят, когда слышащие пытаются учить жесты, и они были ко мне добры. Я даже подружилась с одним из лидеров общины, протестантским священником из Павловска.
До того я занималась эскимосским языком. У меня с детства был интерес к северным народам, к их сказкам и мифам. Поскольку я лингвист, то изучала структуру языка, то есть я знаю грамматику, но по-эскимосски не говорю и ни разу не видела живого эскимоса. Хотя в мире почти не осталось эскимосов, которые говорят по-эскимосски.
Стихи — важная часть моей жизни, и если они какое-то время не складываются, во мне что-то закипает. Но мне никогда не приходило в голову, что человека можно уважать за стихи, что ими можно гордиться, тем более я не связываю свою будущую жизнь с литературой. Дальнейшее я вижу так: напишу диссертацию, потом, возможно, поеду на стажировку за границу. Буду заниматься языком жестов. Стихи, надеюсь, тоже будут, но профессиональным поэтом я становиться не собираюсь.
Фото: Ги Йоханссон
Стиль: Александра Федорова
Визаж: Елена Крыгина
На Алине: платье Leonid Alexeev (Leonid Alexeev), юбка Viva Vox («Мармелад»), свитер, шапка — все Topshop (Topshop)
Комментарии (0)