Даня Пирогов: «Я пошел в соседний лесок, и тут меня охватил ужас»

После групповой выставки нижегородских художников «Хроника цветущих событий» московская галерея «Триумф» пригласила вас представить свою персональную экспозицию. О чем вы в ней расскажете?

За последние два года моя художественная практика значительно изменила вектор, у меня созрело персональное высказывание, которым я хочу поделиться. Его предпосылки зародились во время моего участия в арт-резиденции от галереи Futuro в 2023 году. Тогда я подключился к проекту, связанному с пещерами. Во время полевых исследований я наткнулся на карстовые провалы в Шатковском районе на юге Нижегородской области. Там-то все в моей голове и перевернулось, я переключился на тему подземных миров, земли как живой материи. Даже как обычный человек я теперь по-другому воспринимаю окружающий мир, землю у себя под ногами.

Вы помните момент, когда это произошло?

Это было, когда мы вместе с видеографом снимали 50-метровый Нелединский провал. Я пошел в соседний лесок, и тут меня охватил ужас: я вдруг понял, что этот лес стоит на краю старых обвалов, которые случились сотни лет назад и уже успели зарасти деревьями. Карстовые воронки образуются, когда мягкие геологические породы подмываются изнутри, это может длиться долгие годы, но сам обвал случается в один момент: нам он кажется внезапным, но на самом деле процессы назревают веками. Это созвучно моему нынешнему состоянию: то, что нам представляется незыблемым, когда-то было одномоментным обрушением привычного.

Провалы, пещеры у многих народов связаны с потусторонними силами – начиная с нашей Хозяйки Медной горы и заканчивая античной рекой Летой. Вы будете транслировать этот опыт, накопленный человечеством?

Моя выставка связана с темой подземного хаоса, «дикого» сакрального, которое живет своей жизнью и оторвано от религии, культуры. Я работаю не с конкретными мифологиями, а скорее с архетипами. Во время резиденции я читал историков, антропологов, которые осмысляли опыт освоения подземных миров, и обнаружил, что у многих народов было представление о первородном хаосе, из которого возник наш мир, – он не ушел насовсем, а остался под землей и затаился в ожидании: то, на чем мы стоим, в чем мы уверены, на самом деле очень зыбко и временно, может в любой момент взорваться и превратиться во что-то иное. Это очень похоже на то, как я сейчас ощущаю жизнь.

Получается, что пещера – это вход в хтонические миры?

Да, своего рода портал. Вообще у пещеры много интерпретаций: это и женское лоно, из которого мы все вышли, и сакральное пространство – тут на ум приходят раннехристианские пещерные храмы. Но я склонен воспринимать пещеру именно как границу между нашим миром и миром бессознательного. Мне интересно читать про опыт исследователей, которые изучали свое состояние во время пребывания в темноте: они оставались на долгое время в пещерах и следили, как в них проявляются бессознательные процессы. Кстати, наверное, отсюда это буйство образов у наших далеких предков – гномы, драконы, минотавры.

В современное искусство вы пришли из архитектуры. Вы сейчас с нею как-то связаны?

От архитектурной практики я ушел и принципиально ею не занимаюсь.

Почему принципиально?

Потому что энергия должна быть сконцентрирована в одном месте.

На мой взгляд, у архитектуры есть свои преимущества перед современным искусством. Во-первых, она долговечнее: дома, в отличие от арт-объектов, стоят десятилетиями, а иногда и веками. А во-вторых, утилитарна: в этих домах живут люди.

По поводу долговечности не соглашусь: мои студийные работы попадают коллекционерам, в фонды музеев и будут там жить дольше меня. А те объекты, которые существуют в открытых пространствах, действительно достаточно мимолетны. В 2022 году во время фестиваля «Артлуга» я построил в Артемовских лугах «Башни для птиц», своего рода голубятни на высоких вертикальных столбах – потом туристы разобрали часть из них на дрова. Когда после строительства жилых и общественных зданий я занялся искусством, поначалу у меня были сложные чувства. Во время резиденций мы ездили в малые города, где очень ценится наличие у человека технической специальности, я там говорил, что ушел из архитектуры – и многие меня осуждали: вы же раньше дома строили, а теперь создаете что-то непонятное. Но это мой сознательный выбор.

Тем не менее профессиональную оптику так просто не утратишь. Когда вы смотрите на наш город глазами архитектора, как вы оцениваете его облик?

Мне нравится чистая минималистичная архитектура, в которой присутствует добротность, внимательное отношение к деталям. Мне не близок постмодернизм, он был своевременен для 90-х и нулевых, сейчас, на мой взгляд, требуются совсем другие решения. Люблю старые кирпичные постройки, которые у нас сохранились, – монастыри, усадьбы, палаты XVII века. А если говорить о новых объектах, первым на ум приходит Corner Place на Алексеевской: это настоящая современная архитектура, где ритм фасадов работает с окружающими постройками XIX и начала XX веков. К новым домам в так называемом «историческом» стиле я отношусь скептически: архитектура не должна врать, она должна говорить современным языком, есть более хитрые способы взаимодействия с историей, чем буквальное подражание и цитирование.

Чего, на ваш взгляд, не хватает городу?

Мне близка концепция, что город – это квартира: в нем есть места, где я могу поработать, почитать книжку, поесть в кафе, погулять. И Нижний развивается в этом направлении, становится удобнее для своих жителей. Но было бы здорово, чтобы у нас появлялось больше общественных мест для зимнего периода. Можно использовать опыт скандинавских стран: там есть закрытые павильоны, смотровые площадки, даже модульные сауны в центре города – в них можно укрыться в плохую погоду и в окно любоваться, как на улице идет снег.

Вы разработали капсульную коллекцию одежды. Как попали на территорию моды?

Художник, как правило, анахорет, одиночка – чтобы создать объект, он должен быть один в пустой комнате. Но я как архитектор – стайное существо, в глубине души у меня есть тяга к взаимодействию с представителями других сфер. Поэтому, когда мне предложили поучаствовать в коллаборации с брендом одежды из Югры «АМ», я с радостью согласился. В дроп вошли джоггеры, майка, лонгслив, сумка, но главное – уникальная кофта с восемью рукавами. На всех предметах – принты в виде следов реальных и мифологических животных, которые обитают или обитали в Югре. К сожалению, по независящим от меня причинам коллекцию так и не запустили в массовое производство. Но мне понравилась эта сфера деятельности.

Вы сейчас живете между Москвой и Нижним. Где вы себя чувствуете как дома?

Душой я в Нижнем. Мои любимые места – Почаинская, Ильинская, Рождественская, особенно дворы в глубине улиц, переулки. В Москве таких мест нет – это сложный неправильный город, он постоянно перестраивается, постоянно весь в строительных лесах. Его ритмы слишком шумные, в них нет гармонии, которая есть в Нижнем. Но даже Нижний мне кажется слишком людным, если есть возможность, стараюсь жить в деревне. Когда я прогуливаю вернисажи, мои коллеги обычно думают, что я уехал в Москву, а на самом деле я топлю баню и хожу по лесу.

Вы носите тотал блэк. Это дань моде или принципиальный выбор?

В черное я одеваюсь еще с архитектурных времен. И как художник, и как архитектор я занимаюсь производством смыслов, поэтому сам хочу быть чистым листом. Черный поглощает всю энергию и свет, которые присутствуют в пространстве. С одной стороны, хорошо, когда много в себя впитываешь, но иногда морально это тяжело вынести. Особенно я это понял, когда в конце прошлого года готовился к новой выставке «Дикое подземное» и подолгу запирался в мастерской. Тема, с которой я работаю, намного сильнее меня самого, и с ней надо уметь обращаться. Во время художественной практики я полностью меняюсь: нарушаются биоритмы, я по-другому сплю и даже дышу. В эти моменты со мной невозможно общаться, я не встречаюсь с друзьями. Я вижу, что в Москве художники в моменты творчества могут писать деловые письма, вести переговоры с кураторами, коллекционерами – я так не могу. Я даже пачкаю лицо землей, покрываю его краской – черной, зеленой, коричневой. Это позволяет оторваться от общества – нет соблазна ни с кем видеться. Когда я в таком виде езжу в метро, люди от меня отсаживаются – в переполненном вагоне это даже удобно.

А стражи порядка как на это реагируют?

Под Новый год пошел в торговый центр купить подарки, и меня не пустили. Охранники сказали: «Иди на вокзал отмываться».

В основе фотосессии героя – синергия искусств (арт + фэшн!). Нижегородский дизайнер Нелли Крук средствами моды передает хтонический мир, который Даня Пирогов воссоздает в своих работах.

Нелли Крук

Дизайнер

Я воспринимаю моду как продолжение нашего внутреннего мира. Точнее, это гармония соединения внешнего с внутренним и наоборот. И, конечно, одежда способна подчеркнуть индивидуальные особенности человека и его “среду обитания”. Творческая личность генерирует новые смыслы и может дополнительно транслировать их через свой образ. Мне кажется, модели из моей мужской капсулы идеально подчеркнули индивидуальные черты нашего героя, получился концептуальный образ для нестандартного мышления. 

На выставке «Дикое подземное» будут представлены графика и скульптуры. Художник исследует границы темпоральности, используя свои излюбленные материалы – бетон и фанеру, которые по-разному ведут себя в соприкосновении с землей, разделяющей наш и потусторонний миры.

21 февраля – 16 марта. Галерея «Триумф», Москва, ул. Ильинка, 3/8, с5.

0+

Текст: Сергей Костенко
Фото: Арина Федотова
Арт-директор, макияж и волосы: Юлия Анисимова
Стиль, одежда: Нелли Крук