Она называет себя собирателем субъективной красоты (а разве бывает иная?). Попасть в ее коллекцию – значит пройти строгий отбор и оказаться рядом с Корбюзье, аргентинскими ледниками и сакральной живописью Тибета. Юлия Кузнецова – о импрессионистском катарсисе и любви к искусству как флешбэке из прошлых жизней.
Моя коллекция эволюционирует вместе со мной. Было время, когда я собирала нижегородцев поколения «Черного пруда» – Наталию Панкову, Сергея Сорокина. Казалось бы, такие разные художники, каждый со своим взглядом на мир, но при этом работают в схожей пастозной технике, мне нравились их тяжелые, плотные мазки на полотне. Потом началось увлечение молодыми авторами, которые группируются вокруг студии «Тихая», у меня есть работы Антона Морокова, Якова Хорева, Ивана Серого, команды «ТОЙ». Как коллекционер я все еще нахожусь в стадии становления – позволяю себе разные мнения, не держусь за то, что ускользает. Я не хочу, чтобы моя коллекция формировалась под влиянием чьих-то рекомендаций, меняюсь я сама – меняется искусство вокруг меня.
Для меня жить – значит собирать впечатления. По статистике дольше всех живут селекционеры и коллекционеры. У селекционеров есть цель – дождаться, когда выведенный ими сорт начнет приносить плоды. А коллекционеры все время находятся в поиске нового редкого экспоната. Бич нашего времени – отсутствие целеполагания: я думаю, собирать коллекцию – значит наделять свою жизнь смыслом.
Я стараюсь окружать себя значимыми предметами, которые имеют для меня ценность. Я подвергаю анализу все, что допускаю в свою жизнь: имеет ли это право находиться в моем пространстве. Многие объекты у меня дома, от мебели до карандашницы, отмечены Red Dot – наградой в области современного дизайна. Мне нравится думать, что все, к чему я прикасаюсь, осенено идеей мастера: эту люстру изобрел Марсель Вандерс, этот стул разработал Корбюзье. Удивительно, как вещи разных эпох, разных художественных традиций могут гармонировать между собой.
Надо много ездить, много смотреть, тогда в определенный момент наступит катарсис. У меня это случилось в парижском музее Орсе. Я провела там почти целый день и полностью погрузилась в искусство импрессионистов. Видимо, от количества впечатлений, силы их воздействия у меня вдруг открылись глаза – я словно начала видеть мир глазами этих художников. И тогда я поняла, в чем истинная ценность этих картин.
В современном искусстве идея находится за пределами объекта. После «Черного квадрата» Малевича мы перешли в иную плоскость, теперь недостаточно просто прислушаться к своим ощущениям, нужно тратить время, читать, изучать. Тогда картины Поллока или Ротко начнут с вами разговаривать, раскрывать свои идеи.
Для меня настоящий коллекционер – это собиратель диковин. Как-то я побывала в Ивановском краеведческом музее, меня поразила судьба его основателя – купца Дмитрия Бурылина, фабриканта и мецената. Всю жизнь он разыскивал по всему миру разные редкости, от картин до монет, книг и украшений, даже привез из Египта настоящую мумию в саркофаге. После революции он остался в России, чтобы не расставаться со своей коллекцией, и стал смотрителем музея. Я почувствовала в нем родственную душу: как и Бурылин, я езжу по разным странам и привожу оттуда диковины, будь то первобытные статуэтки из Намибии или сакральные картины-тханки из Тибета.
Бывают периоды, когда я начинаю прощаться со своими экспонатами. Иногда остро чувствуешь, что какой-то предмет должен покинуть коллекцию – возможно, он просто перестал соответствовать моему нынешнему мироощущению, и само его пребывание в моей жизни вызывает фрустрацию, возможно, он нужен кому-то другому гораздо сильнее, чем мне. Тогда с ним стоит попрощаться, в нашей жизни всегда должно быть место для чего-то нового. Для меня примером высшего пилотажа является невероятный Стефан Эдлис, который вместе с своей женой Гаэль Нисон установил для своей коллекции ограничение в 200 работ и фиксированное количество художников – 40, этот лимит позволял сосредоточиваться на произведениях высокого качества, постоянно обновлять коллекцию и собрать в итоге что-то поистине выдающееся. Коллекционер не должен превращаться в Клегга из одноименного произведения Фаулза, коллекция – это живая сущность.
Я все еще нахожусь в поисках себя. Понять процессы, которые в тебе происходят, – это сложная психологическая работа, и моя коллекция мне помогает. Чего я по-настоящему хочу? С кем ожидаю встречи? Кого хочу видеть рядом с собой? На данном этапе моей жизни мне интересна история человечества – и я разыскиваю антикварные книги, редкие репринтные издания. Скоро я отправляюсь в путешествие по Китаю и наверняка привезу оттуда раритеты, которые рассказывают об этой древнейшей цивилизации.
Коллекционировать можно и людей. Мне нравится, когда в мое собрание попадают интересные люди, я вдохновляюсь их историей, жизненным опытом, видением мира, отличным от моего.
Все, что у нас остается от пережитого опыта, – это впечатления. Особенно остро я ощутила это во время ковидного локдауна, когда мы были заперты в четырех стенах. Но ведь я всегда могу вспомнить рисовые поля Бали: яркость этой зелени навсегда впилась мне в глаза, в момент грусти она появляется передо мной. Я могу вспомнить ледник Перито-Морено в Аргентине, который под мощным давление воды ломается и с треском обрушивается в озеро. Новые впечатления смещают точку сборки голове, рождают новые сущности, ставят новые цели. Я уверена, что душа накапливает впечатления, забирает их с собой в свои следующие рождения и неожиданно преподносит флешбэки когда-то пережитого опыта. Кто научил меня любить живопись? Никто. Я родилась с этим даром, который позволяет мне видеть, сравнивать и выбирать то, что мне ближе.
Текст: Сергей Костенко
Фото: Арина Федотова
Стиль: Анастасия Копейкина
Макияж и волосы: Юлия Анисимова
Одежда: Анастасия Копейкина
Аксессуары: Lenore Store
Комментарии (0)