Яна Серобабина: «Я исследую, каково это – быть человеком»

Как оказались в Нижнем впервые?

Счастливое стечение обстоятельств. Моя самая близкая подруга родом из Нижнего, и мне всегда хотелось здесь побывать. В 2021 году приехала в первый раз — очень понравилось. А потом подсознательно искала возможности сюда вернуться. Я работала бариста в кофейне «Скуратов» в Омске, когда узнала, что нужно расписать стену в нижегородской кофейне. И в декабре прошлого года приехала и сделала роспись.

Что вам здесь так нравится? А то у нас взгляд замылен и мы не видим уже нижегородские красоты.

Контрасты высот: я родилась среди равнин, где нет обзора города, идешь по бесконечным улицам. А здесь, среди этих холмов, чувствуешь себя защищенным, ландшафт тебя будто берет в объятия. Я иногда чувствую себя одиноко, а в Нижнем сама структура города тебе не дает потеряться. Здесь просторы, свобода, но при этом нет ощущения потерянности.

С кем здесь водите знакомства?

В основном с художниками, культурная среда.

Как, кстати, стали бариста?  

Для омича «Скуратов» – это место силы. Когда мы приезжаем в любой другой город, сразу ищем эту кофейню, а потом выкладываем фото оттуда с подписью: «Посольство Омска». И с ним связано много воспоминаний – где, когда, с кем пил кофе в «Скуратове». Просто в Омске вообще не так много мест, куда можно пойти.

Чем занимаетесь в «Терминале»?

Тема резиденции – поездить по области, изучить народную культуру и, вдохновившись, создать свой проект. Я начала делать много графики. Обычно в работе я иду от своих внутренних чувств, от того, что не могу выразить, вкладываю это в работы и только потом, спустя время, нахожу слова, чтобы описать, объяснить то, что я сделала.

А тут потребовалось развернуть эту схему – от идеи прийти к работе. Я так никогда не делала, поэтому вначале находилась в некотором тупике.

Но потом мы поехали в Чкаловск на фабрику гипюра, и меня это вдохновило. Визуально гипюр похож не кружево, но их техники полностью отличаются. В кружеве создаешь узор с нуля, в гипюре берешь готовое полотно и выдергиваешь из него нитки, стремясь к пустоте, к распадающемуся образу, а потом на получившейся сетке выплетаешь узор – вдруг из пустоты появляется что-то новое.
Мне близка тема распада, я ее сейчас изучаю, исследую. Меня привлекают не четкие состояния, допустим, радости и боли, а то, что происходит между, когда радость сменяется болью. Это переходное состояние, эта размытость, туманность и при этом одновременность всего происходящего в жизни, когда испытываешь сразу и боль, и радость.
Я исследую, каково это – быть человеком. Когда я смотрю на жизнь, на людей, я испытываю счастье, которое всегда смешано с болью.

Освоили технику гипюра?

Я сейчас делаю несколько небольших работ. Сначала планировала сделать одну огромную. А потом выяснилось: на то, чтобы выдернуть все нитки из полотна формата А3, уйдет 50 часов и на узор еще 100. Поэтому сделала маленькие работы. На моей выставке будет четыре гипюровых полотна, все остальное – графика и масло. Я взяла за основу концепцию распада и перенесла технику создания гипюра на бумагу: делаю много слоев яркой масляной краской, потом вымываю ее белым цветом, чтобы получился эффект туманности, и между белыми слоями добавляю наброски углем, которые расплываются под слоем белой краски. Технику придумала, побывав в Чкаловске.

Что за выставка в «Терминале»?

Называется «Каково это – видеть». Она о распаде, попытке сохранить что-то, что рассыпается. Когда выдергиваешь нитки из ткани, она начинает рассыпаться, и ее надо зафиксировать, остановить процесс распада. Но ты понимаешь, что он все же неизбежен – через 100 лет всего этого не будет. Необратимый процесс, которому ты становишься свидетелем.

Нижегородская мода нравится?

У меня не много пока контактов в модной индустрии, но вот приобрела себе пару худи Called the Garment.

Как бы охарактеризовали нижегородский стиль?

Все очень круто одеваются, редко видишь плохо одетого человека. Чувствуется, что все думают о своем образе. Много стритвира, много скейтерского, хип-хопа. Видишь парня лет 10, а он уже на стиле – широкие штаны, футболка, кепка. Откуда это в 10 лет?

Вы устраиваете мастер-классы для детей. Для чего?

Дети меня завораживают своей непредсказуемостью. Мне интересно находить с ними общий язык. Дети до 10 лет – абсолютные гении, их бессознательное еще не притупилось, они не анализируют многие свои поступки, все движется в чистом, невинном потоке, все от искренних чувств, от души. Моему младшему брату12 лет. До 10 лет он рисовал абстрактные вещи, но с внутренним нарративом, ему так было понятнее. Если раньше он рисовал, к примеру, просто бутылку, то сейчас на ней уже написано «Кока-кола», то есть он погружает предметы в материальный мир.

У вас есть желание вернуться к тому детскому состоянию или всё – пути назад закрыты?

Кончено, есть! Художник часто стремится к этому. Когда изнутри идет поток бессознательного, получается честно, искренне. Когда добавляется мозг, начинается неудачная попытка вербализации.

И способ войти в такое состояние есть?

Мне сильно помогает музыка, она раскачивает меня до этого состояния. Для этого нужно составить правильный плейлист, чтобы мысли постепенно растворялись, – и начинать работать. Иногда это что-то электронное, экспериментальное, эмбиент, иногда академическая музыка. Сейчас мне нравится канадский музыкант Тим Хекер, его альбом Ravedeath сильно повлиял на меня: вызывает тревогу, катарсис.  Оказалось, что он тоже, как и я, исследует тему распада, он записывал орган в Исландии и на чистый честный звук органа наложил шумы, электронные звуки, эффекты – так что даже и не понимаешь, что внутри всего этого орган. А в конце он выводит чистый звук, и слышишь красоту. Вряд ли бы он познал красоту музыки, если бы не сила, которая пытается ее побороть. Слушала его, работая над своей новой выставкой.

Текст: Владимир Трепитов, Сергей Костенко
Фото: архив героя