Говорим с художником-монументалистом, участником православной арт-резиденции в Городце о слиянии иконописи и стрит-арта, а также современном искусстве в контексте христианской традиции.
Все началось с заброшек. Во время образовательной практики в Суриковском мы с Антоном Беликовым (основатель арт-объединения «После иконы». – Прим. редакции) копировали фрески Спасо-Яковлевского монастыря в Ростовской области и залезли рисовать в заброшку. Нам казалось, это очень символично – вернуться в места, где икона начиналась полторы тысячи лет назад. Именно там, в руинах, мы почувствовали некую свободу христианского искусства.
Я мечтаю, чтобы темы христианства не были табуированными в современном искусстве. Когда отучился на иконописца, я понял, чем буду заниматься всю жизнь. И мне очень хотелось выйти за пространство храма, чтобы показать всем византийское и русское искусство, Рублева и Феофана Грека, лихость и живость. Я видел, что место таким работам – на улице.
Христианская графика спокойно чувствует себя на улице. В жилых районах Греции, Испании и Италии легко встретить религиозные изображения, статуи, иконы и фрески на домах. В этом нет ничего такого. Святые отцы наказывали верующим изображать крест везде, где есть пути человеческие. Зачем же мы запираем икону в темный подвал и даем смотреть на нее только избранным? Я хочу, чтобы икону мог увидеть каждый. Да, Христос говорил: «Не бросайте жемчуга свиньям – они их попрут». Но также он говорил: «Тот, кто сеет – вырастит соль земли».
Мне всегда казалось, что стрит-арт очень богат на смыслы, это публичное искусство, в нем есть и простые милые вещи, и политические высказывания. Это все должно быть и в уличной иконе.
В стрит-арте я склоняюсь к светским образам. По канонической логике считается, что богослужебный образ обязательно должен быть подписан, иначе это может быть кто угодно. Иван Крамской тоже это понимал, поэтому его неподписанный «Христос в пустыне» – не икона, а живопись.
Мы все занимаемся одним и тем же, меняется лишь содержание. Что делает любой художник? — Растирает краску по поверхности. Граффити, холсты, графика, диджитал – принцип один, отличается только контекст. Мне интересно делать гигантские муралы, хочется целый район украсить изображениями христианских святых, ангелов, даже Христа.
Икона – не только инструмент для проповеди. С точки зрения искусства она немного бессмысленна из-за бесконечных самоповторов. Да, за каждым иконическим образом стоит писание, смыслы, гигантский мыслительный конструкт, целая философия. Но это искусство должно иметь какое-то развитие.
В нынешнем христианском искусстве есть манерность, которая коробит любого нормального иконописца. Большинство художников, в том числе и я, поддается излишнему украшательству. А ведь основная и изначальная задача – сделать образ настолько цельным, чтобы человека ничего не отвлекало от смысла, чтобы он мог беспрепятственно концентрироваться на нем.
Икона остановилась в развитии в начале XX века. Если разбирать ее историю, то в VIII — начале IX веках в Византии икона была очень близка по стилю к авангарду. В образах того времени очень много идей Малевича. И это за 700 лет до Возрождения и за 1200 до самого авангарда! Именно поэтому икона должна выйти из храма на улицу.
Сегодняшняя христианская православная культура должна показывать себя всеми возможными способами. Нужна хорошая реклама, документальные фильмы, аниме или такие арт-резиденции, которые устраивают правительство Нижегородской области. Да что угодно! Лишь бы улучшать обычную жизнь.
Благодарим Центр «Нижний 800» за помощь в организации интервью и съемки.
Текст: Тимофей Макаров
Фото: Артем Шагалкин
Комментарии (0)