В 1991 году она открыла модный дом и назвала его своим именем, воплотив детскую мечту стать модельером. Сочетание дорогих темных тканей с удлиненным силуэтом сделало Котегову иконой петербургского стиля в одежде. Ее вещи не противоречат тенденциям, но находятся вне моды, что будет в очередной раз доказано на показе дизайнера в апреле.
Когда вы сшили первое платье?
В шесть лет. Мой папа погиб во время войны, а когда война закончилась, мы с мамой уехали к ее сестре в Магадан. Там мама познакомилась с отчимом, который стал мне вторым отцом. В 1937 году его репрессировали, он отсидел десять лет, после работал начальником золотого прииска. Вернуться в Ленинград, где отчим в свое время был очень влиятельным комсомольским деятелем, ему разрешили только после смерти Сталина. Мама была элегантная, интересная, не скажу, что красавица, но женщина с шармом. Любила красивую посуду, постельное белье. Она всегда говорила мне, что платье может быть скромным, но нижнее белье должно быть идеальным, даже несмотря на то, что его никто не видит. Когда мы выезжали в отпуск в Ригу, Таллин, Горький, она покупала в комиссионных магазинах обувь, ткани. Ее подруги стояли в очередь, за привезенными платьями. Нам, детям, она перекраивала одежду из папиных брюк: низ платьица – из шерсти, кокеточка – из шелка или крепдешина. Вот это сочетание шерсти и шелка запомнилось мне еще с тех лет. А я сидела рядом, помогала, мне все это нравилось: разные лоскутки, тряпочки. У меня была маленькая немецкая машинка, на ней я и сшила свое первое платье. И для кукол шила все время. Наверное, я родилась с желанием быть модельером.
Как вам жилось в Магадане?
Там была совершенно другая жизнь, более благополучная, и заработки хорошие. В Магадане было много интересных людей, которые, освободившись из заключения, остались там жить: актеры, люди искусства, художники. Наш дом был уютным, хлебосольным, по вечерам у нас собирались большие компании, читали стихи, танцевали, пели. Я росла среди этой красоты.
По вашему ощущению, работа отнимает время у близких?
Может быть, я эгоист, но об этом я никогда не жалела. Если родной человек понимает тебя, дает возможность свободно заниматься любимым делом, важнее этого нет ничего. Модельеру необходима независимость. Самое страшное, когда на тебя давят, требуют, когда ты что-то должен. Так работать я никогда не смогла бы.
У кого вы сами предпочитаете одеваться?
Ношу свои вещи, могу повторить один фасон в трех разных тканях. Бывает, хочется что-то купить, начинаю примерять и понимаю, что не мое, теряюсь. Бывает, мои клиенты просят помимо одежды модного дома именно те вещи, которые носила я сама. Раньше, когда я работала подпольно, эта просьба считалась нормальной: мы шили вещи, пару раз надевали и продавали. Сейчас становится немножко не по себе, и в то же время приятно.
Вы чувствуете перед дефиле усталость?
Наоборот, такой адреналин идет! Я это состояние очень люблю, потому что только так можно что-то создать. В такой момент нужно либо наркотики употреблять, либо пить. Я начинаю бешено курить. Мне нужно поддерживать себя в этом состоянии, ведь, потеряв его, уже не сможешь сосредоточиться. Иногда думаешь: «Лишь бы меня не разорвало от этих эмоций, нужно успокоиться». Поэтому после коллекции я чувствую себя так, будто изо всех сил бежала, потом шмяк, как лягушка, и все.
И следующие две недели проходят в абсолютно индифферентном состоянии. Не то что ничего не хочется – просто внутри пустота, ты выложился весь, вывернулся наизнанку.
Уезжаете после показа коллекции?
Да, отдохнуть и набраться впечатлений, смена обстановки – это уже момент для вдохновения. Я была в Америке, Канаде, часто езжу в Италию и Францию, еще в Египет, Турцию, Венгрию, Чехословакию, Израиль, то есть видела достаточно мало стран.
Дело в том, что я не люблю посещать неизведанные места. Один раз я совершила ошибку, поехав туда, куда мне посоветовали, – это было ужасно. Поэтому мне хочется хотя бы два раза съездить в то место, где я уже побывала, где я точно получу удовольствие. К тому же я отдыхаю всего пять-семь дней, не больше.
У вас нет чувства, что модельеры способны влиять на человеческие судьбы?
Наша профессия тем и привлекательна, что оказывает воздействие на окружающий мир. Конечно, в сравнении с климатом или экономикой оно не столь масштабно, но стиль не может не отражаться на клиентах. Человеку небезразлично, какие люди его окружают, и я не исключение. Наш модный дом – как старый французский салон: это такой закрытый клуб, маленький островок со своим миром.
Этот мир мне нравится, и подчас я даже не знаю, что происходит в городе. Человек приходит ко мне и становится единомышленником. Многие, переступив порог модного дома, остаются на долгие годы. И мне не нужно придумывать, как удержать клиента: когда эмоция идет от сердца, то все происходит непроизвольно.
А если бы вам пришлось выбирать другую профессию?
Я часто задумываюсь над этим вопросом. Я очень люблю фотографию, особенно черно-белую. Уже тринадцать лет я знакома с Деборой Турбевилль, американской художницей, которая познакомила меня с удивительным миром. Еще я, наверное, могла бы заняться дизайном интерьеров, потому что люблю антикварные предметы. Сегодня я сочетала бы их с современными вещами, мне кажется, это создает особую ауру.
Кто вы по убеждениям?
Убеждения могут меняться, если есть принципы, а они должны быть неизменны. В молодости думаешь: как человек может не понимать того, что для тебя столь очевидно? Но позже убеждаешься, что ты не вправе требовать этого понимания от других. Моя внучка рассуждает совершенно иначе, у нее другие взгляды. Я стараюсь быть более терпимой и не пытаюсь никого убедить. Если я стану ей что-то навязывать, она перестанет со мной делиться. Сейчас она со мной абсолютно открыта, как и дочка. У меня достаточно сложная жизнь: я теряла мужей, сама попадала в автомобильную аварию, но я сильный человек и даже в молодости была сильной, не терпела никаких посягательств на свою свободу. Самое страшное, когда человек закрывается от тебя. Тогда ты его не узнаешь и не сможешь прийти ему на помощь.
Комментарии (0)