Яков Гордин

Вы не боитесь, что знания, накопленные вами, останутся не реализованными в виде книг?

Лет в тридцать я написал план, и выходило, что раз в полтора года мне нужно писать книгу. Пришел как-то в гости мой друг, писатель Валентин Тублин, увидел это расписание и сказал, что так не получится. И действительно, не вышло. Я создал не те книги, которые планировал. А те, что собирался, так и лежат набросками среди папок в столе. Так что, конечно, ощущение уходящего времени есть. Оно и понятно: в следующем году я буду отмечать восемьдесят лет.

В этих папках есть мечта, самая важная в ряду неосуществленных?

Чего-то несбыточного, что бы мучило меня и что бы значительно превышало уже изданное, наверное, нет. Но сейчас я должен сотворить книгу о Петре I. Это очень важная для меня работа. Петр Алексеевич был человеком необычайных дарований и талантов, и обличать его я не собираюсь. Но понимаете, многие наши беды, из которых мы до сих пор не можем вылезти, зародились в эпоху его реформ. Мы до сих пор живем в построенной им государственной модели. И она оказалась чрезвычайно тяжелой для народа. Единства страны и государства не получилось.

Сейчас читателю нужны такие книги?

Я как-то сосчитал, с 1987 года общий тираж моих изданий превысил четыреста тысяч экземпляров. И когда мне приходится бывать в провинции, в местных библиотеках я вижу свои тома в замусоленном состоянии. Я не преувеличиваю собственные заслуги, но знаю, есть немалая категория читателей, которым мои исследования знакомы. Ощущения, что работаю впустую, по схеме «выпустил книгу — получил гонорар», у меня нет. Я верю, что мои труды дают людям дополнительный импульс для осмысления окружающего мира.

Вы помните свой первый литературный гонорар?

Да, он был за стихи, напечатанные в газете «На страже Родины». Уже после армии, когда я считался молодым поэтом, нас повезли в редакцию издания военного округа. Специально для них я наваял стихотворение об аэродроме. Это была чистая халтура, но так ловко зарифмованная, что они опубликовали и заплатили. А зарабатывать литературной работой я стал уже после того, как женился и осел в Петербурге. До этого я каждый год проводил по пять месяцев в экспедициях по Якутии, будучи техником-геофизиком.

Как вы относитесь к идее написать единый учебник истории?

Я надеюсь, что из этого ничего не выйдет. Эта идея мне кажется абсурдной, особенно в наше время Интернета и огромного количества книг по истории. Пускай две трети из них бред, но тем не менее. Хорошо бы сейчас выпустить большим тиражом гениальное произведение Козьмы Пруткова «Проект: о введении единомыслия в России». Уже в середине XIX века издевались над мыслями такого рода. Да и советское время показало, к чему приводят попытки навязать единое мнение.

Если бы была возможность задать вопрос одному из великих людей прошлого, кого бы вы выбрали и что спросили? И есть ли надобность задавать им вопросы?

Конечно, есть. Только нужно придумать вопрос, особенно ведь не разболтаешься в такой ситуации. Мне было бы интересно поговорить со Львом Толстым в конце 1905 года, после крестьянских бунтов и московского восстания. До этого он выпустил брошюру «Об общественном движении в России». Довольно безумное сочинение, где он свои, в общем, анархистские идеи довел до логического конца. Классик считал, что все люди должны договориться: нам не нужны правительство и государство, они исчезнут сами собой. Я бы хотел получить от него чисто технологический ответ, как он представляет себе последствия после опыта революции. И думаю, что поставил бы Льва Николаевича, при всей моей любви к нему, в неловкое положение.

Вам не кажется, что современная русская литература — это забуксовавший механизм, отстающий от времени?

Есть такое ощущение. Русская проза переживает сейчас очень тяжелый период, потому что произошло принципиальное изменение мира. У лучших писателей советского периода был длинный этап разгона, они созревали постепенно, осваивали реальность. Современные прозаики — талантливые люди, но у них времени в обрез. Им сразу психологически нужно быть на уровне жизни, которая их окружает. Кто-то пытается имитировать, но серьезные авторы так не могут. Поэтому они мучительно осваивают действительность, что нужно делать с достаточной степенью глубины, ориентируясь на великие образцы, а это многим недоступно. И это скорее не вина, а беда людей, оказавшихся в кризисный момент — и не просто истории, а общественного сознания. Возможно, просто нужно время.

Текст: Валерий Постернак
Фото: Митя Ганопольский