В московском театре «Ленком» дочь актера Сергея Мигицко играет невесту Дуню в «Шуте Балакиреве», Виржинию в «Tout paye, или Все оплачено» и ставит пластику в театре «Недослов», проекте неслышащих – выпускников специализированного института искусств, единственного российского вуза, где готовят драматических актеров с нарушениями слуха.
Помните свой первый выход на сцену?
Мне было пять лет, и я играла мальчика в спектакле «Победительница» с Еленой Соловей. Во время нашего диалога она давала мне конфету, и на первом спектакле я от ужаса сразу засунула ее в рот и не смогла сказать больше ни одного слова.
Сергей Мигицко, ваш отец, отговаривал вас от профессии актрисы?
У нас с папой замечательные отношения, разговариваем и о жизни, и о профессии. Отговаривал меня он недолго, он сам актер и знает, что эта профессия – болезнь. Единственное его условие было, чтобы я поступала в Москве, чтобы меня не называли «дочкой Мигицко».
Вы поступили и почти сразу после выпуска попали в «Ленком». А «Недословом» как занялись?
Моя коллега Анна Башенкова, режиссер проекта, задумала сделать пластический спектакль по мотивам «Чайки по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха в специализированном институте искусств, где учились все наши глухие актеры. Ей нужен был хореограф, и она позвала меня. Ребята не сразу приняли меня в коллектив – глухие очень недоверчивы. Мне тоже дико сначала было. Артисты – будто пришельцы какие-то. Я язык жестов не знаю: ни бе, ни ме. Скакала перед ними, изображала чего-то. Они стояли рядком и смотрели, как я пальцами ритм отсчитываю. Ни самой повернуться, ни их развернуть. Если они теряли из виду пальцы, то все сразу сбивалось. Я не знала, как себя с ними вести. Но потом закрутилось стремительно: репетиции, гастроли… Спустя год мы сделали спектакль «Крылья даны всем», на базе которого и возник проект «Недослов», в прошлом году – часовой спектакль «Прикосновение» по рассказам Маркеса. Он играется без фонограммы, глухие работают с живыми музыкантами, то актеры подхватывают музыку, то наоборот. «Недослов» – непаханое поле для творчества и самовыражения. Можно самому выбирать материал, импровизировать, сочинять вместе с артистами, это – перспектива!
Как проходят спектакли?
Прекрасно. Я не люблю уродов, несчастных и обездоленных, и вот в чем дело: мои актеры не такие. Если природа что-то отнимает, то она взамен и дает. Да еще так дает, что мало не покажется. Таких артистов в слышащем мире нет: глухие иначе все чувствуют, у них все преувеличенно, будто укрупнено, другая пластика, другие глаза… Глаза – потрясающие! Люди иногда не догадываются, кто играет на сцене. Бывает, что зову я кого-то на спектакль и забываю предупредить, что – глухие. А потом мне человек говорит: «Подожди, я не понял, а почему так громко зрители топали?» Как-то раз на «Сделано руками» пришел режиссер знакомый, стоим в антракте после первого отделения, курим, он говорит: «Миниатюры хорошие, да… А вот глухие когда будут?»
Глухие замкнутые люди?
Они треплются больше, чем мы, так как лишены многих источников информации: телевизора, телефона. Зато у них есть сарафанное радио, по которому они передают друг другу все новости. Вы когда-нибудь видели тусовку глухих? Стоят кружком и – руками, руками! Кто что в газете прочел, у кого что в семье… Общаются они редко, вспышками, но зато – от лица к лицу, интенсивно, яростно очень! Любая фальшь сразу видна, любая ложь – не прикрыться.
И в чатах, наверно, часто пропадают?
Глухие мало пользуются компьютерами. Их плохо учат в школах, к ним относятся как неясно к кому. Образованный глухой человек – это редкость. Значения половины слов они просто не знают: вот раскрыл человек Толстого и не понимает, что в книге написано. Глухой актер читает отрывок из Островского: «Я насчет жалования!» – и «жалование» жестами показывает, как «жаловаться». Никто ему разницу не объяснил. Поэтому, например, для глухих в стране нет работы. У нас полтруппы работают в «Ашане» тележечниками, получают по триста долларов и живут ведь как-то на это, семьи содержат.
Сейчас вы уже не чувствуете дистанции?
Мне очень комфортно с ними. Я научилась говорить на руках. Есть маленькие бонусы для людей, которые попали в неслышащий мир. Например, после премьеры мы всегда собираемся, стол, салатики, все такое. Все выпивают, разговаривают, ты закрываешь глаза и забываешь, где находишься, – тихо вокруг и так спокойно… Потом открываешь опять и видишь, что вообще-то вокруг идет активное обсуждение, кто-то спорит, кто-то ржет. Вообще наши глухие очень молчаливы, и у них очень тихие и красивые голоса. А в Америке мы были: вот там глухие в голос ревут!
Вы туда со спектаклями ездили?
Нас пригласили на фестиваль искусств инвалидов Very Special Arts, мы показывали «Крылья». И вот – огромные полные залы с глухим зрителем, полная тишина, а потом – сумасшедшие овации. Зрители в восторге, нам организовали турне по пяти или шести штатам. Я была только в двух городах – Бостоне и Вашингтоне, и, поскольку общались мы в глухой тусовке, возникло странное ощущение, что вся Америка – это страна глухих. В Бостоне на спектакль на коляске приехал слепоглухонемой, с ним – переводчик, который все, что было на площадке, переводил дактилем в руку. Идет по сцене актер, а переводчик пальцами – топ-топ. Действие развивается, а переводчик с секундным опозданием отстукивает – и так весь спектакль, целиком! После этого слепоглухонемой через того же переводчика сообщил, что ему фантастически все понравилось – «Best performance».
Комментарии (0)