Андроновы. Научная династия

Вы оба – потомки Александра Александровича Андронова, но выросли на разных ветвях его генеалогического древа. Как складывались отношения внутри этой большой семьи?

Савва: Род Андроновых «склеивала» семейная дача в селе Шава под Кстовом. По сути, там был наш местный Академгородок, где получали участки академические работники, в том числе и дедушка. Туда приезжали все три ветки нашей семьи – у Александра Александровича было трое детей. Мы до сих пор туда изредка наведываемся.

Олег: Так складывалось, что каждый год кто-то из родни был в декрете с маленьким ребенком и мог жить на даче все лето. Это позволяло остальным отправить туда своих детей, приехать в отпуск или просто навестить их в будний день. Ну а по выходным там собиралась вся огромная семья.

Мы черпаем свои представления об ученых главным образом из фильмов и сериалов типа «Теории большого взрыва». Вы видели их в частной жизни – они на самом деле такие?

Савва: С учеными я сталкивался не только дома, но и в университете. Я оканчивал радиофак, одним из основателей которого был мой дед, сдавал квантовую механику своему дяде (кстати, дедушке Олега), защищал там кандидатскую. Тогда на факультете чувствовалась атмосфера настоящей науки, можно было пообщаться с учеными-теоретиками. По-моему, основное их свойство в том, что они были мечтателями, выходили за границы наших обыденных представлений. Я бы даже назвал их немного «улетевшими»: когда все время пытаешься придумать что-то новое, это отрывает от земли. Получается, что они были и физики, и в то же время лирики, романтики.

Олег: Эту их отрешенность я воочию наблюдаю в сыне Александра Александровича, в моем дедушке. Теоретическая физика – его параллельный мир, обычная земная жизнь его не всегда интересует.

Почему вы говорите об ученых в прошедшем времени? Сейчас эта научная каста еще существует?

Савва: В наше время часто можно услышать, что новые ученые – это айтишники, и в этом есть доля правды. Еще пятьдесят лет назад самым инновационным направлением мысли была физика, она была на подъеме, ученые постоянно придумывали что-то новое. Посмотрите на фантастические романы того времени: они все о науке, фантасты подсвечивали то, что физикам еще предстояло открыть. В новом тысячелетии роль визионеров взяли на себя айтишники. IT-сфера активно развивается, отчасти она перехватила инициативу у науки – появились новые прорывные сервисы, искусственный интеллект.

Вы оба окончили радиофак ННГУ. Что вы чувствовали, учась на факультете, одним из основателей которого был ваш предок?

Олег: Где-то внутри меня было это знание, и во время учебы оно влияло на мое самоощущение и мотивацию. У меня никогда не было тяги к теоретической физике, меня интересовали прикладные науки, и давались они намного легче. Но когда я изучал теорию колебаний, как раз ту сферу, которой занимался мой дед, когда читал в учебнике про бифуркацию Андронова – Хопфа и понимал, что это и моя фамилия тоже, то чувствовал своеобразный понт: я должен это освоить!

На ваших однокурсников это производило впечатление?

Олег: Не могу сказать, что это производило фурор, но да, многие интересовались.

Вы уже не застали Александра Александровича. В семье сохранилась о нем память?

Савва: Моя мама, которая преподавала высшую математику, собирала материалы, была архивариусом нашего рода. И, конечно, она мне о нем рассказывала. Дед жил в интересное время, видел революцию, участвовал в Гражданской войне. Во время Великой Отечественной он занимался военными разработками, за это ему вручили орден Красной Звезды и медаль «За доблестный труд», но мы до сих пор не знаем, за что конкретно – все его работы были засекречены. Сейчас архивы раскрыли, и я планирую это выяснить.

Каким он был в жизни?

Савва: Дедушка в быту был очень аскетичен. В их квартире на окнах даже не было штор – и дело не в нехватке денег, просто он считал все это мещанством. Шторы для него уже были излишеством.

На что же он тратил свою академическую зарплату?

Савва: На книги, их у него было просто огромное количество. Он выписывал редкие экземпляры, причем многие на иностранных языках, он свободно владел французским и немецким. Большая часть этих книг была впоследствии передана в университетскую библиотеку. Еще у нас хранится его дневник, в нем тоже много записей по-немецки. Меня поразил его почерк – очень четкий и филигранный, это тоже говорит о его характере. Я запомнил запись в день рождения моей мамы: «Родилась дочь в 4:13 утра». И все. Он всегда все четко фиксировал. Он был депутатом Верховного Совета СССР, в послевоенную разруху старался помочь людям, поэтому к нему все обращались со своими проблемами. Наверное, это стало одной из причин его раннего ухода – он умер в 51 год от тяжелой формы гипертонии, которую тогда не могли лечить. Сказалось сильное перенапряжение.

Олег: У меня, в отличие от Саввы, четкого портрета прадеда не сложилось, он еще в детстве сливался в моем сознании с моим дедом – он тоже успешный ученый, его тоже зовут Александр Александрович. Я всегда представлял, что прадед – это как мой дедушка, только старше.

То, что вы пошли изучать физику, было вашим сознательным выбором или на вас влияла семейная атмосфера, в которой вы росли?

Савва: Думаю, на меня повлияла атмосфера. Я это понял, когда защитил кандидатскую. В этот момент я осознал, что в моей жизни все сложилось именно так, как должно было, что семья вела меня в правильном направлении. Можно сказать, что я плыл по течению.

Олег: Я с детства проявлял способности к гуманитарным наукам, всю жизнь занимался английским. Мне вообще легко даются языки, я легко осваиваю говоры, акценты. Это было ясно уже в школе, родители тоже понимали, что особых способностей к математике у меня нет, тем не менее отдали меня в физико-математический лицей. Но я с этой ношей справлялся, даже не думал куда-то перейти. Моя профессия, которую я уже осознанно выбирал сам, связана с техническими науками, с вычислительной математикой и кибернетикой.

Но у вас нет сожалений, что выбрали не ту дорогу?

Олег: О своих решениях в выборе образования и профессии я ни капли не сожалею, если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, я поступил бы так же. Может показаться, что я хвастаюсь, но мне повезло, что так оно и есть.

Вы будете влиять на выбор ваших детей, когда им надо будет решать, кем стать?

Савва: Мне кажется, влиять на детей бесполезно. Каким ребенок родится, кем захочет стать – неизвестно. Но мы как родители будем должны поддержать его выбор. Мама с детства подталкивала меня заниматься наукой, и я рад, что окончил радиофак, это помогло мне в дальнейшем, но жизнь все расставила по своим местам: сейчас моя деятельность больше связана с бизнесом.

Олег: Небольшой штрих к портрету ученых: не надо думать, что они идеальные родители в современном понимании. Это сейчас считается правильным изучать методы воспитания еще до того, как ребенок родится, а тогда они в первую очередь думали о науке, а дети росли сами по себе.

Савва: Но пример семьи тоже очень важен. Я смотрю на дедушку Олега, моего дядю: ему 86 лет, и он до сих пор занимается наукой, очень любит жизнь, получает от нее кайф. И это для меня пример того, как надо жить, и именно этому я хочу научить своих детей.

Текст: Сергей Костенко
Фото: Артем Шагалкин
Стиль: Ольга Андреенко
Одежда: Russkiye