В нашей памяти могли бы остаться все люди и события, которые встречались в жизни, но внутренние фильтры пропускают в сокровищницу только самое ценное. С каждым поколением этих фильтров все больше. Как работает коллективная память? Что заставляет общество выбирать из огромного исторического полотна, что ценно, а что – так, пена дней? Говорим об этом с Ириной Агафоновой, представительницей уже третьего поколения династии архитекторов, историком архитектуры, директором одной из главных реставрационных компаний в Нижнем.
Есть такое понятие – историческая память. Это не то же самое, что знать историю и сохранять наследие. Это то, насколько разное значение имеет одна и та же история в разные периоды времени. Яркий пример – Александр Невский, ставший святым через 284 года после смерти, а в антирелигиозные 1930-е он не был забыт вместе с другими святыми, более того, в метафорическом смысле даже «получил» Сталинскую премию руками Сергея Эйзенштейна. Таковы алгоритмы исторической памяти, сконструированной искусственно: выделить актуального героя и «раскрутить» его.
Истинно ценная память – народная, естественная, когда людям запоминается исторический сюжет, человек или место, и они связывают с ними свою идентичность. Память о чем-то хорошем в прошлом создает моральную опору.
Когда строится красивое здание, оно не сразу становится памятником архитектуры. А в какой момент? Фамилия Агафоновых для Нижнего – повод порассуждать об этом. И одновременно – гарантия качества. Самого известного из этой династии архитекторов, Святослава Леонидовича, обычно называют «возродившим кремль»: в 27 лет у него уже были профессионализм и смелость сказать, что «камни вокруг Дома Советов» – не отжившая свое руина, а важнейшая ценность города.
Это право на экспертность – не случайная дерзость, а культура личности, профессиональная и семейная. О Святославе Агафонове знают не только благодаря его заслугам, но и стараниями его дочери Ирины. А началось все еще с ее деда – Леонида Агафонова.
Леонид Агафонов
Инженер, занимался экспериментальной архитектурой, работал в 1900–1940-е годы.
Построил Георгиевское училище на пересечении улиц Белинского и Ванеева (технический лицей № 38), здание на площади Минина и Пожарского (истфак ННГУ), «Приют для подкидышей» на Семашко, 22 (Институт педиатрии ПИМУ). Одним из основателей приюта был его брат Федор Агафонов, профессор медицины, педиатр. В молодости занимался проектированием железнодорожной линии Нижний Новгород – Ромоданово через парк «Швейцария» и Мызу, которая ныне разобрана. Главная работа – два экспериментальных жилых дома на Большой Печерской,16-а и 18.
– Началось, конечно, с Леонида Дмитриевича Агафонова, моего дедушки. В 1928 году построил экспериментальный дом на Большой Печерской, 18 на две квартиры, в том числе для своей семьи. Ещё до революции он проектировал и строил экономичные и, как бы теперь сказали, эргономичные дома и в революционные 1920-е сделал свой собственный вклад в процесс поиск нового типа жилища. Не вдаваясь в инженерные подробности, как именно спроектирован дом, расскажу об одной детали: он вел журнал наблюдений. Измерял все, что происходило в доме, анализировал, как ведут себя эти конструкции при разных температурах и влажности, считал теплопотери, записывал, как работает пространство в дни стирки (тогда стиральных машинок не было, приглашали прачку, пар стоял на всю квартиру, я немного застала эту традицию в 1960-е). Он считал задачей своей профессии не только разработать проект и построить дом, но и оценить, хорошо ли получилось. Для него важны были не творческие амбиции, но понимание, как здесь будут жить люди, что будет происходить с их жилищем. Ответственность. Потом моего папу, сына Леонида Дмитриевича, спрашивали, каково главное качество в профессии реставратора. Он всегда отвечал: добросовестность. Он имел в виду, конечно, область науки, но это и по-человечески важно. Честность.
Прежде чем мы прочитаем историю, кто-то должен ее написать. Сейчас история кремля хорошо известна, но давно ли мы ее узнали так хорошо? Книга об архитектуре кремля, впервые появившись в 1976 году в виде небольшой брошюрки, была издана в альбомном формате с цветной печатью спустя целых 32 года (всего 16 лет назад!), через шесть лет после ухода из долгой жизни его главного реставратора. Мы наконец-то поняли и запомнили его личность.
Святослав Агафонов
Архитектор-реставратор, исследователь и историк архитектуры. Работал в 1930–1990-е годы.
– Папа сравнивал архитектора-реставратора с музыкантом-исполнителем. Исполнитель – не композитор, но от его профессионализма, такта, понимания художественного замысла и времени создания зависит качество исполнения музыкального (или архитектурного) произведения, а соответственно и наше понимание.
В чем, например, проявлялась добросовестность при реставрации кремля? Вот маленькая деталь, за которой скрыто много размышлений: бойницы. Они сохранились всего в нескольких местах в кладке, когда Святослав Леонидович начал реставрацию. Они очень узкие, около 14 сантиметров, и было непонятно, могли ли они использоваться для стрельбы. И папа думал над этим вопросом, бывая в разных музеях страны, специально ездил, оценивал диаметр пушечных ядер, смотрел устройство пищалей, примерялся, можно ли их положить на подоконник перед бойницей. Чтобы обосновать свое решение по реконструкции. Потом говорили, что Агафонов кремль заново построил – это не совсем так: он понял, как он строился, и повторил это. Обоснована была каждая деталь.
Идею реставрации кремля Святослав Агафонов предложил в 1938 году. Тогда это было очень смело, поскольку критиковало другое предложение – снести Дмитровскую башню и расширить площадь Минина, которая с 1917 по 1943 год называлась Советской: «Стена, выходящая на Советскую площадь, позднейшими реставрациями лишена своей ценности и прелести».
Дмитровская башня действительно «реконструирована» по моде 1890-х годов, в русском кирпичном стиле. Но Агафонов выступил в защиту спорной переделки, с предложением восстановить всю крепость! Предложение по тем временами почти безумное, но оно совпало с изменением отношения к кремлю в целом: с 1939 года его начали воспринимать не как оплот «алчного феодализма и царского самодержавия», а как символ несокрушимой брони государственности, на тот момент уже советской (яркий пример превратностей исторической памяти!).
Агафонова поддержали. Был запущен долгий процесс восстановления кремля из руин. Важно добавить, что революционное предложение было опубликовано за двумя подписями: С.Л. Агафонов и М.П. Званцев. За Агафоновым стоял сильный наставник – Михаил Петрович Званцев, потомок дворянского рода, участник Великой Отечественной войны, искусствовед и научный сотрудник художественного и исторического музеев Горького. История запоминает главного героя, но его достижения невозможны без поддержки.
– Вместе с непреклонной добросовестностью у моего папы была еще одна черта личности: ему всегда удавалось быть самим собой. Несмотря на все перипетии тех времен. Это уникальная история, что ему не приходилось врать, как-то юлить, скрываться и выкручиваться. Он был собой, причем негромко, без пафоса. Просто своей убежденностью и логикой доказывал, что не надо сносить, например, Успенскую церковь на Ильиной горе.
Фамилия Агафонова появилась на мемориальной табличке у Дмитровской башни, но, кажется, достоянием исторической памяти еще не стал сам процесс сохранения. Мы видим кремль таким, каким науке и интуиции архитектора удалось представить его первоначальный вид, можем наглядно понять устройство бойниц, хотя не знаем, в каких сомнениях рождалась их реконструкция.
Ирина Агафонова
Архитектор-реставратор, директор научно-исследовательского предприятия «Этнос», историк архитектуры и преподаватель. Работает с конца 1970-х годов.
Ирину Святославовну современные архитекторы помнят по курсу истории архитектуры в ННГАСУ. Она не публичный человек, но лекции читала так, будто это тайное знание для тех, кто смотрит вглубь.
Ее работы – проекты реставрации собора Александра Невского на Стрелке, ансамбля церкви Рождества Иоанна Предтечи, церкви Трех Святителей, Похвалинской церкви, Архиерейских палат Нижегородского Печерского монастыря (2004) и других храмов. Один из самых значимых проектов «Этноса», который она возглавляет, – «Старый Нижний Новгород», грандиозный документ, в котором все здания исторического центра проранжированы как памятники, ценная, фоновая или диссонирующая застройка. Документ не был принят. После своего отца она продолжала дело реконструкции кремля, например воссоздания Зачатьевской башни.
– Про себя говорить сложно, пусть скажут другие. Я очень надеюсь, что те качества, которые перечислены выше, я унаследовала. В письмах, когда я куда-нибудь уезжала, я называла его «Папа» – с большой буквы. Он был и Человеком с большой буквы. Добрым, даже наивным. Наивность вообще наша фамильная черта. Мы всегда к людям относимся очень хорошо, пока не огребем… да и потом тоже хорошо. Эту нашу черту я вижу и в дочке. Мы добрые, любим людей. Потому что жизнь – это дар свыше, как я теперь уже понимаю. Поэтому людей надо любить. Просто так, принципиально любить...
Незадолго до кончины папы в 2002-м мы пили чай и о чем-то говорили. И папа вдруг сказал: «Как хорошо здесь дома, как в раю… Через несколько часов будем ожидать рай». И умер через два дня, 4 июня…
История этой архитектурой семьи многократно публиковалась, но в силу скромности нашей рассказчицы – без упоминания о том, какой вклад она сделала в культуру нашего города. О своем великом дедушке и знаменитом папе Ирина Агафонова говорит так, будто не выходит из-за стола с семейным обедом. Для нее они – просто любимые люди. Наверное, это уже наша задача – видеть и сохранять ценность их труда.
Текст: Ира Маслова
Фото: Наталья Арсланова
Стиль: Яна Аверьянова
Макияж и волосы: Анна Уханова
Ретушь: Жанна Галай
Комментарии (0)