Экстравагантный джазмен с дипломом драматического актера, лидер «Хоронько-оркестра» напомнил о себе сольным музыкальным хеппенингом «Утесов» на сцене московского «Гоголь-центра» Кирилла Серебренникова.
Как получилось, что вы стали артистом?
Мое воспитание было сублимацией для мамы. Она интересовалась художественной, музыкальной тусовкой, покупала джазовые пластинки фирмы «Мелодия»: Гудмена, Фицджеральд. В двенадцать лет я стал осваивать гитару, потому что твердо знал, что буду поступать в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. Мы жили в Харькове, а у харьковчан тогда была особая связь с Питером, духовная. В Москву отправлялись за шоколадом и зелеными бананами, которые потом дозревали под диваном. А из Ленинграда приезжали люди, окончившие Консерваторию.
Легко поступили?
Народу было столько, что, когда выходила тетенька, чтобы крикнуть «Все на консультацию!», ее сбивала толпа. Я приехал поступать на эстрадника, выучил монолог Романа Карцева с пластинки и рассказал его голосом. Но в том году не набирали эстрадный курс. И я пошел к профессору Владимиру Викторовичу Петрову, который готовил сплошь острохарактерных артистов, ставил водевили. Мне потом рассказали: он принял меня, шестнадцатилетнего, хотя абитуриенты в основном были взрослые, на спор, что возьмет такого же носастого, как его прежний ученик Саша Лыков.
Правда, что легендарный Игорь Владимиров пригласил вас в свой театр еще на четвертом курсе?
Да, меня взяли в труппу Театра имени Ленсовета, собирались предложить что-то существенное, а на первых порах отправили на Малую сцену: вот, занимайся! Я успел сыграть концерт в 1996 году — это была первая программа «Хоронькооркестра», — но дальше дело не пошло. Даже когда ставили мюзикл «Владимирская площадь», меня с моим уже существовавшим коллективом музицирующих актеров не задействовали, хотя я на тот момент был лауреатом конкурса актерской песни имени Андрея Миронова. Слава Пази (худрук Театра имени Ленсовета после смерти Владимирова, с 1999 по 2006 год. — Прим. ред.) говорил: «У вас и так все хорошо, ступайте себе». Я держался до последнего, но однажды осознал, что расписание спектаклей не позволяет совмещать «Хоронько-оркестр» с театром.
Как вы впервые набрали музыкантов?
Случайно. Я тогда, в начале 1990-х, жил где попало. Нас, таких как я, объединяло творчество, секс и алкоголь вообще были на восемьдесят пятом месте. Мы все время трындели про театр и что-то репетировали. Помню, мы с Димой Нагиевым поехали с номером в Нижний Новгород, взяли с собой скрипачку. Потом поняли, что нужны еще пианист, контрабасист.
«Утесов — скучный артист. Я просто взял тюк с музыкой, которую привез этот челнок»
Откуда такой имидж коллектива?
Он заложен генетически. Это абсолютная копия маленького Мити Хоронько, который с шести лет любил веселить, устраивать кукольные спектакли: долго готовился, что-то сооружал, а потом все падало ему на голову. Взрыв мозга на почве театральности, клоунады — вот и весь имидж.
А ваши оркестранты по характеру близки к маленькому Мите?
Нет. Настал момент, когда я понял, что без классных профессиональных музыкантов не обойдусь. Первый состав был из драматических артистов, которые не сумели бы сыграть то, что сейчас делаем мы, но они вынесли самое трудное. А эти, сегодняшние, только деньги получают! Я им так и говорю: «Шесть сложных лет прошло без вас!» — конечно, с иронией, любя. С первым составом мы играли за копейки, зарабатывал я ведущим на радиостанциях «Модерн», «Радио России», на телевидении.
Почему вы переехали из Петербурга в Москву?
Виноваты чувства: там живет моя любимая девушка. Ну и концертов стало много в столице. Не мотаться же туда-сюда.
У вас нет ностальгии по драматической сцене?
Мне Кирилл Серебренников предложил сыграть Обольянинова в «Зойкиной квартире» в МХТ. Я две недели репетировал, потом понял, что отвык от театра: мне мешают партнеры. Кирилл согласился: «Да, Митя, тебе нужен отдельный проект». И когда началась история «Гоголь-центра», я предложил идею «Утесова». Прослушал семьдесят пять альбомов той эпохи. Сейчас ведь даже с моим незаконченным музыкальным образованием можно выбрать в iTunes стиль по вкусу — мне были интересны бигбэнды, диксиленды 1930-х годов.
Было желание не просто спеть, а еще и сыграть Утесова?
Не мой герой. Вот Лайзу Миннелли сыграть бы, это да: она маяк жанра. А Утесов для меня скучный артист, но ему было позволено таскать музыку с Запада. Я просто взял тюк с иностранной музыкой, которую привез этот челнок, и «витаминизировал» ее. Ученик Серебренникова, режиссер Илья Шагалов взялся это поставить, превратить в музыкальный спектакль. Но Утесова я не играю, только исполняю его песни.
За что вас чаще всего клюют критики?
Обвиняют в пошлости и фиглярстве. Но я точно не пошлый. «Хоронько-оркестр» не Шекспир, это клоунада. Я работал несколько лет у Полунина, дружу с клоунами, на представлениях Cirque du Soleil кто-то зевает, а у меня слюнки текут.
 |
В «Утесове» Хоронько поет в сопровождении пианиста Якова Окуня и джаз-оркестра под руководством Максима Пиганова. «Хоронькооркестром» выпущено два альбома: «Страшные песни» и «Мне хорошо». На них записаны как авторские композиции, так и кавер-версии народных и блатных песен, сочинений Александра Вертинского, Петра Лещенко, Алексея Хвостенко, Псоя Короленко и других авторов. |
Текст: Светлана Полякова
Фото: Алексей Калабин
Комментарии (3)