Чиновники и стилисты. Василий Бархатов

Вам кто симпатичнее — чиновники или стилисты?

Существует мнение, что ты можешь быть либо за, либо против, или чиновником, или стилистом. Мало кто задумывается о том, что возможен и третий путь. Что самое парадоксальное, все чиновники стремятся быть стилистами, а стилисты хотят при первой же возможности стать чиновниками. Надо взять лучшее от стилистов — видение, креативность, прибавить к ним трудоспособность, присущую чиновникам, и приниматься за работу, что-то менять. Стать организатором, чиновником своей жизни и жизни других людей. Ведь сами по себе стилисты эгоистичны и абсолютно бессмысленны как единицы общества. До недавнего времени и меня не интересовало ничего, кроме моих спектаклей. Теперь у меня появилось желание делать что-то для других, взять на себя социальную нагрузку, например, создать лабораторию молодых оперных режиссеров, которая поможет открыть новых постановщиков, композиторов и художников-сценографов. Я понимаю, что в стране просто нет других оперных режиссеров моего возраста, а мне ведь не пятнадцать лет, а двадцать восемь. Значит, я должен пробить дорогу этим людям, иначе никто не придет и ничего им не предложит.

И как вы намерены этого добиваться?

С недавних пор я — член Общественной палаты и Совета по культуре и искусству при президенте России и осознаю, что у меня появились возможности на другом уровне общаться, например, с министром культуры. Хотя обе эти структуры — не властные органы, а такие маленькие общественные НИИ, которые предлагают власти пути решения тех или иных проблем. В нашей стране до сих пор самый надежный способ чего-то добиться — это оказаться на встрече с президентом и передать ему лично в руки бумагу с ходатайством. Вся надежда на доброго государя, как это было сто и двести лет назад. В этой ситуации задача власти — окружить себя теми людьми, советам которых она может доверять. Примерно это сейчас и происходит: цель Большого правительства, в которое меня тоже приглашали, состоит в том, чтобы наделить активных людей, не чиновников, возможностью менять систему управления страной. Проект этот находится в стадии разработки, но я от него пока отошел, потому что он вдруг стал трансформироваться в группу сторонников Медведева. А я на себя не готов навешивать ярлыки, хотя по-человечески Дмитрий Анатольевич мне симпатичен. 

Реакция на изменение вашего статуса была?

В нашей стране для деятеля культуры взаимодействовать с властью как-то традиционно некрасиво. И это объяснимо: власть слишком часто делает неправильные вещи. Но ведь и оппозиция у нас какая-то невнятная и неэлегантная, что ли. Нынешнее правительство хотя бы пришло к пониманию, что надо что-то делать.

Вам наверняка приходится регулярно рассказывать, как вы добились успеха.

В наших головах с советских времен остались запреты и установки, давно уже не существующие в реальности. Так, выходя после спектакля из театра, люди идут в одну дверь, хотя все остальные открыты, запоров на них нет. В РАТИ-ГИТИСе во мне воспитали пессимистичное мнение, что ни в один театр нельзя пробиться, потому что всюду сидят злые старички, которым неинтересно твое творчество. Но я ни разу с этим не столкнулся — возможно, мне просто везло. В характере русского человека сделать одно дело, а потом два года всем об этом рассказывать. А в идеале люди должны жить по принципу Стива Джобса: так, как будто каждый день — последний.

Можете сказать о своем отношении к молодежным объединениям в поддержку властей?

Крайне отрицательно отношусь к ним. Девяносто процентов этих людей  — необразованная толпа, ничем не отличающаяся от скинхедов или членов РНЕ. К тому же после того как мне в «Олимпийском» в 2009 году вручили премию «Прорыв», учрежденную Росмолодежью, Василий Якеменко вдруг стал заявлять, что он меня открыл. А у меня уже аллергия на людей, которые меня «открыли». Кроме моих родителей, мастера Розетты Немчинской и других педагогов ГИТИСа, а также Валерия Гергиева, я никому ничем не обязан. 

Вы сняли фильм на деньги «Росатома», съемочную группу допустили на две АЭС. Как удалось договориться с этой структурой?

Они видели мои спектакли и сами вышли на меня. Это нормальная практика — так, фильм «Край» Алексея Учителя снят на деньги РЖД, а сериал «Скорая помощь» с Джорджем Клуни, который смотрят по всему миру, сделан по заказу Минздрава США с целью повысить престиж профессии врача неотложки. Мы с Максимом Курочкиным написали абсурдистский текст, ни в коем случае не рекламный ролик «Росатома». «Атомного Ивана» с Юлией Снигирь и Григорием Добрыгиным в главных ролях в сентябре показали в Лондоне на конгрессе атомщиков — они поначалу ничего не поняли, но в конце им все понравилось. (Смеется.) Хочу свозить фильм на фестивали за рубеж и весной выпустить его в прокат.

Телепроект Первого канала «Призрак оперы», который вы режиссировали, носил просветительский характер?

Да, поскольку с Первым каналом я уже сотрудничал как режиссер нескольких шоу, они решили снова пригласить меня: «У нас ведь есть свой Вася, оперный режиссер, зачем звать кого-то другого?» Передо мной стояла задача любым способом захватить и ни в коем случае не отпугнуть публику, которая считает оперу чем-то скучным. Ни один из этих теленомеров не мог бы стать частью моего спектакля, я сделал ровно так, как больше всего не люблю: простота, штампы и все рассказано плакатным шрифтом, поскольку нужно было показать самой широкой аудитории, что не только у Стаса Михайлова и Елены Ваенги красивые песни, но и Верди с Пуччини что-то, оказывается, умели.

Последние новости: 29 марта в прокат выходит молодежная комедия «Атомный Иван» — режиссерский дебют Василия Бархатова и первый художественный фильм, снятый на действующих Калининской и Ленинградской АЭС.