Ветеран клуба впервые вышел на поле в составе сине-бело-голубых одиннадцать лет назад, когда командой руководил Анатолий Бышовец. В коллекции наград Горшкова не только трофеи, выигранные за последний год, но и Кубок России, завоеванный в 1999-м в упорном финальном матче с московским «Динамо».
Как начинался ваш путь в футбол?
Я родился в маленьком шахтерском городке Кировске на Украине. Папа погиб в шахте, когда мне было шесть лет. Мама работала на швейной фабрике, потом тоже пошла на шахту. Родители и не думали, что я буду профессиональным спортсменом, и о славе моей не мечтали, больше заботились о том, чтобы я получил профессию. Но вышло так, что я выбрал спорт. Попробовал плавание, борьбу, велосипедные гонки, а после четвертого класса записался в футбольную секцию и сразу попал в полузащиту.
В детстве, наверное, болели за киевское «Динамо»?
Конечно, ведь рос я на Украине. Но мне нравились и другие команды, с более сложной комбинационной игрой, вроде той, какую показывал тогда московский «Спартак». Правда, сам я в детстве о большом футболе даже не мечтал, не имел такой идеи. Сложно быть честолюбивым в провинциальном городе, в секции, где одновременно занимаются дети всех возрастов. Не было предпосылок к тому, чтобы представлять себя игроком сборной или великого клуба.
Однако же это случилось. Как вы попали в «Зенит»?
У меня не очень складывалась игра в одесском «Черноморце», и тут появилось предложение перейти в сочинскую «Жемчужину». Я подумал: «Классно!» – и согласился. За год я стал одним из лидеров команды, и мной заинтересовались несколько клубов классом повыше. «Зенит», скажем так, проявил большую настойчивость.
Самый важный, с вашей точки зрения, момент клубной истории?
Выигрыш Кубка России в 1999 году. Сейчас становится ясно, что именно тогда закладывались основы нынешнего положения «Зенита» как большой и сильной европейской команды. Финальная игра была в
Москве против «Динамо», для проживания нам предоставили шикарную гостиницу. Столы ломились от еды, в меню было даже красное вино, что по тем временам являлось страшным нарушением режима.
Вам довелось поработать с несколькими тренерами «Зенита» – от Анатолия Бышовца до Дика Адвокаата. Стиль их работы, судя по всему, очень разный.
Конечно. У каждого были свои представления о дисциплине и порядке, поведении на поле и вне поля. Наши российские специалисты традиционно много внимания уделяли поведению в быту. Иностранцы подходят более профессионально: они понимают, что не должны следить за игроком. Не важно, как он проводит свободное время, это личная жизнь каждого, но если он не будет показывать нужного результата, то просто сядет на скамейку, а потом вылетит из команды. Анатолий Федорович Бышовец был очень интеллигентен, любил рассказывать разные байки, связанные с историей или наукой. Юрий Андреевич Морозов был жестким, даже очень строгим, но в то же время после победы мог поотцовски заплакать, расцеловать игроков. Анатолий Давыдов, который буквально в одночасье из разряда игроков перешел в разряд тренеров, общался с командой очень тепло. То есть, конечно, он держал определенную дистанцию, но мог и в бильярд на базе с нами сыграть. Таким общительным он и запомнился. Эра иностранных специалистов, начиная с Властимила Петржелы, перевернула мое представление о футболе, которое складывалось много лет. Это был прорыв. Вопервых, команда перестала садиться на базу за два дня до игры. Ребята могли спокойно шутить и болтать в день матча. Исчезли
запреты, распространявшиеся на обычную жизнь. Для нас это было странно. Например, раньше, когда ехали на игру, все должны были сидеть молча, настраиваться, никакой музыки, никаких разговоров. А при Петржеле игроки кричали водителю в автобусе: «Сделай музыку погромче!» Я был очень удивлен. Петржела на установке перед матчем говорил: «Вы выезжаете на игру, это должен быть праздник. Поднимите голову, улыбнитесь!» Он долго не мог понять, почему все ходят такие унылые. Потом сказал, что у них в Чехии «унылый» подход к футболу закончился лет десять назад. Примерно то же самое можно сказать об Адвокаате. Его интересует только игра. Он умеет принимать правильные решения, отличается опытом, всегда знает, что делать.
Это правда, что болельщики в Петербурге особенные?
Конечно, уж я-то это хорошо почувствовал, когда на некоторое время уходил из «Зенита» в «Сатурн». Там я просто не понимал, что происходит. Народ, приходя на стадион, грыз семечки, чтото покрикивал. Там не было духа единения, трибуны не заряжали игроков. Я не понимал, для кого играю. Здесь по-другому: выходишь на поле, видишь стадион, и в тебе поднимается такое огромное желание победы, что можно через себя переступить, сыграть через «не могу».
Комментарии (0)