Философы: Виктор Мазин

[ психоанализ] 

Виктор Мазин

Основатель Музея сновидений Зигмунда Фрейда — о том, как не быть машиной, и об отсутствии объективной истины.

К психологии психо анализ не имеет никакого отношения. Психология — настоящая наука, которая опирается на идею объективной истины, занимается обобщениями, пользуется статистикой. С психоанализом дело обстоит совершенно иначе, достаточно сказать, что истину он понимает как истину субъекта и его желания, вписанного в его фантазии. А вот с близостью психоанализа и философии все сложнее и интереснее. Фрейд, например, сознательно сторонился философии, хоть и ссылался иногда на Канта, а Лакан к ней столь же настойчиво обращался, чтобы подчеркнуть: психо анализ и философия противоположны. В то же время если в западной культуре и можно найти истоки психоанализа, то обнаруживаются они как раз в философии: у Сократа с его манерой вести диалог, у Эмпедокла с его множеством начал, у Спинозы с его этикой, у Гегеля с его диалектикой. Да и революция, совершен-ная Фрейдом, была совершена в отношении Декарта. Если в двух словах, то именно Декарт центрировал человеческого субъекта. Фрейд же его децентри- ровал, перенес центр субъективной тяжести в бессознательное. Наконец, не стоит забывать, что философия объединяет столь разных мыслителей! Многие из них очень близки к психоанализу, причем совершенно поразному. Например, столь дорогие мне Деррида или Лиотар.

Нейронауки идут своим путем, психоанализ — своим. Я и за то, и за другое, противоречия меня не смущают. Смущает тоталитаризм технонауки и то, что она превратилась в религию, которой верят не думая. Смущает то, что она выглядит убого, проходя через фильтры средств массовой информации. Психоанализ как раз дает человеческому субъекту возможность не быть машиной, сойти с конвейера производства серийных индивидов. Но если кому-то нравится, что все в человеке объясняется генами и участками мозга, то пусть этот кто-то попытается ответить на вопрос, почему ему это нравится?Что значит «нравится» с точки зрения нейронов и биохимии? Я задаюсь другим вопросом: кому выгодна эта идеология индивида как мозго-генетической машины? Заглядываю в историю и нахожу там человека, который в своем бреду дал весьма точное описание того, что происходит сегодня с технонаукой. Я имею в виду прославленного параноика Даниэля Пауля Шребера, опубли-
ковавшего в 1903 году свои «Мемуары нервнобольного».

Отторжение психоанализа официальной наукой легко понять. Чтобы принять его, сложившемуся ученому нужно либо отказаться от своих идей, что почти невероятно, либо переписать психоанализ в терминах академической науки, то есть, по сути дела, уничтожить его, и это самая распространенная практика. Люди искусства априори ближе к психоанализу: искусство, в отличие от науки, с большим сомнением относится к идее объективной истины, к одной правде. Да, Фрейд вышел из мира науки, но опирается главным образом на литературу. Возьмите любую его книгу, и вы увидите бесконечные ссылки на Гете, Шекспира, Софокла.

О современном мире психоаналитику больше скажут кинематограф и литература, чем клинические статьи. Но может ли что-то рассказать психоаналитику музыка? Революция Фрейда в клинике заключалась в том, что он заменил осмотр на прослушивание. Он закрыл глаза и начал пациентов слушать, причем особым способом, который назвал равнораспределенным вниманием. Этот способ, с одной стороны, близок к изобретенной Шенбергом додекафонии, с другой — к Кейджу с его вниманием ко всему богатству звуков в несуществующей тишине. Принципиальным для Фрейда стал вопрос, как услышать то, чего услышать не ожидаешь. В работе «Шумы Маленького Ганса и гул времен», которая только что была опубликована во французском журнале Superflux, я пытался рассмотреть его через случай одного пятилетнего мальчика, известного в истории психоанализа как Маленький Ганс. Этот смышленый мальчуган был предельно внимателен к разным шумам, а его отец, венский музыковед и друг Шенберга Макс Граф, все соображения сына записывал и передавал Фрейду. Впоследствии этот мальчик, а звали его Герберт Граф, стал всемирно известным постановщиком опер. Вопрос стыка символической вселенной с реальным, как сказал бы Лакан, — вот что представляет для меня особый интерес в связи с музыкой. Речь идет об очень тонкой звуковой материи. По этой причине мне столько радости доставляет музыка Карлхайнца Штокхаузена, Маурицио Бьянки, Риоджи Икеды.

Спрос на социальную критику в сегодняшней России вырос. Переводятся и переиздаются соответствующие западные работы, предпринимаются попытки анализа текущей политической ситуации в контексте западной левой мысли. Либеральный проект полностью себя дискредитировал, а официальные партии, декларирующие себя левыми, ничего нового и конкретного предложить не могут. Русские — народ, склонный к левизне, как и французы. Какие-то реальные изменения могут произойти лишь с развитием левого движения.