Итоги светской хроники. Тейблток в коме

Cегодня у большинства людей обмен информацией происходит через Сеть: удобно отправить музыку, картинки, фотографии. Возможно, в силу климатических условий приятнее сидеть дома, но можно ведь и встретиться. Почему бы не забежать в гости? В Петербурге есть прекрасная традиция звонить ночью с вопросом, не спишь ли ты. Москвичам и иностранцам этого не понять. А еще есть такая опция, как белые ночи, когда так приятно засидеться допоздна. Я нечасто собираю гостей, по мере сил. Понимаю, кого с кем лучше не звать вместе, чтобы не было неловких ситуаций. Кто-то кого-то не терпит по давней традиции, но большинство в состоянии преодолеть свои внутренние переживания. Принимать гостей — это дар и последовательная наука. Неприлично доставать за столом в компании телефон, особенно если это не важный звонок, а некая привычка быть в курсе. Это все равно что прийти на концерт классической музыки, между делом надеть наушники и проверить новый трек на «Фейсбуке». Нет такого места, куда всегда хочется зайти. Хорошо там, где друзья. Неважно где, главное — с кем. Зачем замыкаться? Замыкаешь там, где ты есть. Это не отвлекает на мелочи.

Современные гаджеты — костыли общества. Неумение выразить свою мысль, желание построить максимально емкую фразу, чтобы ее услышали в потоке информационного шума, необходимость уместить предложение в статус на «Фейсбуке» или в «Твиттере» и привели к эпохе «чирикания». При объеме сто двадцать знаков уже не до витиеватостей. У нового поколения свой независимый мир в сети с единомышленниками. Но традиции тоже надо соблюдать. Детей необходимо заинтересовывать, вовлекать в беседу. Разговоры из серии «у нас-то все книжки читали» — ерунда. Двадцать лет назад тоже было достаточно доступных на тот момент гаджетов: и телевизор, и музыка, и радио, и по телефону стационарному можно было разговаривать с подружкой часами. Важно, насколько ты сам в состоянии заинтересовать своего ребенка чем-то другим.

Любой человек, который уважительно относится к себе и собеседнику, старается в разговоре. Пусть даже он не обладает даром красноречия. Излагая свою мысль, он ищет слова, подбирает выражения. Темы светской беседы могут быть любыми. Мы говорим о политике, музыке, психоанализе, о детях, их успехах и педагогах, о мифологии архитектуры и истории искусств — обо всем на свете.

Мне всегда везло на собеседников. Нашим любимым развлечением с Тимуром Новиковым было чтение вслух, например, модных пьес Козьмы Пруткова. В кругу близких друзей я до сих пор могу с интересом зачитать что-нибудь смешное. Это удовольствие, когда ты находишь нечто новое, будоражащее, так хочется поделиться с людьми: обмен информацией и эмоциями и есть смысл беседы. Сергей Курехин с Африкой все время носились по букинистическим магазинам, способность Курехина соорудить монолог из ничего объясняется его фантастической начитанностью. Он коллекционировал редкие издания, находил уникальные книги XVIII века, философские трактаты. Эта возможность есть и сейчас у каждого. Мы обсуждали искусство, теории, сегодня же осталось не так много людей, страстно озабоченных чем-то. Смысл беседы — вербально воздействовать на других, как и политики, кстати.

Большое счастье — общаться с поэтом Олегом Котельниковым. Когда он в хорошем расположении духа, то чрезвычайно остроумен. Он как фокусник, с кучей бумажек, исписанных стишками на разные темы. К своей выставке в этом феврале он придумал такое вступление:

Вышел на крыльцо котец,

Окатился наконец.

Вышел кролик на крыльцо,

Лапой причесал лицо.

Курица снесла яйцо

И чудесное словцо.

Выше крыши, выше ели

Вышел из яйца пришелец.

Выше крыши, выше цели

Вышел из себя пришелец.

Пишет тише, слышим еле,

Еле дышим, ох, уели!

Современный язык — кастрированный. Может, это и есть эволюция, но мне нравится повествовательная речь, богатая эпитетами и образами. Это делает беседу приятной. Как художник рисует красками, так талантливый собеседник выстраивает ситуацию мыслеформами. «Перестройка», «гласность» и «ускорение» — любимцы Михаила Горбачева, безграмотно говорящего президента, — привели к тому, что уродливую речь узаконили. Понятно простому народу, и хорошо. Опас- ность в том, что так можно дойти до общения междометиями. Если сегодняшнему подростку сказать «милостивый сударь», он просто не поймет, о чем речь. Марк Гребенщиков рассказал мне, как обратился к своему сверстнику со словами «извольте, сударь», чем вызвал полнейший ступор. Многие вовсе не читают книг. Слова «че?», «кофе» среднего рода, «фоткать», уголовный сленг нашего премьер-министра — «мочить», «нагнуть», «конкретно» — это же смерть языка.

Меня поражает, что нецензурные выражения, применимые где-нибудь на крестьянском вече только по существу, сейчас льются бесконечным потоком и от них нигде не скрыться. Ни дети, ни женщины, ни пожилые люди не являются препятствием. В том числе не гнушаются ими социально устроенные касты — в производственных отношениях. Хотя там это наиболее действенный метод, как ни печально. В таких кругах изысканная речь кажется слабостью, а не достоинством. Матерятся все от мала до велика. Я окончила ГИТИС, актерско-режиссерский факультет. У меня были роскошные педагоги — Андрей Гончаров и Марк Захаров. Научный коммунизм преподавал Карл Либкнехтович, Карла Маркса цитировал исключительно по-немецки. Большую часть времени мы проводили в аудитории или на репетициях, и никто не позволял себе ругаться матом. Мастодонты, матерые люди могли размазать человека совершенно другими методами: сарказмом, юмором, броскими определениями.

Культура общения — это правила, которые прививаются человеку семьей, социумом, школой. Только имея хорошую базу, можно выстраивать грамотную речь. Наличие мета-текстов, образцов, формирует культуру речи. Их способна заложить только литература. Помню, в детстве, когда все ложились спать, я доставала книжку и читала втихаря. И все ждала, когда поймают и арестуют. Листаешь книгу: где закладочка, где цветочек засушенный попадется. Моменты, воспоминания. Я призываю каждого завести «полочку любви» с лучшими книгами, чтобы можно было залечь и перечитывать любимые отрывки.

Я устраивала литературные чтения в рамках выставки «Маски языка». Нам удалось провести беспрецедентные чтения для глухонемых людей. Им переводили строки поэтов, чьи посмертные маски составляли экспозицию. Это было так красиво и искренне, что на глазах выступали слезы восхищения. Совершенно параллельный мир, в котором мы не участвуем. И там куда больше жизни! В начале и середине ХХ века в самых различных слоях общества было принято читать стихи в компаниях. Было всеобщее образование — всем приходилось любить литературу. Интеллигентный человек — это максимум идеалов, к которым он стремится.

Семиотик Юрий Лотман в статье «Проблема обучения культуре как типологическая характеристика» пишет, что культура — это не наследственная информация. И метод ввода ее в человека и человеческие коллективы чрезвычайно важен. Он рекомендует языковое обучение в раннем возрасте: «В сознание обучаемого вводятся правила, на основании которых он может порождать тексты». По Лотману я вообще люблю гадать: задашь вопрос, откроешь страницу, а там удивительно точный ответ. Вот, например, я задаю вопрос: «Каково наше будущее?» Открываю, читаю: «В зависимости от ориентации оппозиция “мы” — “они” может получить двойную интерпретацию: “Нас мало избранных, счастливцев праздных” или “Мильоны — вас, нас — тьмы, и тьмы, и тьмы”». Разве не прекрасно? Почитать вечером на буднях — большое счастье. 

Одно из свойств литературы— антропологическое: описывать людей посредством языка. Недавно я перечитывала Михаила Зощенко. Удивительно, как великолепно переложена у него текстовая трансформация того времени. Он перенес на бумагу все косности, корявости и «ускорения», говорит не своим языком, а выступает наблюдателем. Образованные люди чаще всего оказываются аутсайдерами сегодняшнего дня. Хлесткие и бойкие выражения, вроде «мы будем мыть сапоги в Индийском океане», больше трогают людей. Такие приемы ораторского искусства гораздо быстрее воздействуют на массы, чем изысканные парафразы.

«Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома, вряд ли поймет того, кто учился в спецшколе», — пел Виктор Цой. Сейчас друг друга перестают понимать люди одного круга. Фатальна наша школьная реформа, где русский язык оказался на задворках, уступив важным дисциплинам ОБЖ, физкультуре и загадочному предмету «Россия в мире». О чем можно рассуждать с такими исходными? Конечно, умные не нужны стране в огромном количестве. Нужны рабочие. Михаил Салтыков-Щедрин, например, сейчас исключен из школьной программы. Наверное, стал слишком актуальным. Не про царизм говорит, а про сегодняшних чиновников. Как можно лишать людей идеологически объединяющего моста, которым как раз является литература? Это базисный предмет, основа общности.