Оксана Акиньшина: «Я могу быть жесткой, четко сказать «нет» — кого-то эта черта радикально пугает»

Прошлый, 2021 год стал ударным по количеству премьер: у вас вышли фильм «Чернобыль», сериалы «Контейнер», «Полет», «The телки», второй сезон «Беспринципных» — настоящий киноренессанс. Как справлялись с таким количеством съемок?

Самое удивительное, что ни один проект не наложился на другой, да я бы и не позволила себе переключаться между ними, иначе просто не смогла бы сделать свою работу хорошо. Очень люблю съемочный процесс, но сильно устаю, поэтому для меня идеально менять жанры. Сначала сняться в драме, потом — в легкой романтической истории, где-то побегать-пострелять, потом снова драма — вот так было бы прекрасно. Потому что невозможно угадать, какой сценарий тебя больше опустошит. Например, мы снимали первый сезон «Контейнера»: ничего суперсложного, 50 смен, но я после них была настолько без сил, что не могла себе представить, что даже через неделю снова выхожу на площадку. Мне нужно время восстановиться и наполниться.

Полностью погружаетесь в роль? Вы требовательный к себе человек?

Да, и к себе, и к окружающим. Мне непонятно, если команда не болеет за дело, особенно в кинематографе. Я много видела случаев, когда участники выкладываются полностью, но еще больше, когда всем пофиг. Вообще для меня любая профессия подразумевает отдачу.

Но так было не всегда?

Я совершила много глупостей, относилась к работе халатно, что дало свои плоды. Во многом мне очень везло, но бывало и наоборот. Сейчас я стараюсь быть максимально ответственной.

Говорят, на съемочной площадке вас побаиваются.

Меня это искренне удивляет. Малознакомые действительно в каком-то напряжении, а те, кто меня давно знает, всегда кайфуют.

Прошел слух, что в последнее время вы стали добрее.

Прошел слух — уже хорошо. (Смеется.) Слушайте, я могу быть жесткой, могу четко сказать «нет». Есть те, кого эта черта радикально пугает.

Вам от этого дискомфортно?

Еще как, потому что в таких реалиях невозможно быть расслабленной. Если кто-то нервничает, меня саму начинает замыкать, я же отражаю. Стараюсь быть милее, а людей это начинает пугать еще больше: «Господи, а почему она сегодня такая милая со мной? Ужас какой-то! Что я ей сделал?» (Смеется.) В общем, добро пожаловать в мою жизнь.

Вы пришли в киноиндустрию в тринадцать. Многие актеры, начавшие детьми, потерялись вместе с молодостью, а вы набрали новую высоту, сохранив бешеную энергию, которая сделала вас главной актрисой поколения нулевых.

Сейчас я этой энергией научилась управлять. Я ощущаю физически и эмоционально, как сильно выросла за последние четыре года, стала понимать, что именно я делаю, как и зачем. Думаю, это сочетание нескольких факторов – взросления, событий в мире и внутренней работы. Когда я начинала, то была совершенно незрелым человеком, да и индустрия была другой. Помню, на съемках «В движении» Филиппа Янковского все, в основном, веселились и тусовались. Настало другое время. Теперь это бизнес. Да и вообще, профессия подразумевает тяжелую работу. Это непростое искусство, если ты относишься к нему серьезно и современно, если ты человек, который умеет развиваться. К сожалению, таких людей очень маленький процент.

Как вы думаете, что двадцать лет назад на кастинге к фильму «Сестры» в вас разглядел Сергей Бодров?

Почему-то мне кажется, он увидел во мне себя: какое-то звериное чутье, органику, с одной стороны, очень зажатого человека, а с другой — очень открытого. Кстати, я недавно поняла, что мои дети не смотрели «Сестер», а они уже доросли до возраста, когда им можно показать этот фильм. Его ритм абсолютно отличается от ритма современного кино — и для детей он понятен, потому что все происходит медленно, они успевают за мыслью и сюжетом. Конечно, я переживала, было трепетно, но младшей дочери безумно понравилась сцена, где мы с Диной (героиня Екатерины Гориной. — Прим. ред.) танцевали индийские танцы. Я, кстати, вообще не помнила этого момента. Возникло ощущение теплоты, связанное с тем временем, возрастом и обстоятельствами, которые мне были подарены.

Насколько для вас важен режиссер?

Принципиально важен! Мне некомфортно с режиссерами, которые специально выбирают сильный ансамбль, чтобы актеры работали сами по себе. Я теряю интерес.

Режиссер должен строить артиста, управлять им. И четко понимать, чего хочет. Иначе ничего не работает. Но, к сожалению, большая часть выбирает для себя другой путь. Мне от этого обидно. Не понимаю, почему почти никто не старается сделать лучше.

Кстати, почему?

Всем и так замечательно. Гораздо проще заработать деньги понятным способом, не выходя из этой самой зоны комфорта. Чисто теоретически артисты могут встречаться на разборы по личной инициативе, но у кого-то спектакль, кому-то лень, а кто-то уехал на Мальдивы. В американской индустрии много времени уделяют предподготовке, когда вся команда проекта несколько месяцев разбирает текст, читает, ржет, ест вместе. Это совсем другой энергообмен, формируется доверие в работе, что является гигантским подспорьем — к началу съемок ты уже все понимаешь. А у нас первые пятнадцать смен пытаешься просто въехать в процесс. Одинокая работа дома со сценарием никогда не даст тебе понимания, что реально будет происходить. А ни один российский продюсер не захочет вносить в смету дополнительные расходы, увеличивая тайминг. Но глобально дело в отсутствии таланта, желания и революционного, в хорошем смысле, огня внутри.

Хм, мне казалось, киноиндустрия растет!

Ну, уже все, не дорастет никогда.

Черт, я надеялась на хорошие новости!

По сравнению с европейским и американским рынком, после февраля этого года наc откинуло в 1990-е. Это дико обидно, ведь мы были в шаге от того, чтобы стать относительно единым целым с мировой индустрией. С нами сотрудничали крупные международные платформы, уровень контента, который российские стриминги научились делать, был очень хорошим. Столько потрачено сил. А теперь мы не знаем, что будет завтра. У нас больше нет мечты.

Ваша фильмография — фантастический список классных режиссеров разных школ. Кто максимально круто раскрыл ваш актерский потенциал?

Никто не посвящает работе с артистами столько времени, как Данила Козловский. Очень редко, когда съемочная площадка дышит как один организм, пашет на все сто, вне зависимости от статуса или должности. На съемках «Чернобыля» мы все стали семьей, существовали на одной общей энергии весомый период времени. Это такие воспоминания, которые сложно быстро забыть и пережить. И героиня оказалась прямо моя, я хорошо ее поняла. Почти невозможно, чтобы артист полностью вжился в героя; так бывает к третьему сезону или продолжению фильма, что ты вдруг полностью врубился в тип мышления своего персонажа. А тут я почувствовала характер уже на этапе сценария.

Надо признать, актерско-режиссерский союз у вас с Козловским получился совершенно божественным, на абсолютной химии.

Да, и я ему очень благодарна за эту роль, потому что прожила невероятное съемочное время.

Как очень красивой девушке, насколько вам важен оператор: хочется, чтобы камера вами любовалась?

Конечно, и я стала обращать на это особенное внимание. Операторы стали плохо снимать, появились прямо профнепригодные ребята. Я всегда проверяю, с кем мне предстоит работать. Хороший оператор — это всегда большая удача. Раньше было достаточно подмигнуть, чтобы ракурсы были получше, теперь так не получится. Вообще это важнейший союз: оператор должен выполнять задумку режиссера. В моем понимании, он тоже такая глина, из которой автор лепит свою картинку. А у нас бывает, приходит оператор, начинает качать права и снимает свое кино, а режиссер — вообще другое. Так не должно быть. Режиссер на площадке главный.

Текст: Ксения Гощицкая, Наталья Васильева.

Фото: Яна Давыдова.

Стиль: Эльмира Тулебаева.

Ассистент стилиста: Ксения Трошина.

Визаж и волосы: Ольга Глазунова