Вячеслав Манучаров

16+

Вячеслав, расскажите читателям журнала, как вы сейчас живете?

Я не люблю выставлять свою личную жизнь напоказ. Но раз вы считаете, что это будет интересно узнать, то сделаю для вас исключение, пожалуй, впервые рассказав о своей семейной жизни. Так получилось, что мы с супругой живем практически на две страны уже несколько лет, она руководит большой клиникой в Нью-Йорке. Она русская, врач по образованию, и как раз в наш красивый конфетно-букетный период получила большое предложение по работе, от которого не смогла отказаться, — стать главным врачом, главной персоной. Это русская клиника, вначале была одногодичная практика, а потом, собственно, предложили контракт на десять лет. И, по законам США, если ты расторгаешь этот договор, то должен выплатить очень большую неустойку. Уволиться просто так невозможно. Поэтому было принято решение жить на две страны. Дети находятся в России, а мы мотаемся между Москвой и Нью-Йорком.

Как дети переживают разлуку с мамой, когда она в другой стране, что вы делаете, чтобы они поменьше ощущали ее отсутствие?

Есть, слава богу, Skype, WhatsApp, другие мессенджеры и соцсети, благодаря которым мы все время общаемся. Дети уже привыкли, что одна из бабушек постоянно живет в США, уже на протяжении лет пяти точно, телефоны и компьютер очень помогают нам быть на связи постоянно, в курсе всех событий.

Семейная тема была бы неполной без вопроса о воспитании детей. У вас есть какая-либо методика, вы наказываете? Или считаете, что так нельзя?

Я воспитываю детей по принципу диалога. У нас существует система наказаний, она достаточно лояльная, рукоприкладства никогда нет, ремня нет, максимально — угол или к себе в комнату. Это если ребенок делает что-то назло или объективно негативное действие. Хотя меня воспитывали ремнем, я это четко помню. Отца не стало, когда мне было шесть лет, меня воспитывали мама, бабушка, мамин брат. А я рос сорванцом, бывали и чудовищные поступки. Как-то раз я поджег баню.

А сколько лет вам тогда было?

Лет семь или восемь. Наказан был ремнем и углом.

Расскажите о детях, какие они?

Мы с ними в диалоге, это важно. У всех у нас сложные и разные характеры. Я — Весы по знаку зодиака, от природы довольно мягкий человек, но жизнь меня ужесточила, сделала более резким. Хотя я, скорее, лирический герой. Даня — Козерог, Нина — Овен, Арина, хоть и Весы, но может позволить себе такие вещи, что я говорю: «Арина, что с тобой?» Она меня понимает, и это очень хорошо. А если честно, мне повезло с детьми, они адекватные, без дурновкусия. Как говорила моя бабушка, «среда — это не четверг». Очень четкая формулировка. Правильная среда очень важна для детей: они все впитывают в себя, как губки.

Какой ваш главный страх в отношении детей и хотели бы вы, чтобы они стали актерами так же, как и вы?

Хороший вопрос. Я часто об этом думаю, особенно глядя на Арину, на Нину, так как я прекрасно осознаю, что у них у всех есть данные. Другое дело, хотел бы я этого или нет, скорее всего, не хочу. И не потому, что не люблю эту профессию, нет, я слишком хорошо ее знаю, чтобы желать моим детям. Мне бы хотелось, чтобы у них было какое-либо дело в руках, нежели творчество. Как говорила Раневская, «все искусство в Третьяковке»…

Мне посчастливилось стать студенткой вашего курса мастерской личностного роста. Вы дали мне прекрасный старт: я сняла определенные психологические зажимы, стараюсь сделать что-то интересное. Сейчас, правда, волнуюсь, но надеюсь, что первое интервью не будет комом, потому что вы человек, который меня действительно вдохновляет и направляет.

Спасибо, мне приятно слышать, что вы волнуетесь. Волнение в нашей публичной профессии — абсолютно нормально, я говорю это не как педагог и наставник, а как человек, который уже двадцать с лишним лет в профессии. Как считает мой учитель Валентина Николаенко, «страшно первые тридцать лет, а потом об этом просто забываешь». (Улыбается.)

Давайте расскажем читателям, как вы стали педагогом.

После института я занимался с людьми, частным образом. Но четыре года назад Валентина Николаенко — мой любимый педагог, моя театральная мать — попала в больницу, у нее случился инфаркт и клиническая смерть. Она позвонила мне и попросила приехать со словами: «Я уже умираю и хочу передать тебе эстафетную палочку». Она и убедила меня, что нужно преподавать: «Иначе ту великую педагогическую ноту никто не услышит, она умрет в тебе». С ее легкой руки я и стал преподавателем. Преподаю в Щукинском институте, веду свою мастерскую в Высшей школе кино, иногда работаю в Московской высшей школе кино. Написал несколько работ, которые защитил. Одну из них Министерство культуры РФ приняло для использования в высших театральных вузах страны.

Хочу сказать вам спасибо за то, что вы открыты вашим ученикам, максимально расположены передать им знания и опыт. Как говорит Валентина Петровна Николаенко, «преподаватель может быть напичкан, как рождественский гусь, всеми знаниями, но сможет ли он их передать?» Вы можете, в вас этот талант есть.

В этом и заключается великая профессия театрального педагога. Так понимали ее наши учителя, мои великие учителя. Мне очень повезло, я поступил в Щукинское училище, где остались обломки той аристократии артистического цеха. Те уникальные, по крупицам собранные педагоги со всего мира, которые учили и создавали советскую, постсоветскую театральную школу. Их имена просто навеки высечены в истории, в летописи театрального и кинопроизводства нашей страны, неотделимы сегодня от искусства и богемы. Это Василий Лановой, Александр Ширвиндт, Владимир Этуш, Михаил Державин, Константин Райкин, Наталья Гундарева, Валентина Николаенко, Марина Пантелеева, Алла Казанская, Людмила Ставская и другие. Это все мои невероятные педагоги, с которыми разговаривал так же, как мы сейчас говорим с вами. Это тот невероятный язык, та невероятная история и информация, которые передавались из уст в уста, это генетический театральный код многих поколений великих актеров с большой буквы. Никогда не забуду, как Владимир Этуш рассказывал: «Ты выходишь на сцену, ты должен выйти и как бы обнять весь зал и держать его, не отпуская». Это уникальный театральный прием и практика, по которым ты действуешь. Я застал невероятных, легендарных педагогов. А когда в 2002 году пришел в Российский академический молодежный театр, это была студия МХАТа, я выходил на сцену с последними учениками-студентами Станиславского и Немировича: Шифер, Куприянова, Воронов, Печник. Вдумайтесь, им было уже немало лет (по 80—90), но они выходили на сцену, играли, и как они играли! Это последняя ветвь великой русской академической школы. Когда я это понимаю, у меня мурашки по коже идут. К сожалению, уже ушедшая с ними история.

Вы стали широко известны как пародист благодаря программе «Большая разница». Почему вы сейчас не работаете в этом жанре?

Он стал мне неинтересен. Это как раз тот момент, когда ты перенасытился материалом, испытал некое разочарование в жанре. Я стараюсь жить по принципу цикличного развития, как улитка или бабочка: есть определенный срок, я его проживаю, а потом кардинально меняю дислокацию, руководствуюсь только одним — интересно мне или нет. Это правило распространяется не только на профессиональную, но и на личную жизнь. А насчет «Большой разницы», она просто закончилась.

Что значит «закончилась»? Расскажите подробнее.

Тогда у вас будет эксклюзив, потому что об этом я не рассказывал. Директора и продюсеры этого прекрасного проекта платили нам гроши, зарабатывая на нас. Мы не могли не заключить контракт, иначе бы попали в черный список, это реальная история. Потом не соглашались расторгнуть этот контракт. Мне Александр Цекало так и сказал: «Если ты уйдешь, то на завтра о тебе все забудут. Запомни мои слова, что твой бог — телевизор, а я — наместник этого бога на земле». Мне было страшно это слышать, это еще больше добавило уверенности, что нужно уходить. Стоит отдать должное моим друзьям — Андрею Малахову, Николаю Баскову, Филиппу Киркорову и еще нескольким большим персонам, которые просто, узнав об этом, воскликнули, что такого быть не может, мы расскажем Константину Эрнсту. И эта информация до него дошла благодаря Малахову. Он вызвал к себе Цекало, как я понимаю, и после этого нам дали добро на расторжение договора, который был настолько кабальным по оплате (70% — им, 30% — нам). Не зря же говорят, что если стадом баранов управляет лев, то это не стадо баранов, а стадо львов. И, к сожалению, наоборот.

Вы бы не хотели создать свой проект наподобие «Большой разницы» в комедийном жанре?

Мне никогда не было это интересно. Формат пародии прекрасен! В этом жанре, на мой взгляд, я блестяще раскрылся как артист, человек и профессионал. Но всему приходит финал.

Есть ли у вас любимая пародия?

Пожалуй, самая любимая — Берман и Жандарев, «На ночь глядя». Еще одной смешной историей была пародия на Николая Баскова и Оксану Федорову: «Пам-пам-пам-пам, Оксана» (говорит голосом Баскова. — Прим. ред.). Удивительная ситуация, но куда бы я ни поехал, где бы ни оказался, ко мне подходят и восклицают: «Большая разница!» И это, знаете, никак не убрать: проект был такой народный, мощный.

Помню, некоторые путали вас с Малаховым, настолько точно вы копировали его образ, зрители отказывались верить своим глазам.

Да, нужно отдать должное Андрею за то, что он вывел меня на сцену в качестве конферансье. Иногда мы с Малаховым вместе вели корпоративы: я выходил первым (в гриме, парике, очках), а затем на сцене появлялся настоящий Андрей и спрашивал: «Ты кто такой?» На что получал от меня ответ: «Я Малахов». Между нами начиналась словесная перепалка: «Нет, я Малахов». Таким образом нам удавалось минут сорок держать огромные залы в напряжении.

Сейчас вы ведете интересный проект «Эмпатия Манучи», у которого свыше тридцати миллионов просмотров на YouTube. Расскажите о нем.

Он начинался легко и непринужденно. Когда я первый раз услышал название «Эмпатия Манучи», то воскликнул: «Что? Должен быть Манучаров. Не выговоришь! Еще и эмпатия. Что это, кто это?» Я слышал данное слово, но не знал точно его значения. Теперь могу четко объяснить смысл выражения «Эмпатия Манучи». Это такой уникальный случай, первый раз говорю, когда реально творческая энергия нашла абсолютно правильное место, время. Поэтому он по-настоящему «зашел», кто бы что бы ни говорил. Его смотрят, любят, а я получаю удовольствие. При этом никаких больших планов или ожиданий у меня от него не было, я просто говорил: «Давайте попробуем, увидим, что будет». Мы выбили бюджет с сопродюсером и автором шоу Дмитрием Копанцевым, особо не запариваясь, записали первые пять интервью. И теперь проект — неотъемлемая часть моей жизни.

Все герои сразу соглашались сниматься или кого-то приходилось уговаривать?

Кого-то, конечно, приходилось. Например, Марию Аронову, которая запросила у нас гонорар. Ну как-то странно мне это было: с чего, почему? Вроде все свои, выпускники одной школы, общие педагоги. Гонорар... бывает. А вот Николай Цискаридзе очень помог, дал большое, откровенное и абсолютно настоящее интервью. Для меня это озарение в плане личности Николая, который поверил в мой начинающийся, по сути, стартаповский проект. Но все получилось.

У популярных YouTube-каналов, как «А поговорить?», «Осторожно, Собчак!», просмотров больше, чем у вас, а формат такой же. Почему?

Мнений на этот счет может быть уйма, но цифра есть цифра. Накрутка это или нет, не знаю. Плюс рекламные контракты, я не особо разбираюсь в этом. Если рассуждать, нравится мне или нет, то шоу «А поговорить?» не нравится. А вот то, что делает Собчак, мне импонирует. Она хищная и очень своевременная, яркий представитель сегодняшней реальности. Сейчас время Собчак, и она на своем месте, абсолютно органична, очень располагает. Как сказала известная певица Алла Пугачева, «в эпоху маленького политического деятеля». Подразумевая Брежнева или Хрущева. Хотя, казалось бы, можно тоже придираться к ее подаче, внешности, к каким-то моментам телегеничности. Но мне интересно, потому что это: а) свое мнение; б) колоссальная личность (самое главное в формате интервью), чего как раз и нет у той рыжей девочки. Понимаю, что коммерческая история, большой бюджет, что тоже дает цифру. Но если выбирать между Дудем и Собчак, то для меня — Собчак. Смотрю последнее интервью Дудя, ну не цепляет.

Кстати, о ярких личностях. У вас было интервью с Тиной Канделаки, и оно не вышло в «Эмпатии Манучи». Что случилось?

Мы приняли решение, что будем согласовывать все интервью с героями, не юридически, а чисто по-человечески, из уважения к тем, кого приглашаем в нашу студию. В случае с Тиной мы записали часовой материал в ее ресторане «Тинатин» и просто не смогли утвердить программу. Были некоторые нюансы, которые, на ее взгляд, являлись неприемлемыми для того, чтобы выпускать беседу в эфир. Мы пишем интервью так, чтобы ничего или практически ничего не вырезать. Монтируем только по планам, не подвергаем цензуре: либо материал останется в первоначальном формате, либо ему не суждено выйти. Если спросил, с кем ты живешь, человек должен сказать или не сказать, но это останется в интервью. Это как пример, не относящийся к Тине. Интервью с ней в архиве, поставить его в эфир никогда не сможем, наверное.

А с кем было самое тяжелое интервью?

Ох! Это незабываемая история! Артроз, ревматизм, несколько спинных и седалищных грыж я тогда не заработал, но очень даже мог бы на интервью с прекрасной, тонкой, невероятно интеллигентной и мудрой Ольгой Свибловой. Остановить ее, как и бегущего бизона, невозможно. При этом все, что она говорит, невероятная информация, очень интересная. Но слушать было самоубийственно. Интервью длилось пять часов. В один момент мой мозг отключился, и я просто кивал, часа три. Ольга Львовна очень умный человек, энциклопедического кругозора, значимости. Но я тогда немного растворился во всем этом потоке.

И встречный вопрос. С кем самое легкое интервью?

Легко сегодня с вами. Я вас давно знаю. Мы два месяца общаемся, занимаемся сценической речью в моей мастерской. Вопросы, конечно, вы подготовили провокационные, сразу отмечу. За что огромное одобрение как вашего наставника. В шоу «Эмпатия Манучи» практически со всеми было хорошо. С Варей Рубцовой мы сидели в Крыму, нас обдувал морской ветер. С Катей Волковой, Мариной Зудиной, Мариной Федункив. Со Свибловой тоже отлично, но долговато. С Цискаридзе интервью длилось четыре часа двадцать минут, но его рекорд блистательно побила Ольга Львовна — пять часов.

Мечтаете у кого-нибудь взять интервью?

Это что-то из области фантастики, на мой взгляд, но я хотел бы поговорить с Анной Нетребко, Мариной Нееловой, Ксенией Собчак, Валентиной Матвиенко. Могу долго продолжать этот список.

Это отечественные деятели культуры и искусства, политики. А не хотели бы попробовать свои силы в Голливуде, например? Сняться в кино или записать интервью со звездами американской киноиндустрии?

Есть такая замечательная русская пословица: «Где родился, там и пригодился». Живу по этому принципу последние годы, развиваюсь. Но почему бы и нет? Конечно, с удовольствием бы снялся в Голливуде или европейском кино. Но пока проекты только в России. Я пробовал там жить, но, к сожалению, не мое. Понимаю, что во мне нет иммиграции. Может быть, это прозвучит сейчас немодно, но я реальный патриот своей страны, я ее люблю. Помню, что у нас творилось в 1980-е, 1990-е и в 2000-е годы. Но это ничего не меняет, Родину не выбирают так же, как и матерей.

При этом мы знаем, что вы пробовались на роль в Америке и даже рассказывали об этом на нью-йоркском радио. Расскажите подробнее.

Это была смешная и уникальная история. Я пришел на кастинг в гигантский павильон, чтобы попробоваться на роль в сериале. Стоял в огромной очереди, почему-то абсолютно из эмигрантов: славяне, мексиканцы, темнокожие. И вдруг меня в этой очереди начинают узнавать: один подошел и сфотографировался, другой. А очередь стоит. Когда меня облепили уже человек двадцать, то удивляться начал не только я, но и кастинг-команда. Меня спросили: «Почему вас все знают? Почему фотографируются?» Мне тогда неловко было признаться, что я из России и что довольно известен. Придумал историю, что вчера был в клубе, выпил три текилы подряд, танцевал и что все эти люди тоже там были. (Смеется.) На этом все кастинги у меня закончились.

Вы уже много чего добились, но наверняка есть цели, которые еще не достигнуты. Вы ощущаете себя счастливым человеком?

Знаете, я думал, что звание заслуженного артиста России сделает меня более счастливым, но это не совсем так. Хотя это было необыкновенное событие в моей жизни.

Я до сих пор помню видео: торжественная обстановка в зале, присутствует ваша мама, вас награждает Владимир Владимирович. Это волнительный момент.

Да, безусловно, я получил большое удовольствие от того, что там была моя мама. И слезы, которые текли по ее щекам, стали для меня утешением и огромной наградой. Хотя нести данное звание — гигантская честь и обязанность. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Я, конечно, хотел бы стать народным артистом, понимаю, что для этого нужно гораздо больше сделать. Но, честно говоря, вы застали меня врасплох. Я не могу сказать, что ни о чем не мечтаю, но глобально многие мои мечты уже исполнились. Самое главное — это большая семья, трое детей, моя супруга меня любит, понимает и поддерживает, для меня это очень важно и ценно. Я, на мой взгляд, очень хорошо развиваюсь в своей профессии, преподаю, у меня есть друзья, есть соратники. Все хорошо.

Слышу грусть в ваших словах, о чем это вы?

Думаю, после нашего интервью посыпятся вопросы: «Кто и за что ему дал звание? Ну снялся в трех-пяти фильмах, и что? Ну играл в «Большой разнице», играл в театре, вел передачи и концерты, ну и что?» Рассказываю всем: звание заслуженного в нашей стране получает каждый действующий артист, отработав в отрасли двадцать и более лет. Ваш покорный слуга посвятил 26 лет этой профессии. Я начал работать, когда мне было 12 лет, в киножурнале «Ералаш», «Простые истины». Потом три детских театра, все по-взрослому, зарплату получал. Дальше были долгие годы обучения в институте, трудился в Театре имени Вахтангова, Театре имени Гоголя, Театре киноактера, Театре-студии на Набережной, да и до сих пор работаю.

На мой взгляд, так могут сказать только завистники. А я знаю, что сделает вас счастливым на самом деле. Счастливым именно в вашей профессии, раз мы затронули эту тему, вас сделает ваш ученик, который будет развиваться и заработает звание заслуженного артиста России. Мне кажется, это будет высшая награда и похвала для вас. Думаю, это обязательно случится.

Ну не знаю, я об этом не думаю. Зато сегодня меня радует, что мои ученики уже снимаются в кино, берут интервью, вот, пожалуйста, как вы. Для меня это колоссальный плюс и большое счастье, ведь это признак того, что я все делаю правильно.

Текст: Виктория Приймак