Сегодня Сергей Крикалев — самый титулованный российский космонавт: на его счету шесть полетов на орбиту, восемь выходов в открытый космос и две звезды героя. В общей сложности он провел на орбите 803 дня, установив мировой рекорд, который продержался в течение почти 10 лет. Сейчас космонавт руководит российскими пилотируемыми полетами на орбиту, а с января 2024 года стал спецпредставителем главы государства по вопросам международного сотрудничества в космосе. Знакомьтесь, Сергей Крикалев — лауреат нашей премии «ТОП 50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2024.
Сергей сфотографирован в павильоне «Космос» на ВДНХ, где работает центр «Космонавтика и авиация». Там собрана советская и российская космическая техника, а также макеты современных отечественных самолетов и двигателей для них.
Полет длиной в год и как вообще из ракетостроителя стать космонавтом
Сколько лет вам было, когда вы решили, что хотите в космос?
Когда выпускался из школы — понял, что мне нравится сложная техника. А что такое космонавтика если не сложная техника? Долго перебирал подходящие вузы — это сейчас в интернете просто искать, а тогда надо было штудировать бумажные справочники. Да еще все, что касалось оборонки, писалось в этих справочниках эзоповым языком. В итоге нашел, что ракетостроению в Петербурге учат в Военмехе, туда и пошел. Параллельно начал летать в аэроклубе — к выпуску из института я стал мастером спорта по высшему пилотажу. А закончив учебу, пришел работать в королёвскую фирму (НПО «Энергия» в подмосковном Королёве. — Прим. ред.), которая занималась созданием космической техники.
И как молодой инженер-ракетостроитель стал космонавтом?
Подал заявление на прием в отряд инженеров-испытателей, как и тысячи молодых людей вроде меня. Я понимал, что вероятность успеха очень мала — желающих миллионы, а в космосе к тому времени побывало всего несколько десятков человек. Но, пройдя сложную процедуру отбора, в 1985 году я был принят в отряд.
Впервые вы отправились на орбиту в 1988-м, какая у вас была задача?
Я полетел в качестве бортинженера четвертой длительной экспедиции на станцию «Мир». У нас была запланирована большая программа работы на орбите, но жизнь внесла свои коррективы. Научную часть мы выполнили полностью, а количество выходов в открытый космос сократили сначала с пяти до трех, потом до двух, затем работу за пределами станции совсем отменили. Экспедиция, которая должна была нас сменить, не прилетела. Поэтому нам пришлось консервировать станцию и улетать на Землю согласно плану.
Что вы почувствовали, когда впервые оказались на орбите?
Двумя словами не рассказать — помню, меня удивил вид изогнутого горизонта. Я не сомневался, конечно, что Земля круглая, но увидеть своими глазами, осознать масштабы планеты — сильное впечатление.
Следующая ваша — легендарная! — экспедиция в мае 1991-го пошла не по плану. Вместо полугода на станции вы провели почти год.
Да, это была девятая долговременная экспедиция на «Мир», нас должна была сменить десятая. Но было принято решение об изменении программы полета: меня попросили остаться подольше. Потом, и правда, ходило много легенд о том, что в условиях развала СССР меня забыли на орбите — это неправда. Работа продолжалась в штатном режиме, мы даже установили рекорд по количеству выходов в открытый космос в ходе одной миссии. Просто так получилось, что у меня за один полет было две экспедиции.
А это разве не экстремальное ощущение: вы улетали в 1991-м из одной страны, а вернулись в 1992-м — в другую…
Это штамп — мы улетали из России, которая была частью СССР, и вернулись в Россию. Меня встречали те же люди, что провожали, и Звездный городок был тот же.
Я слышал, что в ходе долгого полета вас поддерживало хобби — вы ведь радиолюбитель?
Да, на «Мире» была радиостанция — ее оборудовали для психологической поддержки космонавтов. В ходе полета мы связывались с радиолюбителями на Земле. К примеру, общались с учительницей информатики из Австралии — обменивались новостями, она даже стала для местных источником информации о России. Мы говорили с ней на ломаном английском, она знала несколько слов по-русски — мы даже назвали язык нашего общения «рунглиш». Она несколько раз приглашала в радиорубку учеников: ребята рассчитывали, когда станция пролетит над Австралией, прямо над ними, следили за небом. А мы отвечали на их вопросы о жизни на «Мире» — были такие уроки из космоса.
Как строили Международную космическую станцию
Космический трип длиной в год! Не было желания остаться на Земле?
Нет. Мне повезло: когда я вернулся в 1992-м после почти года на «Мире», стартовала программа совместных полетов с США, когда россияне летали на шаттлах, а американцы — на «Союзах». Я попал в первый такой обменный полет на шаттле «Дискавери» (цель миссии — научные эксперименты на орбите и отслеживание космических объектов. — Прим. ред.). Мой следующий, четвертый по счету, полет — это начало строительства Международной космической станции (МКС). Во время него была выполнена стыковка первых двух модулей МКС: «Зари» и «Юнити». Затем была первая в истории длительная миссия на МКС — 1 экспедиция (протяженностью 140 суток. — Прим. ред.). Наконец, мой шестой, последний на сегодня, полет был в 2005 году. Его особенность в том, что после катастрофы шаттла «Колумбия» запуски других челноков отменили. Тогда на МКС стали отправлять экипажи, которые состояли из двух наиболее опытных космонавтов: один русский и один американец. Я был назначен командиром одной из таких экспедиций, а когда вернулся из нее, мои начальники решили, что «надо пока дать полетать молодым», а мой опыт используют позже. Но вот… к сожалению, все еще на Земле и работаю.
То есть, получи предложение, вы бы и сейчас полетели?
Да.
Когда вы были на МКС, закончила свою историю станция «Мир», на которой вы провели больше 450 дней. Что вы чувствовали?
Мы с напарником, Юрой Гидзенко, были одними из последних, кто мог ее видеть. В какой-то момент с Земли нас предупредили, что уже необитаемый «Мир» будет пролетать недалеко, и теоретически его может быть видно. Мы рассредоточились по иллюминаторам МКС — Юра успел заметить, а вот я, пока перемещался к нему, упустил станцию, и она пропала из виду. Для нас «Мир» был домом — когда он прекратил существование, это было печально. И не только для космонавтов. После нашего возвращения на Землю, в Хьюстон, российские специалисты, которые были в космическом центре NASA, устроили поминки по станции, наподобие тех, что случались во время войны, когда летчики не возвращались с задания.
Нейросети готовят космонавтов, и когда мы окажемся на Луне
Сегодня вы занимаетесь подготовкой космонавтов. Как думаете, смогут ли в будущем часть их работы взять на себя нейросети?
Споры на эту тему ведутся давно — лет 30–40, — как лучше исследовать космос: пилотируемыми аппаратами или автоматическими? В частности, это было актуально применительно к изучению Луны. Однако мы уже давно заметили: автоматические средства хорошо работают в детерминированных условиях. Стоит выйти за пределы заранее предсказанных сценариев, как начинаются проблемы. Поэтому для себя мы определили — лучше всего работает комбинация искусственного и естественного интеллектов.
Вы лично надеетесь увидеть российского космонавта на Луне?
Да! Мы многое для этого делаем, но все идет не так быстро, как хотелось бы. Именно поэтому, как космонавтам и положено, я слежу за здоровьем, чтобы увидеть нашего космонавта на Луне.
В 1980-е, когда вы пришли в космонавтику, СССР был первой космической страной. Россия сегодня — третья, после США и Китая. Почему так получилось?
К сожалению, развитие космонавтики у нас идет медленнее, чем в других странах. Те же китайцы очень интенсивно развиваются в этой отрасли, а вся причина в приоритетах государства. Когда у нас приоритетом был свободный рынок, это не способствовало развитию наших внутренних возможностей. Но сейчас внимание к сложным космическим программам возвращается.
Вам правда кажется, что сейчас космос у нас в приоритете?
Кажется, что ситуация стала исправляться. Мы еще не достигли приоритетов космонавтики, какими они были в СССР. Тогда больше обращали внимания на престиж страны. Сейчас — больше на экономику. Но мы возвращаемся к более здоровому балансу между экономикой и престижем. У меня есть надежда, что развитие нашей космонавтики пойдет быстрее.
Сегодня вы являетесь спецпредставителем по международному сотрудничеству в космосе. Кажется, что для этого не самое простое время…
Не самое, но мы продолжаем вместе летать на МКС на российских и американских кораблях. Мы надеемся друг на друга, подставляем плечо, ведь ошибка одного может привести к тяжелым последствиям для всех. Хочу напомнить — программа «Союз — Аполлон» делалась в самый разгар холодной войны. Думаю, что рано или поздно взаимоотношения между странами будут возобновляться и космонавтика станет здесь хорошим примером того, как их сохранять и выстраивать.
В одном из интервью вы говорили: жизнь на орбите учит — Земля тоже своего рода космический корабль, на котором нужно учиться мирно взаимодействовать, так же как в космосе. Вы до сих пор так думаете?
Да. На МКС ведь тоже есть американский сегмент, российский сегмент — но люки между ними всегда открыты. Обмен воздухом идет через модули, и мы живем в едином пространстве. Так и на Земле, границы нарисованы на картах. Да, мы живем по этим правилам. Но нам необходимо учиться жить вместе.
Текст: Константин Крылов
Фото: Арсений Несходимов
«Собака.ru» благодарит за поддержку партнеров премии «ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2024:
Эксклюзивного партнера, производителя премиальных украшений с российскими бриллиантами — ювелирный дом MIUZ Diamonds
Газпромбанк — Официальный банк премии
Торговый дом «Рятико» с брендом ReFa — роскошным уходом для вашей кожи
«Моменты. Repino» — клубный малоэтажный жилой комплекс от девелопера «Абсолют Строй Сервис»
ASKO — мировой премиум-бренд по производству бытовой и профессиональной техники
Комментарии (0)