Дарья Белова

Любовь к кино у вас с детства?

Нет, она поздно пришла. Когда мне было семнадцать, я не знала, кто такой Роберт Де Ниро. С тринадцати лет писала стихи и видела себя только поэтом. Вот и пошла на филфак, выступала со стихами, даже издавалась. Потом переключилась на прозу, но литературная планка такая вещь: сопоставляешь себя с кем-то и понимаешь, что недостоин. Из-за того что не было затяжного увлечения кино, а все произошло спонтанно, я, наверное, и начала снимать, ничего не боясь и ни с кем себя не сравнивая.

Помните первый фильм, который произвел на вас впечатление?

«Дурная кровь» Каракса — в пятнадцать лет. Этот фильм поразил меня тогда и нравится мне до сих пор.

Как вы решили учиться на кинорежиссера, да еще в Германии?

Вышло довольно странно. На филфаке предложили аспирантуру, но меня унесло в журналистику. Тогда обновился Пятый канал, и меня позвали корреспондентом на передачу к Илье Стогову. Вскоре открылся журнал «Большой город» — я пошла туда, работать под началом Юлии Тарнавской. Это был потрясающий опыт. А потом сделала видеоарт для выставки Насти Шавлоховой в «Этажах». В Берлин отправилась на каникулы — позвал приятель, а приехав, спросила: где тут киношколы? Оказалось, одна в Берлине, другая в Потсдаме.

Понятно. Непонятно, почему вдруг режиссура.

Мне нравится все менять. Кто знает, чем я буду заниматься дальше? В журналистике все было прекрасно, но появилась предсказуемость, а захотелось попробовать нечто принципиально иное. У нас второе образование за деньги. Во Франции, Англии, США учиться в киношколе тоже можно, только если заплатишь. А в Германии — бесплатно. В Берлинскую школу был большой конкурс, но все новое, экспериментальное немецкое кино родом как раз оттуда. Решила: почему не попробовать, что я теряю? Это была та еще авантюра. Я ведь говорила по-немецки простыми предложениями: «Я хочу открыть окно». Масса экзаменов — синопсис написать и так далее — была на немецком. Переводила со словарем каждое слово. К тому же со мной приехали друзья-журналисты, которые хотели повеселиться, и мы еще гуляли по клубам, в итоге я спала по два часа в сутки, но поступила.

Как долго и чему вы там учитесь?

Пять лет. Два года — занятия каждый день, а дальше — вольница, можно посещать один семинар. Например, у Клер Дени. Или у Фреда Келемена. У него режиссерский семинар: пишешь сценарий за две недели, а дальше Фред тебя курирует, ты с ним советуешься, если есть вопросы.

«Это первый фильм Берлинской киношколы, победивший в „Неделе критики“ в Каннах»
 

Как родилась идея фильма «Иди и играй»: мальчик играет в войнушку в современном Берлине, а потом наплывают кадры Второй мировой?

Родилась из одного кадра: мальчик в парке. Еще из ощущения, которое присутствует в Берлине, — памяти места. Это все говорят: призраки до сих пор с нами. Пьешь где-то вино, а рядом, на стене дома, следы пуль.

Как ваш фильм попал в Канны?

Мы сами решаем, куда хотим отправить фильм, и делаем это либо самостоятельно, либо через киношколу. С тридцатиминутным фильмом нельзя было пойти в программу «Короткий метр», и наше фестивальное бюро предложило «Неделю критики». В европейском киношном мире эта программа весьма ценится. В школе все были очень рады, когда мы получили приз. Это первый фильм Берлинской киношколы, победивший в «Неделе критики» в Каннах.

Это ваш первый фестивальный успех?

Мой восьмиминутный фильм Ballet Story был на шестидесяти фестивалях, взял несколько призов: в Мадриде, в Анкаре, в Ирландии, Италии, Германии. До сих пор катается по фестивалям.

Теперь что будете делать?

В следующем году диплом — полный метр. Тоже про Берлин. Я там живу уже пять лет, сначала — ностальгия, было непросто, но постепенно обрастаешь людьми, любимыми местами. Хочется что-то сохранить, что потом исчезнет, сделать портрет города, каким я его представляю сегодня. Я пишу сценарий.

Сами? Это принцип? Или некого позвать в сценаристы?

Мне кажется, я пишу своим особым способом. Лицо, кадр, сон — из этого раскручиваешь сцену. Мозаика. Потом она срастается в историю. Сценаристы часто идут от фабулы. А мне не очень интересно кино как нарратив. Мне нравится то, что остается позади истории. Возьмем великий фильм Довженко «Земля»: если пересказывать сюжет, он же уместится в одном предложении.

Останетесь жить в Берлине?

Мне пришло важное понимание того, что никаких границ нет. Ни государственных границ, ни границ в творчестве. Можно жить и снимать где угодно. Когда я буду снимать в России, я буду жить в России, когда я буду снимать в Берлине или Париже, я буду жить в этих городах. Главное при этом — в кино, как и в любом другом творчестве, — делать то, что хочется. Делать то, что тебе хочется делать в данный конкретный момент.

Текст: Константин Шавловский
Фото: Guy Johansson