В минувший уикенд петербургский художник Петр Павленский, прославившийся публичными акциями с зашиванием рта и обертыванием обнаженного тела колючей проволокой, покорил и Москву. Он прибил свою мошонку к брусчатке Красной площади. Зарубежные СМИ вписали Петра в международный арт-контекст, а российские власти особого внимания художнику не уделили, выпустив его из-под ареста уже через сутки. Сайт «Собака.ru» поговорили с Павленским о том, чего он добился.
Как шла подготовка к акции?
Все было так мной продумано, чтобы технически это было возможно сделать быстро и просто. Мне нужна была маленькая кувалда, чтобы не занимала много места и гвоздь на 200 миллиметров. Я оделся легко — так, чтобы вещи можно было быстро сбросить, никаких свитеров, кеды без носков и так далее. С собой у меня был простой рюкзак, в который можно было бы все сложить и незаметно откинуть подальше в толпу. Я изначально планировал прямо посередине площади сесть, но когда приехал, там все очень круто изменилось: построили ограждения для новогоднего катка. Пришлось импровизировать на ходу — сдвинул влево, потому что справа ГУМ, это было бы не очень удобно.
Чем вам ГУМ мог помешать?
Если бы я встал ближе к нему, то остался бы в очень узком коридоре. И потом я выбрал Красную площадь [для своей акции] как символ власти, а не как символ торговли.
Про вашу акцию написала вся зарубежная пресса от Guardian до Huffington Post. Вы это предполагали?
Об этом я узнаю от вас. Таких вещей не предугадать, не запрограммировать. Я только сейчас начинаю понимать, что резонанс большой. Хотя, если говорить про российские СМИ, они так жестко цензурируемы, в том числе в области допустимых изображений, что можно было бы предположить, что наоборот — публикаций будет немного. Я скорее думал, что как раз из-за закона о цензуре их количество урежется — потому что кому-то просто нельзя будет это публиковать.
Что вы ощущали, когда к вам подошел полицейский с предложением встать?
Когда происходит подобное действие — я как скульптура, не даю отклик как таковой. Есть взаимодействие социального тела с моим телом, его накрывают, пробуют сдвинуть с места. В этот момент был адреналин определенный, я не видел, что вокруг, потому что был сфокусирован на гвозде — тут акт смотрения был очень важен. Смутно слышал, что людей стали убирать с площади, все загораживать. Меня начинают убирать как изображение, накрывают тряпкой. Они хотели сначала предложить мне встать, но потому поняли, что я пригвожден к брусчатке, стали ждать приезда скорой.
Вечером в соцсетях появилась информация, что по словам Марии Бароновой, вы само отверстие для гвоздя сделали за несколько месяцев до акции...
Это неправда, оно было сделано здесь и сейчас. Я заточил остро гвоздь и сам пробой делался об твердое. Кожа достаточно легко разошлась, и дальше гвоздь нужно было только закрепить в щели между брусчаткой. Можно позвонить в больницу и узнать — когда извлекали гвоздь, шла кровь, я до сих пор ношу повязку. Просто на улице холодно, поэтому крови не видно на видео — чтобы было обильное кровотечение, нужно пробить вену, и чтобы тепло было, об этом же легко можно прочитать.
Почему вы так настойчиво выбираете именно такую форму выражения, с причинением ущерба телу?
Я думаю о том, какой ущерб причиняется обществу. Смотрю на это и думаю, как выразить это в виде культурного кода, как это можно показать, вот и все.
Вас много сравнивали с венскими акционистами в эти дни.
Вероятно, связь с венскими художниками есть, потому что в моей работе также задействовано тело, но их акции были очень сильно связаны с сексуальностью, с табу вокруг с секса, с совокуплениями, выделениями. У меня нет работы с сексом как с табу. Разница большая. Возможно есть сходство в аутотравматизме, но это много у кого, культурные истоки этого идут из древности.
Но вы кем-то вдохновлялись? Многие указывают на отсылки к творчеству Марины Абрамович.
Мариной Абрамович я себя точно не чувствую, у нее перфоманс институциональный, для галерей и выставочных площадок. Нет смысла делать то, что я делаю, в пространстве галереи или в каком-то специально подготовленном месте. Сходство моих работ с такими проектами — поверхностное. Это совсем другое, когда люди заранее согласовывают то, что собираются делать. Там человек находится в неком нейтральном поле, а здесь ты в ткани социального. Представьте себе всю последовательность подготовки, потом тебя забирают, потом увозят, начинают допрашивать Мы же знаем, что происходило с самыми разными художники у нас в этом смысле, с теми же Pussy Riot.
Почему вы так легко отделались?
Я думал, последствия будут серьезнее, но меня только сутки продержали. Судья не нашла состава преступления в моих действиях. Мне хотели вменить мелкое хулиганство. Думал, дадут 15 суток, и дальше я пойду по этому конвейеру, готовился к худшему наказанию — административному или уголовному. Единственное мое предположение, почему этого не случилось — возможно, дело в том, что я действую один. Это упрощает мое положение. Когда что-то совершается группой лиц, стараются вменить больше.
Ваши двое детей и супруга вас поддерживают?
Да, поддерживают. Дети совсем маленькие, они в курсе моих акций, хотя, возможно, я не посвящаю их во все детали. Раз эти люди живут со мной, они должны быть моими единомышленниками
Комментарии (3)