Денис Нейманд

Два года назад он снял фильм «Жесть», который сначала освистали, а сейчас, переосмыслив, оценили. В начале апреля в прокат выходит его драма «Открытое пространство». Нейманд полагает, что ее ждет та
же судьба: неприятие масс и признание единиц.

Ваш новый фильм «Открытое пространство» еще мало кто видел. Можете в двух словах рассказать, о чем эта история?

Честно говоря, не очень хочется вот так рассказывать про него. Если бы можно было все рассказать, то, наверное, и снимать не нужно. В аннотациях и кратких содержаниях обычно концентрируется самая парадоксальная чушь. Я вам могу что-нибудь сказать, но никто не дает гарантии, что сказанное будет меньшей чушью, чем написанное о нашей картине в Интернете. Если быть совсем кратким, то «Открытое пространство» – это история о трех наркоманах, попавших в почти неразрешимую ситуацию, и одной девушке, любовный роман которой окончился трагически. Фильм простой. И история очень прямая, в ней нет никаких сюжетных изысков.

По описанию похоже на ирландский триллер «Грибы».

Я его не видел, но знаю, о чем он. Там молодые ребята из Америки ехали «закинуться» какими-то легендарными ирландскими грибами. В «Открытом пространстве» другая проблема. Мы говорим об отношениях отцов и детей, рассматриваем эту вечную проблему в контексте детей и наркотиков. Этот фильм вообще о молодежи и для молодежи. Скажу, как я понимаю картину, хотя зритель может увидеть в ней нечто другое, – речь в «Открытом пространстве» идет о том, что у современных молодых людей, современных «детей», в жизни есть немного вариантов: взрослый мир или наркотики. Каждый в этой жизни сам ищет для себя крышу над головой, стенку, к которой можно прислониться. Ищут ее и мои герои. Они выбирают наркотики только потому, что мир взрослых невыносим. Но наркотики убивают, цена за такое удовольствие высока, да и детям рано или поздно приходится взрослеть, и все в мире возвращается на круги своя. Ситуация иногда безвыходная, даже трагическая. Поэтому и фильм получился безрадостный. Однако все, что нас не убивает, делает нас сильнее, а по своему кинематографическому качеству – я это совершенно откровенно говорю, не кривя душой – фильм получился сильным.

Какой-то контраст выходит с названием «Открытое пространство», судя по тому, что вы говорите. Вроде пространство «открытое», иди куда хочешь, а выхода нет.

Ну, может, отчасти вы и правы. В этом названии заложен некоторый перевертыш. Хотя мы, в общем, по другому пути шли. Для меня открытое пространство – это пространство, в которое молодой человек попадает из родительского дома после школы. В этом главный и прямой смысл. Когда вчерашнему ребенку непонятно, куда идти. Страшно, но нужно сделать шаг. Это неуправляемое движение, без руля и без ветрил. И тут возникают наркотики. Почти всегда. Ведь наши герои никакое не исключение из правил. Обычные люди, у которых обыкновенная жизнь, в которой однажды появляются наркотики. Просто, как завтрак на столе. Было бы глупо закрывать на это глаза. Есть еще один вариант, кроме наркотиков, – взрослый мир. Но это уже не открытое пространство. Здесь порою можно испытать клаустрофобию.

Обычно фильмы, сюжет которых связан с наркотиками, визуально решены очень изощренно. Примеров можно привести много: «На игле», «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», те же «Грибы». Как у вас?

Это, как я и говорил, простая история, и сделана она тоже очень просто. В фильме есть только один трюк, на котором, как мне кажется, все и держится. Мы решили перенести воспоминания одного из героев, флешбэки, которые по сценарию происходят в городе, в лес. Построили там самую настоящую квартиру. Получилось, что персонажи не выходят из леса, и в то же время флешбэки очень материальны. Такие
воспоминания, к которым можно прикоснуться. В остальном мы, напротив, старались снять все максимально лапидарно и просто. Конечно, здесь мы имеем дело с сознанием людей, которые находятся, ну, скажем так, в тяжелом состоянии. Но в фильме это решается в основном монтажными средствами. Я допускаю, что вначале у зрителя даже может возникнуть некоторая проблема с пониманием того, что же происходит с героями. Первое время неясно, как будет развиваться история. Но мне это как раз нравится. На экране словно из мозаики начинают складываться события предыдущих двух-трех дней, события, из-за которых герои, собственно, и очутились в сумрачном лесу и которые подводят к тому, что произойдет в финале. Безусловно, монтаж картины может показаться необычным, но сделано так не потому, что нельзя было смонтировать линейно, это намеренный ход. Хотя, еще раз повторяю, я никогда не ставил себе задачи кого-то удивлять.

А какую ставили?

Хотелось прямо и максимально честно посмотреть на вещи, как они есть. Без пафоса и без туманной критики в неизвестно чей адрес.  Посмотреть на то, что сегодня происходит с молодыми людьми. Ситуация ведь типичная, совершенно не оригинальная. Она часто повторяется и всегда одинакова. Кто-то только начинает «торчать», кто-то умирает, кто-то пытается «соскочить», но у него не получается. Один предает другого. Здесь нет ничего нового и неизвестного. И мы лишь попытались, избавившись от всяких сантиментов и какой-то политической заинтересованности, по возможности честно рассказать об этом.

Зрители будут такое серьезное кино смотреть?

Будут, конечно. Не все же время их развлекать. И так уже до полной деградации довели. Иногда нужно и серьезно поговорить. Что-то предлагать, на чем-то настаивать. Пусть они все-таки присмотрятся, что там на экране: «Смотри, там и про тебя что-то есть». Кино ведь никто не делает просто так. Все хоть как-то, но думают, прежде чем снимать фильм.

Мне кажется, вы немного идеализируете.

Может, и идеализирую. Но хочется, чтобы все перевернулось. Ведь кино – это прежде всего не развлечение, а искусство. А для нас это еще и способ найти друзей. Людей, которые думают так же, как мы. Понимают нас. Думаю, что у «Открытого пространства» уже есть друзья. Людям, которые работают в кино, фильм нравится. Нравится больше «Жести». А полюбит ли фильм зритель, это я не берусь предсказать.

Что же случилось с «Жестью»? Вы вроде делали серьезную работу, а ее восприняли как развлечение, которое не очень-то развлекало. Шлейф критики, который тянется за вашим дебютом, вас не слишком задел?

«Жесть», как часто бывает в таких случаях, выстрелила позже. Мы же делали ее по-настоящему. И сейчас, когда прошло время, все с ней прояснилось. Я каждый месяц получаю предложения от людей, которым импонирует этот фильм. Вдруг через два года оказалось, что «Жесть» всем очень нравится. Люди ее пересмотрели и поняли, что кино-то такого больше нет, и будет ли, непонятно. Конечно, фильм был
во многом кособокий, дебютный. Но в нем очень много оригинальных вещей. Столько всего придумано – еще двадцать фильмов можно снять. Поэтому у меня лично нет никаких проблем из-за «неудачи» «Жести». Продано полтора миллиона DVD. Кстати, с новой работой, скорее всего, будет то же самое. Хотя эта картина изначально без претензии на звездную судьбу. Два года назад я, как новичок в этом бизнесе, близко к сердцу принял ту жуткую реакцию на фильм. Но, понимаете, настоящих кинокритиков всего человек пять, а киножурналистов – пятьсот. Когда вы получаете отзывы, вы получаете все отзывы вместе и видите неправильную картину. Получается: вышел на улицу – плюньте в меня.

Почему вы вообще решили снять такой фильм?

Я об этом, кажется, много рассказывал. Сначала «Жестью», то есть «Шестью сотками» – так назывался сценарий, который написал Костя Мурзенко, – я собирался заниматься только как продюсер. Была у меня мысль, что найду где-нибудь творческую команду, инвесторов. Сценарий мне очень нравился, и Костя мне его, можно сказать, передал, чтобы я с ним уже работал. И вот я довольно долго искал для этого сценария разные варианты воплощения, а потом вдруг Костя сказал: «Может, ты сам его и поставишь?»

А когда вы решили стать режиссером?

В 1999 году на Санкт-Петербургской студии документальных фильмов был проект: к грядущему трехсотлетию города делали короткометражные фильмы о нем. «Рулили» этим проектом такие неформатные люди, как Максим Пежемский и Сергей Винокуров, они были продюсерами. И так сложилось (в творческом плане на «Лендоке» в то время никакого давления не было), что они привели в кино многих, кто раньше был где-то рядом, крутился около. Помогли реализовать идеи, которые у этих людей, в том числе и у меня, были. Они предоставили полную свободу действий, подсказывая лишь в том случае, если люди сами об этом просили. Той зимой на студии вдруг образовалась творческая лаборатория. И можно сказать, что первой моей настоящей режиссерской работой – работой, после которой я вдруг понял, что и дальше очень хочу делать кино, – был снятый в тот период короткий фильм «Акустика». В нем была заложена такая прорва смыслов, он был так сложно придуман и сконструирован, что в нем, наверное, было сложно разобраться. Мы снимали фильм о городе,
очищенном от звуков.

То есть нельзя сказать, что вы прямо со школьной скамьи мечтали о том, чтобы кричать: «Свет! Камера! Мотор!»

Нет, конечно. Хотя еще до короткометражек на «Лендоке» у нас с режиссером Сашей Гранатовичем была попытка снять настоящее кино. Мы снимали урывками, на свои деньги, а точнее сказать, на деньги Сашиного папы. Нам помогали чем могли: например, режиссер Женя Юфит подарил немного пленки. Фильм этот рассказывал довольно странную историю про одного художника – сценарий был написан под впечатлением от основателя Новой Академии изящных искусств Тимура Новикова. К сожалению, мы так его и не досняли. Оператор уехал в Англию. Саша, впрочем, кино как-то перемонтировал, и его даже показали на фестивале в Роттердаме.

А на жизнь чем тогда зарабатывали?

Много чем. Дизайном, архитектурой.

Построили что-нибудь?

Пару частных домов. Разные клиенты попадались. Время было довольно странное, бандитское. Еще я одно время сайты делал, точнее, придумывал их. Мне вообще важнее всего, чтобы была какая-то идея, задумка. Пока меня идея держит – я работаю, а когда перестает держать – я начинаю чем-нибудь другим заниматься.

Вы уже знаете, чем займетесь после «Открытого пространства»?

Я не люблю говорить о планах на будущее, чтобы его не спугнуть. Хотя планы, конечно, есть. Их много. Впрочем, ни один из возможных проектов не зависит напрямую только от моего желания и наличия денег у продюсера. Каждый фильм – это совпадение целого ряда обстоятельств. Сейчас в Комитете по кинематографии три заявки с моим участием. Посмотрим, как пройдет конкурс. Может быть, какой-то из этих проектов станет моим занятием на будущий год.

Фильм «Открытое пространство» выходит в прокат в начале апреля.