Художник с персональной выставкой в Эрмитаже, один из основателей журнала «Собака.ru», утверждает, что ему нравятся хламские вещи. Но вряд ли в городе найдется еще один серьезный арт-деятель, который одевается так же обаятельно.
Я думаю, что вещи рождают дух. Людей, которые не любят вещи, я побаиваюсь. Например, у нас в доме была уборщица, которая вещи ненавидела. У нее все летело и разбивалось. Ей было плевать, что разбился граненый стакан или безумно редкая, времен прихода нацистов к власти, австрийская ваза с орлами. Она тоже разбилась вдребезги. Ей было все равно. Очень люблю часы. Они меня завораживают непонятностью. И точностью, и какой-то волшебной механикой. Но теперь столько неприятных людей любят часы, что мне как-то не хочется об этом даже говорить. У меня штук тридцать очков, есть XIX века, антиквариат… Есть и современные. Я купил за три копейки очки, на которые можно садиться, – они в огне не горят, в воде не тонут.
Несколько халатов мне подарили наши выдающиеся мастера одежды Танечка Парфенова и Лилия Киселенко. Есть один махровый халат очень красивого цвета, почти весь рваный. Обожаю его.
Дико важна обувь. Сейчас все рекомендуют ходить в так называемой масайской обуви. Только она мне эстетически не нравится, а я не могу ходить в том, что мне эстетически не нравится. Сильное впечатление я получил в 1967 году, когда первый раз увидел фотографию Rolling Stones в журнале декоративно-прикладного искусства. Мы ее увеличили всеми возможными способами, и оказалось, что на Мике Джаггере голубые вельветовые штаны. Мы пошли в «Гостиный двор» и за 1 рубль 32 копейки купили вельвет ничуть не хуже. Точно такого же голубого цвета. И отвезли его в Москву, чтобы нам этот великий портной, Эдуард Лимонов, пошил брюки. А вообще, моду делаем мы. Что несколько человек скажут, то, по крайней мере в этом городе, и будет модно.
Я не выхожу из дома без подзорной трубы и без маленькой бронзовой коробочки XIX века, в которую вставлен уровень, потому что всегда надо определять, ровно ты стоишь или нет.
Комментарии (0)